– Злая ирония судьбы… – Фридманович взял со стола бокал с шампанским и выпил. – Мне нужно переговорить с тем, что постарше. – С Шимаханским, – подсказала она. – Откуда ты его знаешь? – В голосе Фридмановича послышались ревнивые нотки. – Брось, Марк. На меня это давно не действует, – усмехнулась Надежда, но все же ответила: – Мы познакомились с Шимаханским двадцать минут назад. Оглядев гостей, Фридманович улыбнулся фотографу, тот сделал снимок, и он снова приложился к бокалу. – Здесь собрались люди с возможностями. – Большинства из них я даже не знаю. Это клиенты Тищенко, – Надежда подозвала Викторию и тихо спросила: – Не знаете, где Ираида Самсоновна? – Она в закройной, – на лице Виктории возникло замешательство. – Что-нибудь случилось? – поинтересовалась Надежда. – Кажется, они там ругаются. – С кем? – С Валентином Михайловичем. – Я скоро вернусь, – Надежда поставила бокал, пересекла фойе и свернула в коридор, ведущий к производственным помещениям. Дойдя до закройной, она взялась за дверную ручку, но ее рука тут же отдернулась. Из-за двери послышался голос матери: – Мы говорим на разных языках, Валентин Михайлович! Мужчина вашего возраста обязан знать, как сохранять лицо в любой ситуации. Никто не в силах сделать это за вас! В ответ раздался сдержанный голос Соколова: – Вы несправедливы ко мне, Ираида Самсоновна. Если мы не можем найти общий язык, мне лучше уволиться. – Скатертью дорога! – Дверь с треском распахнулась, Надежда едва успела отскочить. Догнав мать в коридоре, она спросила: – И это называется решить вопрос с Соколовым? – Оставь меня в покое! – Ираида Самсоновна вскинула руки, словно освобождаясь от ее назиданий. – Как же ты не понимаешь… Он может уволиться. Мне нет дела до ваших личных отношений, но… – Незаменимых людей нет! – прервала ее Ираида Самсоновна. – Есть! – Надежда остановилась и повторила: – Есть! Валентин Михайлович – превосходный закройщик дамского платья. Другого такого нет. – Не преувеличивай. – Ираида Самсоновна обняла дочь, потом, отстранившись, заметила: – Ты сегодня очень хорошо выглядишь. – Пообещай, что вернешься в закройную и все исправишь. – Сейчас? – Ираида Самсоновна манерно закатила глаза. – Только не это… – Тогда я сама поговорю с Соколовым, и пусть тебе будет стыдно. Вместо того чтобы помогать, ты постоянно все портишь. – Я порчу? Сообразив, что переборщила, Надежда прижалась к матери: – Прости, сорвалось. Сегодня у меня трудный день. – Ну, хорошо, – Ираида Самсоновна заговорила низким, обиженным голосом: – Я пойду. Только предупреждаю: с моей стороны извинений не будет. Надежда проводила мать взглядом и вышла в фойе. Там заметила, что дверь в мужскую гостиную приоткрыта, хотела захлопнуть ее, но услышала, что внутри кто-то есть, и вошла в темное помещение. В незаконченной гостиной повсюду громоздилась нераспакованная мебель. Мужской голос доносился из глубины, оттуда, где была мужская примерочная. – Не хочу этого делать, – сказал мужчина. – Ничем хорошим это не кончится. Пока Надежда шарила рукой в поисках выключателя, разговор продолжался: – Вы обезумели… Вспомните, о чем мы договаривались… Нет. Он не переживет этого дня. Надежда нащупала выключатель и зажгла свет. В глубине примерочной стоял высокий седовласый мужчина, одетый в элегантный темно-синий костюм. Он резко обернулся и бросил в трубку: – Перезвоню. – Что вы здесь делаете? – спросила Надежда. – Говорю по телефону. В гостиной слишком многолюдно. Значит, вы и есть та самая Надежда Раух? – Да, это я. – Она улыбнулась. – По вашему костюму вижу, что вы клиент Анастаса Зеноновича. Мужчина широко улыбнулся и представился: – Сергей Аполлинарьевич Козырев. – Для телефонного разговора могу предложить свой кабинет. Там никого нет. – Благодарю, не стоит. Я уже закончил, – Сергей Аполлинарьевич оглядел комнату: – Это примерочная? – Она еще не готова, – Надежда вышла за дверь: – А здесь будет мужская гостиная. Специально для Тищенко мы выкупили соседнее помещение. – И это очень разумно. Анастас Зенонович – та самая пресловутая курица, которая несет золотые яйца. Признаюсь, прежде чем явиться сюда, я справился о вас. – И что же узнали? – поинтересовалась она. – Вас превосходно характеризуют, – сказал Козырев. – Вы – талантливый модельер. – Неужели? – Оставьте это кокетство… Беседуя, они вышли в фойе и двинулись туда, где в окружении клиентов стоял Тищенко. Краем глаза Надежда заметила, что в гостиной появились ее мать и Валентин Михайлович Соколов, высокий аристократичный мужчина с пышными, посеребренными сединой волосами. – Позволите? – К Надежде подошел Шимаханский и, взяв ее под руку, подвел к простенку между окнами: – Откуда у вас эта картина? – Ее купила моя мать. – Где, если не секрет? – Этого я не знаю, но могу спросить. – Если не трудно… Надежда оглянулась и увидела, что Ираида Самсоновна с кем-то беседует. – Чуть позже… – сказала она и спросила: – Считаете, картина представляет какую-то ценность? – Нет, не думаю. Однако очень милая композиция – полуфигурный портрет юной девушки на фоне идиллического пейзажа. Ее бальное платье похоже на подвенечное. Не находите? Навскидку – девятнадцатый век. – Судя по корсету и юбке-колоколу – это не ампир. Значит, не начало и не конец девятнадцатого века, когда на смену кринолинам пришли турнюры и юбки по бедрам. Думаю, что портрет написан в пятидесятые годы девятнадцатого века. – Приятно иметь дело с профессионалом, – сказал Шимаханский и, обернувшись, поискал кого-то глазами: – Анастас Зенонович обещал мне примерку костюма. – Сегодня? – удивилась Надежда. – Ближайшие дни у меня заняты, и, раз уж я здесь, лучше примерить костюм сейчас. Надежда подозвала Викторию, велела проводить Шимаханского в мужскую примерочную и принести туда все, что он скажет. Тем временем гости начали расходиться. Ушли Фридманович и Соколов. К одиннадцати часам в гостиной и в фойе остались несколько человек. Когда после примерки в гостиную вернулся Шимаханский, Воронович подал патрону пальто, они попрощались и вышли. Проводив Анастаса Зеноновича и последних гостей, Ираида Самсоновна приказала официантам убрать фуршетные столы. Надежда сняла туфли и устало полулегла на диван. – Кажется, все прошло хорошо. – Тищенко – вполне светский человек, – заметила Ираида Самсоновна.