— Представляешь, она тебя за журналиста приняла! — прыснула Кустинская. — Да я уже понял… — А ты у нее, значит, тоже интересовался этим ужасом… ну, тем, что с Тефиным приключилось? — Ну да, кажется, интересовался, — вяло ответил Виктор. — Так вот мы с ней тоже стали об этом вспоминать, — продолжала актриса, — и вспомнили, что с Тефиным тогда действительно пришел некий тип… Знаешь, как его звали? — Как? — спросил Виктор, уже понимая, что он услышит. — Графов! — воскликнула Кустинская. — Представляешь? Вот дал же бог фамилию советскому человеку… А он вроде бы тоже режиссер на нашем «Мосфильме»… — Да, вроде бы, — поддакнул Виктор. — И я подумала про свою теорию, — понизила голос артистка, — ну, помнишь, что Тефина могли убить, я тебе говорила… И, конечно, я сразу заподозрила, что сделать это мог тот самый Графов… Но увы, — развела руками Кустинская, — он не мог этого совершить… — Почему же? — с волнением спросил Виктор. — Да потому, что Графов, как и все мы, в это время был на арене… Сидел в зрительских рядах и пялился на нашу съемку… Все это видели. Так что это все-таки не убийство было, — с сожалением заключила актриса. — Конечно, нет, — поддержал Виктор. В этот день он записал в дневнике следующее: «Или я схожу с ума, или Галина все это время рассказывала мне правду о своем ненаглядном. Тефин не просто погиб вскорости после того, как Графов, со слов Галины, пообещал его прикончить. Графов еще и был там в момент его смерти! Правда, у Графова вроде как есть алиби, но это не точно… Кустинская уверяет, что в момент несчастного случая он был вблизи съемочной группы. Но он ведь мог незаметно выйти, а потом вернуться! Кто там стал бы придавать этому значение? Люди занимались съемкой — по себе знаю, как этот процесс поглощает все внимание. А потом, когда стало известно о смерти Тефина, началась суматоха… Тут уж тем более было не до Графова… Впрочем, нельзя исключать, что и все это — чудовищное совпадение… Вот если бы достоверно узнать, что Графов навещал Жнейцера в день его предполагаемого самоубийства или что он в самом деле пытался до смерти напугать Хучрая… Последнее я еще могу проверить. Не хотел я, честно говоря, навещать Хучрая “на одре”, по мерзкому выражению Мумунина, но завтра пойду и навещу. Если он расскажет, что перед своим приступом общался с Графовым, сомнений не будет: этот кретин действительно избавляется от своих конкурентов! Когда же у меня будут несомненные доказательства этой версии, мне останется только обратиться к нашей доблестной милиции… А я ведь с самого начала как чувствовал, что “Аспидка” будет моей! В комплекте с Галиной, хотя эта последняя интересует меня все меньше… У меня уже почти выработалось отвращение к ней после всех этих разговоров. А если я доподлинно узнаю, что она говорила мне правду, это отвращение еще и усилится. Шутить по поводу смертей — уже мерзость, но выгораживать и поощрять своего любовника-убийцу — это такая пакость, что тут и слов никаких не найти… Сомневаюсь даже, что захочу Галину как женщину после всего этого. Пожалуй, получу свою марочку и сделаю Галочке ручкой… Только бы убедиться, что Графов — именно такой маньяк, за которого выдает его эта гадкая Галка». 20 Утром Виктор поспешил в больницу, где лежал Хучрай. Внизу ему сказали номер палаты — и Виктор поднялся на нужный этаж. Там режиссеру встретился врач в белом халате и осторожно спросил: — Вы к кому, товарищ? — К Хучраю, — сказал Виктор. — А вы кто ему? Родственник? — Нет, коллега, — ответил Виктор, предчувствуя недоброе. Врач вздохнул: — К сожалению, товарищ Хучрай скончался. — Когда? — воскликнул потрясенный Виктор. — Практически только что, — мрачно изрек врач. — Десять минут назад. — Как же так… — пробормотал Виктор. — Соболезную, — буркнул врач и пошел своей дорогой. Виктор подошел к окну и оперся ладонями о подоконник. — Товарищ… извините… — услышал он вдруг голос за своей спиной. Он обернулся и увидел двух молодых людей. — Извините, — повторил один из них. — Мы вот случайно услышали, что вы хотели навестить товарища Хучрая… Мы просто сами его навещали… — Вот как? — заинтересовался Виктор. — А вы, собственно, кто? — Мы, собственно, — встрял второй молодой человек, — пробовались у Хучрая как раз перед тем, как он… Мы с ним, — показал он на приятеля, — во ВГИКе учимся, на актеров… — А как ваши фамилии? — спросил Виктор. Юноши переглянулись. — Нусинов, — сказал один. — Ростов, — представился другой. «Нусинген и Растиньяк», — вспомнилось Виктору. — Мы, видите ли, участвовали в этой своеобразной кинопробе, — продолжал тот, кто представился Ростовым, — и вот именно там с товарищем Хучраем случилось это несчастье… — Он глубоко вздохнул. — Я бы хотел знать, как именно случилось это несчастье, — почти потребовал Виктор. Молодые люди снова переглянулись. — А вы тоже с «Мосфильма»? — осторожно спросил Нусинов. — Да, — кивнул Виктор, — я тоже с «Мосфильма» и тоже кинорежиссер. И кроме того, я друг товарища Хучрая… Был его другом, — уточнил он. — Тогда вы, конечно, имеете право знать, — пробормотал Нусинов. И студенты рассказали Виктору о своем взаимодействии с Хучраем и его «ассистентом». Все это совпадало с тем, что Виктор уже слышал от Галины. — Кстати, этот ассистент был тут перед вами, — добавил Ростов. — Как? — удивился Виктор. — Да, вы буквально минут на пять с ним разминулись, — подтвердил Нусинов. — Он ушел сразу же, как товарищ Хучрай… умер… — Скажите, — вдруг обратился к Виктору Ростов, — а этот человек — действительно ассистент вашего друга? Виктор задумчиво посмотрел на него и не сразу ответил: — Да. Конечно. А почему вы спрашиваете? — Просто он странный какой-то, — пожал плечами Ростов. — Ну, а не странен кто ж? — усмехнулся Виктор. Студенты невольно рассмеялись. — Что ж, — вздохнул Виктор, — спасибо за ваш рассказ. Успехов вам в учебе… — Извините, — спросил Нусинов, — а что теперь будет с картиной Хучрая? — Ее не будет, — отозвался Виктор. — Ну, а разве не стоило бы… завершить эту постановку? — заметил Нусинов. — Все-таки такой крупный мастер, как товарищ Хучрай, ее задумал… Ведь можно было бы… В память о нем…