– Жалко своих приемных родителей? – с интересом спросил он. – Думаешь, это слишком жестоко? А они тебя пожалели? О нет, когда Франсоны принимали решение тебя удочерить, они видели только выгоду, которую смогут извлечь из талантливого ребенка, при этом считая себя великими благодетелями. Ни капли жалости, никакого намека на родительскую любовь, только подсчет сумм, что ты сможешь принести. Может быть, тебе жалко братца? Этого великовозрастного идиота, который пресмыкается перед сильными и издевается над слабыми? Который спит и видит, чтобы трахнуть тебя, свою пусть не родную по крови, но все-таки сестру? Скажи мне, Аврора, неужели они действительно не заслуживают смерти? Неужели без них мир не станет прекраснее, чище, светлее? Да что там мир, к черту мир! Твоя, конкретно твоя, Аврора, жизнь? Неужели не хочешь от них избавиться и жить так, как сама захочешь? Не приспосабливаясь, не боясь? – Кто вы? – одними губами прошептала Рори, пятясь. – Колдун? Маньяк? Сумасшедший? – Просто добрый человек, – ответил Гэбриел – ее реакция его откровенно позабавила. – И я очень не люблю, когда обижают маленьких девочек… Забыв обо всем на свете – и о том, что в нескольких шагах начинается лестница, Аврора отступала назад, пока не наткнулась на первую ступеньку. Она бы полетела с крыльца кубарем вниз, если Гэбриел каким-то непостижимым образом вдруг оказавшийся рядом, не поймал ее за локоть. – Я же говорил – будь осторожна, – как ни в чем не бывало сказал он, откровенно глядя ей в глаза. – С вами! – прошептала девушка, не в силах оторваться от этого тяжелого взгляда. – Я должна быть осторожна с вами! Она чувствовала себя так, будто заглянула в бездну, в страшную бездонную пропасть и, загипнотизированная открывшейся кошмарной глубиной, никак не могла найти в себе силы отвернуться. – Можешь говорить мне «ты», – улыбнулся Гэбриел, и в этой приятной вежливой улыбке Рори увидела жуткий нечеловеческий оскал. Это придало сил… Аврора сбросила с себя его пальто и рванулась к двери. Впрочем, он ее не удерживал… Захлопнув дверь за собой, Рори заперла все засовы и замки, а после, замерев сбоку окна, чуть отвела занавеску – это было глупо, по-детски, но ей хотелось быть уверенной, что он действительно ушел. Гэбриел Франсон в своем черном пальто медленно шел к воротам, и Авроре снова послышалось разрывающее душу пение объятых ужасом ангелов. Обернувшись около калитки, он улыбнулся открыто и просто, точно зная, куда смотреть. И ангельское пение в ушах Рори смолкло, будто кто-то заткнул ангелам рты. Глава 4. Инцидент – А вот эта книжка, про любовь, у вас в какую цену? Айла, не трогай руками, а то тетя продавец будет ругаться! – У вас прелестная дочурка, пусть посмотрит, раз хочется, ребенок же! Отдам за две кроны, а если возьмете еще эти волшебные сказки для своей принцессы, все вместе – две с половиной и маленький подарок! Держи! Только не читай под одеялом, глаза испортишь! Милая пожилая продавщица с совершенно белыми волосами, сколотыми в пучок, вытащила из коробки копеечных пластмассовых фонариков один и с улыбкой протянула пятилетней девчурке с двумя аккуратно заплетенными косичками. – Спасибо, но непоседа она страшная, боюсь, как бы не порвала ваши книжки! Я, конечно, возьму! А завтра еще не уедете? Я вам яичек принесу и молока – все свое, домашнее! – Дня три, наверное, простоим еще, – добродушно ответила продавец. – Что вы, не надо, я от души! – Ну, так и я от души, – разулыбалась в ответ молодая мамаша. – Всякой мелочовкой-то много, небось, не наторгуешь! Если б она знала, что всех этих людей, приехавших в ее небольшую деревушку с ярмаркой, продающей подержанные книги и всякую всячину, интересует вовсе не торговля, то очень удивилась. А если бы увидела истинный облик той, у кого купила книжки для себя и для дочки, в панике бежала прочь и вряд ли смогла уснуть в эту ночь. Продавщица принялась раскладывать фонарики в коробке, как вдруг резко замерла, глядя в одну точку. Это были восхитительные, магические моменты, когда все вокруг нее погружалось в родной мрак, видевшийся ей картой, залитой чернилами. И затем в этих чернилах медленно начинало проступать световое пятно, сначала нечеткое, смазанное, но затем разгорающееся все сильнее и сильнее и манящее своим соблазнительным светом. Огромная удача, огромная! Она ждала этого вот уже несколько дней. Совсем недалеко – в соседней деревне. И хороший, очень даже неплохой… Неяркий, но достаточно ровный и стойкий. Она всем своим существом видела, чуяла, обоняла чистое, ровное сияние. Что-то вроде только что зажаренной курочки на углях, источающей ароматнейший запах, сводящий с ума. Ноздри ее затрепетали, а пальцы сами собой сжали коробку так сильно, что фонарики градом посыпались на землю. Он был перед ней, как на ладони – такой светлый, притягательный, чистый… Она с трудом сдержала подступившую черную слюну. Шепнув что-то своей товарке, которая торговала за соседнем лотком исключительно книжками с полуобнаженными девами и торсами на обложках, и у которой отбою не было от покупателей, милая седовласая продавщица скрылась среди поставленных полукругом машин, на которых в деревню и прибыла ярмарка. Вообще-то она могла заиметь себе любую внешность – быть старушкой, роскошной знойной красоткой или молодой прелестницей, но уже давно наигралась в эти игры, решив, что в образе старухи ей уютнее всего. Ведь она действительно была стара, так стара, сколько не живут люди. Стара, как мир, и даже чуть-чуть старше… Поэтому остальные звали ее Бабулей. В трейлере не горел свет, но она точно знала, что Колыбельщик там, в этой липкой темной тишине. Его уже начал мучать голод – ему всегда было нужно немного больше, чем остальным, чтобы насытиться. И она никогда не обделяла его. Все знали, что он на особом положении. – Эфир. Недалеко, – проговорила Бабуля в сумрак комнатки и улыбнулась, увидев, как всколыхнулось, встрепенулось что-то в этой темноте. Пару секунд спустя две тени отделились от трейлера и заскользили по холодному заснеженному полю все дальше и дальше от ярких ярмарочных огней. Всю прошлую неделю валил снег, как будто зима решила напоследок показать, кто тут главный. Все вокруг, включая Розали, которая перед этим хвасталась Авроре, что купила ультрамодное легкое пальто и которой не терпелось прийти в нем в колледж, на чем свет стоит ругали затянувшиеся холода. Спортивного зала у их славного колледжа не имелось (вернее он был, но находился в аварийном состоянии, и заниматься там не разрешалось), поэтому физкультура проводилась на улице. Благо, к колледжу прилегала лесистая территория – огромный парк имени Тиудора Адафанса, один из старейших парков в стране, основанный на природном ландшафте естественной дубравы – развернуться было где. Летом ученики колледжа наматывали кросс по Дубовой аллее, а зимой, конечно, были лыжи. Лыжи Рори любила, хотя практически не умела на них стоять, за что постоянно терпела подколки Роз, катающейся великолепно. Вот и сейчас – Аврора, поначалу находившаяся в средине колонны, очень быстро оказалась позади всех. Она здорово тормозила движение, поэтому каждый считал своим долгом ее обогнать. Криста Аувинен, дочка директрисы колледжа, не забыла при этом еще и пропеть своим тоненьким ехидным голоском: – Да-а-а, но лыжах стоять – это не в трактире рот раскрывать… Криста обладала неплохими вокальными данными и считала Аврору соперницей. Правда, непонятно с чего бы это – во всех конкурсах, постановках, концертах она, благодаря своей маме всегда была на ведущих ролях. Рори никогда не стремилась отнять у нее эту почетную роль, потому неприязнь Кристы была необоснованной. Но факт оставался фактом – Криста Аувинен не упускала случая уколоть Рори по поводу того, что она выступает в каком-то кабаке. Аврору эти уколы почти не задевали. Глядя в спину быстро отдаляющейся Аувинен, Рори думала совсем не о ней. – Ты только посмотри на комбез этой стерляди! – раздалось сбоку. – Такой омерзительный оттенок розового, меня сейчас вырвет бабочками и единорогами! На самом деле у самой Розали прикид еще хлеще – ее черный лыжный костюм с алыми розами и зелеными черепами был яблоком раздора между ней и преподшей по физ-ре. Мисс Гроувхилл бегала жаловаться на черепа самой директрисе Аувинен, но даже высшее начальство не смогло ничего сделать с Роз. Подруга без видимых усилий ехала наравне с запыхавшейся Авророй, запросто прокладывая для себя новую лыжню. – Совсем не чувствуешь лыжи, – Розали покачала головой. – Основной принцип – это не шаги, а скольжение и толчки, а ты идешь, как в ластах! Роз уже раз сто пыталась ее научить, но почти не продвинулась в этом деле и махнула на Аврору рукой, изредка все-таки делая замечания. Рори старательно пыталась следовать всем этим советам, но получалось слабо, поэтому она ехала, как умела, просто получая удовольствие от самого процесса. – Что такая смурная? – подруга легонько стукнула своей лыжной палкой о палку Рори. – Все о дядюшке своем демоническом забыть не можешь? Аврора уже жалела, что рассказала ей о произошедшем три дня назад. Розали подняла ее на смех, и заявила, что Рори была слишком расстроена и на эмоциях, а потому ей примерещился и дом в огне, и пение ангелов и что-то странное в глазах Гэбриела Франсона. – Сама посуди – такой крутой и взрослый мужик, на черта ему ты сдалась? – сказала тогда Роз. – Он, наверное, самых шикарных телок столицы имеет, а ты перед ним маленькая девочка из детсада, измазанная манной кашей. Так же, как и я, например… Да и любая другая нашего возраста. На сколько он старше тебя, на двадцать лет? Не думаю, что чего-то такое… у него к тебе было. Просто посочувствовал, как любой на его месте – жить с такими мразями, как твои приемные, врагу не пожелаешь. Успокойся и не забивай голову глупостями! Лучше о мамочке своей подумай – если она решила свести тебя со старым Мадсеном, то даже не представляю, что сможет ей помешать! Господи, как подумаю об этом, так прямо блевануть хочется! И хоть Роз по своему обыкновению была груба в выражениях, в последнем Рори была солидарна с подругой. Бригита, которая после того безобразного инцидента с бутылкой Элуа Ланри, вела себя как ни в чем не бывало, уже несколько раз в своей мягкой, но навязчивой манере упоминала – мол, Авроре нужно загладить неприятное впечатление, которое она произвела на господина Мадсена. Пообщаться с ним поближе, быть открытой, доброй, спеть песню, которую он пожелает… Рори молчала, чувствуя себя при этом так, будто на нее надвигается асфальтовый каток, остановить который невозможно. Что касается дядюшки Гэбриела… Аврора действительно была взбудоражена, расстроена, угнетена – любое упоминание о биологических родителях выбивало ее из колеи, как ни старалась она взять себя в руки и реагировать спокойнее… – Может, ты и права, – наконец сказала Рори, не глядя на катившую рядом с ней Роз. – Он посочувствовал… в такой своеобразной манере, а мне уже пригрезилось невесть что! – Вот– вот! Это явно не то, о чем тебе сейчас стоит беспокоиться, – некоторое время они ехали наравне и молча, пока Розали не прервала сказала. – А, может, тебе в полицию смотаться, заяву кинуть на приемную мамашу – типа она тебя растлевает, занимается сводничеством? – И примет у меня это заявление собственный приемный папаша, который всячески ей в этом потакает! – в сердцах воскликнула Аврора. – А потом, дома, за это заявление мне достанется так, что я света белого не взвижу! – Тогда, может быть, и стоило послушать своего дядюшку, – философски заметила Роз. – Поговори с ним – вдруг его предложение спалить всю твою семейку еще в силе? Посчитав на этом разговор оконченным, она обогнала Аврору и вернулась в колею. – Что бы я делала без твоей поддержки? – хмыкнула Аврора, но подруга уже отдалилась на приличное расстояние. Безумные салатовые черепа и алые розы маячили далеко впереди. Бесцеремонность, прямолинейность и своеобразное чувство юмора Розали всегда поддерживали Рори лучше напускной заботы, ахов и охов. Больше ее не обгоняли – Аврора оказалась последней и окончательно отстала от своей группы. Впрочем, она не расстроилась – на свежем морозном воздухе и ослепительно белеющем на солнце снеге, приятно хрустящем под носками лыж, мысли текли размеренно и спокойно. Про дядю Гэбриела с его мутными разговорами действительно нужно забыть – вряд ли это получит какое-то продолжение, и он заявится к ним в гости снова. Что касается матушки с ее отвратительными сутенерскими намерениями – плетью обуха не перешибешь, нужно быть хитрее и сделать вид, что она подчиняется, при этом гнуть свою линию. В конце концов, Мадсен не дикарь, не насильник какой-нибудь, он сенатор Гарвен-Гроув – если Аврора прямо скажет категорическое «нет», не будет же он настаивать на своем? Совсем успокоившись, Рори, выкинув из головы все тревожные мысли, плавно скользила по снегу, наслаждаясь зимним лесом и прогулкой в полномодиночестве. У нее даже получаться стало! Воодушевленная небольшим успехом, Аврора прибавила темп, не учтя, что впереди ее коварно поджидал довольно крутой спуск. Испугавшись набранной скорости, Рори попыталась неловко затормозить, но лыжи заплелись одна об другую и, успев лишь испуганно ойкнуть, Рори покатилась с горки кубарем вниз. Падать с лыжами на ногах – хорошего мало, Авроре несказанно повезло, что она себе ничего не вывихнула и не сломала. Чего не сказать о правой лыже, жалобный треск которой Рори услышала, будучи где-то в средине своего падения. Эти лыжи принадлежали колледжу и были очень хлипкими, поэтому ничего удивительного, что старушка не выдержала и разломилась практически посредине. Немного повалявшись в снегу и поглазев в ярко-синее небо, Аврора окончательно убедилась в целостности своего организма и принялась отстегивать крепления ботинок. Освободившись от лыж, Рори незамедлительно провалилась практически по пояс. Утопая в снегу и уже начиная промерзать, Аврора с лыжами наперевес кое-как добралась до хоженой тропы – после этого стало гораздо легче. Правда, в колледж она теперь притопает, наверное, только к средине следующей пары. Ну и наплевать – причина у нее более чем уважительная! Обратный путь пролегал мимо башни, имевшей свою мрачную историю, и Аврора поневоле вспомнила ее во всех подробностях. Молодой ученый-астроном Ян Земан, известный на всю страну, влюбился в начинающую певицу Анну. Он возвел особняк, большую часть которого занимала обсерватория, где она бы могла заниматься музыкой и смотреть на звезды, а потом сделал девушке предложение. Анна ответила согласием и вскоре они поселились в прекрасном доме. Но счастье было недолгим: повредившись в уме, Земан сжег свою молодую жену живьем в особняке, который для нее построил. Жилые комнаты выгорели дотла, но огонь почему-то обошел стороной ту часть здания, где находилась обсерватория. И теперь она одиноко возвышалась среди вековых дубов, растущих на этой аллее. Неудивительно, что это приятное местечко облюбовали Батч со своей гоп-компанией, в которую входил и Чад. Некстати почти дословно вспомнив угрозы старшего братца, которыми он ее осыпал под дверью ванной, Аврора покосилась на нависшие стены и убыстрила шаг. Многочисленные дожди смыли с башни копоть былого пожара, а разноцветные стекла, вделанные в купол, празднично переливались на солнце, но здание все равно выглядело отталкивающе и неприютно.