– Конечно, я тебя извиняю, Франсон, – добросердечно отозвался куратор и отрезал. – А вот березки – нет! После занятий! Две недели! Березками называли четыре массивные металлические колонны от пола до потолка со специальными подставками под цветочные горшки, прикрепленными по колонне на манер веток дерева. Установлены эти «деревья» были в коридоре рядом с кафедрой биологии и являлись величайшей ценностью господина Филайпа. Даже самые отмороженные ученики колледжа обходили березки стороной, памятуя об одном случае. Тогда Филайп дико разъярившись на парня, который насыпал подсолнечной шелухи в один из горшков, отхлестал его линейкой. Раз в два дня ученики под чутким присмотром биолога вытаскивали в коридор стол, ставили на него стул (так как единственная стремянка, которая имелась в инвентаре колледжа, до потолка не доставала) и поливали все растения в горшках, а так же бережно опрыскивали их листья от коридорной пыли. Вообще этим занимались дежурные, но находчивый Филайп практиковал поливание цветов, как наказание нерадивым студентам. Вот только Рори нисколько не расстроилась – ей нравилось возиться с цветами, а уж задерживаться в колледже и того больше. Лишь бы пореже бывать дома и поменьше времени проводить с приемной семьей! – Профессор, вы обещали рассказать о том, что придумали вместе с директором, – тихо напомнила Криста Аувинен. – Нам всем очень интересно. Так как директор была ее матерью, уж Криста наверняка первая все узнала, но это было в ее обычной манере – строить из себя пай-девочку даже тогда, когда, казалось, это не могло принести ей какой-то выгоды. – Конечно, Криста! – расцвел в улыбке Филайп и по-военному четко сообщил. – В общем, так. Чтобы произвести впечатление на спонсора, ставим мюзикл. И не какую-то там самодеятельность, а сделаем все на уровне, потому что господин Франсон известный продюсер и к таким штучкам равнодушным не останется. Даже костюмы в этот раз не будем шить сами, как обычно, а заказывать в ателье! Выделены хорошие средства на декорации и реквизит! Задействованы будут все, кто в массовке, кто на подхвате, потому готовьтесь потрудиться ради блага колледжа и ради своего, разумеется, блага! Вопросы есть? По воцарившемуся молчанию было совершенно неясно, какое впечатление эта новость произвела на группу: то ли все ошарашены масштабностью доселе невиданного в стенах колледжа события, то ли всем было глубоко и беспробудно начхать. – Шта такое… мю… мюзикл? – как жвачку растягивая слова, в полной тишине вопросил Йоахим Бек. – Это когда играют, как в театре, а еще танцуют и поют, – пояснил Филайп. – Забыл, что такое театр? Мы ж в прошлом году всей группой на спектакль ходили! Вопрос поверг Бека в глубочайшую задумчивость, а Розали закатила глаза, шепнув Авроре на ухо: «Это будет феерическое сельпо! Твой драгоценный дядюшка умрет от смеха!». Авроре издевательский тон подруги не понравился. Идея поставить мюзикл, наоборот, показалась ей занятной и даже вдохновляющей. Если подойти с умом и душой, то из этого действительно может что-то получиться. – А что за мюзикл ставим? – с интересом спросила Рори. – Или еще не определились, какой? – Почему это не определились? Очень даже определились… Сейчас скажу название, я записывал, – и куратор принялся листать свой старый потрепанный блокнот. – Так, вот… «Дракула: между любовью и смертью» по книге Брэма Стокера. Довольны, мисс Франсон? – Серьёзно? – Аврора не сдержала восторга. – Мы будем ставить «Дракулу»? Вы не шутите, господин Филайп? Рори поверить не могла, что руководство колледжа выбрало для постановки именно это произведение! Она ожидала чего-нибудь попроще, пооптимистичнее, и, чего уж там скрывать, побанальнее… Но здесь! Вампиры, кровь, убийства, запретная любовь – это было мрачно, необычно, захватывающе! От одних костюмов той эпохи можно сойти с ума, тем более, если их действительно будут шить настоящие портные! И хотя Аврора почти всегда оставалась в стороне, когда в колледже затевалось нечто подобное, сейчас она поймала себя на мысли, что вовсе не прочь поучаствовать в этой постановке и, может, даже исполнить партию Мины – возлюбленной графа Дракулы. Но подавляющее большинство группы имя Брэма Стокера явно слышало впервые. Немного поорав на студентов с тем посылом, что они чернь необразованная, Филайп велел всем поголовно читать «Дракулу», а также объявил, что на следующей неделе будет прослушивание и распределение ролей. Это вызвало в рядах группы заметное оживление, но тут, спохватившись, что за всеми обсуждениями прошла почти половина пары, куратор резко перешел с Дракулы на паразитирующих жгутиконосцев. – Б-р-р, мерзость какая! – заявила Роз, едва они поспешили выйти из аудитории после звонка. – Ты про мюзикл или про жгутиконосцев? – рассеянно переспросила Рори. – Или про… Спускаясь на первый этаж, на лестничной площадке Аврора увидела Чада в компании двух дружков Скуиллера Батча. Они со всех сторон обступили прибившегося к перилам парня, который, сидя прямо на полу, размазывал текущую из носа кровь по дрожащим щекам. Это был Арне Соммер из параллельной группы, известный в колледже своим языком без костей. Скорее всего, сболтнул лишнего и сейчас получит за это по полной… Интересно, а где же сам лидер группировки? Хотя, вообще-то не интересно, нет… – Назад, – прошипела Роз, дернув Аврору за рукав, но было поздно. Принесла нелегкая! Путь к отступлению преградил сам Скуиллер собственной персоной, ненавязчиво оттеснив их вниз, на площадку. – Ну, надо же, какая встреча, крошка Ро! – широко ухмыльнулся Батч, всем своим видом демонстрируя огромную радость от неожиданной встречи. – Приятно тебя видеть… Прядь сальных волос нахально свешивалась у него со лба, прыщи буквально-таки горели на физиономии ярким алым цветом, а глаза ощупывали ее блузку, которая, как назло, отличалась лёгкой полупрозрачностью. Что там Розали болтала про светлое и чистое чувство влюбленности, на которое Аврора могла бы вдохновить Батча? Фантастический бред! Он способен только вот так гадостно ухмыляться и маслянисто блестеть глазами. Чад тем временем прицепился к самой Розали, точнее, к губам на ее бомбере, выдав очень тупую и очень пошлую шутку. Подруга в долгу не осталась, выразив сомнение в наличии в головном мозге приемного братца серого вещества. Не так давно Чад пытался к ней подкатить, но, получив отказ в резкой форме, принялся мстить. Конечно, спорить сейчас – дело глупое и даже опасное, но эмоциональную Роз разве остановишь? Выпутаться из неприятной ситуации, в которую они неожиданно попали, без потерь вряд ли получится. Зато Арне Соммеру удалось тихонечко скрыться под шумок: все внимание Скуиллера сосредоточено только на Авроре. С него станется, например, прямо сейчас схватить ее за грудь. Или легонечко об стенку приложить… Да мало ли что может прийти в больную головушку Скуиллера Батча? – Ты не пришел… – негромко сказала Рори. – Что? – Батч вытаращил глаза и даже отвлекся от выреза ее блузки, в который уже вроде даже намеревался запустить пятерню. – Я говорю, в кабаре не пришел, – она напустила в глаза печали. – Обещал, что послушать меня придешь. Но тебя не было… – Вообще-то я собирался, – вдруг замялся Скуил Батч и у Авроры от удивления чуть глаза на лоб не полезли. – Но возникли кой-какие делишки. – Да, дела, конечно, важнее… – с лёгкой грустью кивнула Рори. – Ты что, хотела, чтобы я пришел? – поинтересовался Скуиллер и его прыщи заалели еще ярче. «Господи, нет!» – подумала она. Но такой ответ вряд ли его устроит… – Сам как думаешь? – не придумав ничего лучше, она ласково улыбнулась Батчу и потянула за рукав Розали. Чад, с которым уже не совсем в цензурных выражениях спорила Роз, явно был против, но один только взгляд Скуиллера заставил его замолчать. Не веря, что им удалось отделаться так просто, Аврора и Роз слетели по лестнице вниз и только в женском туалете смогли перевести дух. – По-моему, очень клевые губищи! И чего все к ним сегодня цепляются? – пожала плечами Розали, пристально рассматривая свой бомбер в заляпанное зеркало. – Чад Франсон, конечно, редкостная скотина! Если я б жила с ним в одном доме, то давно стрихнину ему в супчик подмешала! – Я рассмотрю твое предложение! А насчет Скуиллера Батча ничего не хочешь сказать? – А насчет Скуиллера Батча я хочу сказать, что была права, – самодовольно усмехнулась подруга. – Парень к тебе неровно задышал – это факт. Посмотри, как ласково он тебя назвал! Крошка Ро! Безумно мило! Ты бы к нему присмотрелась, а? Отвела к дерматологу… – То есть тебе весело? – опешила Рори. – Никакой опасности, значит, не было? – Ну, знаешь, Чад Франсон – это последний человек, которого я буду бояться! – отрезала Роз. – А с милягой Скуилом ты, душа моя, ты можешь спокойно разобраться сама. Просто будь с ним понежнее – и он растает. Еще и Чаду глотку заткнет, чтоб даже дышать боялся в твою сторону… – Что– то мне не улыбается нежничать со Скуиллером Батчем… – Рори поморщилась. – Тебя ж никто не заставляет заводить с ним семью и детей, – закатила глаза подруга. – Просто не давай ему резко от ворот поворот. А там, глядишь, твой образ в черном кружевном бюстгальтере в его мозгу притупится. В конце– то концов, в интернете столько порнухи, уж найдет на кого подрочить! У него ж память, наверное, немногим длиннее, чем у аквариумной рыбки! Розали в своем репертуаре – до грубости прямолинейна. Но, с другой стороны, пожалуй, она права. Ничего такого страшного в Скуиллере Батче нет, просто не нужно вести себя с ним, как остальные девушки, а именно открыто демонстрировать отвращение. А там, даст бог, он вообще перестанет проявлять к Авроре интерес. Вечером она, как всегда, помогала приемной матери накрывать на стол к ужину, и Чад, когда она осталась в гостиной одна, шлепнув ее по попе, прогнусавил: – Что, дашь Скуиллеру сломать свою целку, сестрёнка? От злобы и отвращения Аврора готова была броситься на Чада с кулаками, но знала, что он только этого и добивался, а потому постаралась сдержать себя в руках. Подобная стычка – для него лишь провокация, возможность хорошенько ее облапать, поэтому любых телесных контактов с братцем сторонилась, как огня. Яростное желание отомстить, причинить если не боль, то хоть какие-то отрицательные эмоции, застило глаза, и вместо того, чтобы сказать что-то типа «Рехнулся, идиот?», Аврора с кривой улыбкой ответила: – Почему бы и нет? – Совсем с катушек слетела? – задохнулся от возмущения Чад. – Ему? Да у него прыщи по всей роже! – Даже с прыщами по всей роже он уж точно лучше тебя! – прошипела Рори. Чад ответил обычным для него оскорблением, а за ужином и вовсе весь исходил ядом. Ясно было, что он задет за живое и вправду поверил, что дружок, перед которым он пресмыкался и которого втайне недолюбливал, запросто может получить то, о чем сам Чад так давно мечтал. Аврора испытывала смешанные чувства. С одной стороны ей было противен весь этот короткий разговор, но с другой необыкновенно приятно смотреть, как бесится приемный братец. Человек может различить пламя свечи за пятьдесят километров от себя, при условии, что вокруг абсолютная мгла. Так далеко Бабуля видеть не могла – забавно, но получалось, что ее очи, очи существа в сотни раз более могущественного и древнего, проигрывали обычным человеческим глазам. Но он был от нее не настолько далеко. Сначала плохо различимый, по мере приближения он становился все ярче и ярче, пока они не оказались на кукурузном поле, посреди которого стоял дом. Эфир находился в этом доме и сейчас для них, замерших среди колышущихся на ветру сухих стеблей кукурузы, он сверкал, дивно и ароматно благоухая в темной зимней ночи своим притягательным сиянием. Она посмотрела на своего спутника – ему всегда требовалось много, чтобы насытиться. И вот сейчас, неподвижно стоя перед домом, как перед набитым до отказа холодильником, от жадности и голода Колыбельщик почти утратил свой человеческий облик. Мало что осталось от мускулистого здоровяка, на которого заглядывались провинциальные красотки. Сквозь сморщившуюся человеческую личину проглядывал истинный облик мзглого. Он раздражал ее своей ненасытностью, нетерпеливостью, неумением контролировать себя, но все это с лихвой можно было простить за одно маленькое, но очень полезное умение, которым он обладал. Он умел петь колыбельную. И вот сейчас своим высоким, очень похожим на женский голосом он затянул странный, ломаный мотив. Скорее тихий, чем громкий. Скорее медленный, чем быстрый. Скорее отталкивающий, нежели привлекательный… Скорее вызывающий мороз по коже, нежели умиротворение. Но это была колыбельная: вскоре дверь дома распахнулась, и в дверном проеме показался парень. Он зябко поежился от порыва колючего ветра, но, казалось, совсем не замечал того, что стоит на пороге в одних трусах. Стоящий рядом с ней мзглой нетерпеливо дернулся, но Бабуля сдержала его. Если честно, она и сама была бы не прочь подкрепиться, тем более остальные не знают, что она увидела. Они могли разделить мицара на двоих и быстро насытиться, но… Но она уже точно знала то, что лишь чувствовали другие – сияние стало иссякать. Былого изобилия нет – эфиры все реже и реже, а отыскивать их все сложнее… И если они сейчас наедятся вдвоем, может случиться, что остальные будут голодать. Она не допустит этого. Пусть понемногу, но достаться должно всем. А парень тем временем с остекленевшим взглядом шагнул за порог и сделал босыми ногами несколько нетвердых шагов по снегу, совершенно не обращая внимания на холод. Он шел вперед, в темноту прямо сквозь качающиеся стебли кукурузы, которые словно пытались скрыть его, удержать от чего-то страшного. Неплохой экземпляр, даже очень. Двадцать-тридцать лет – время их расцвета, время наиболее ровного, чистого, густого сияния. В детях оно только разгорается, в стариках уже затухает. Парню, который шел по полю, было лет двадцать пять-двадцать восемь. Самый сок.