— Не могу вернуть, — ответил Ярцев, — она у меня пропала. — Как это так? — удивился Кудрин. — Когда я позавчера пришел домой, то увидел, что ящик моего письменного стола был приоткрыт, но я так устал, что не стал с этим разбираться, — ответил он. — Так, — сказал Женя, — давайте все по порядку, где вы живете и во сколько пришли после работы домой? — Я сосед Баулиной Татьяны Семеновны, которую позавчера убили на нашей лестничной площадке, — ответил Ярцев, — у нее квартира номер пять, а у меня — номер шесть. Очень жаль старушку, жила одна и такая приветливая была. — Так вы, значит, ее сосед? — спросил Кудрин. — Да, именно так, — закивал головой мужчина, — когда позавчера я около девяти вечера пришел домой, встретившаяся в подъезде соседка с первого этажа мне и рассказала о случившемся. — Значит, вы пришли домой около девяти вечера, — задумчиво снова повторил Кудрин, — ничего необычного не заметили в квартире? — Да нет, — ответил Ярцев, — все было в порядке, а вот сегодня обнаружил, что коробочка с маркой пропала. — Может быть, вы просто переложили ее в другое место? — спросил Женя. — Нет, она всегда лежала в одном месте, и мне не было нужды ее перекладывать, — ответил Ярцев. — А вы точно помните, что закрывали тогда шкафчик на ключ? — проговорил Женя. — Абсолютно так, — закивал опять головой Ярцев, — ключик всегда со мной на связке ключей, а вот позавчера шкафчик был приоткрыт, и когда я сегодня попытался его снова закрыть, у меня ничего не получилось. — Значит, замок шкафчика был поврежден, и, возможно, кто-то вскрыл его, — сказал Кудрин, — можно предположить, что вашу марку могли похитить в одно время с убийством Баулиной. — Вот этого я не знаю, — развел руками Ярцев. — А вы кому-нибудь рассказывали о марке? — спросил Женя. — Только двум своим лучшим друзьям, — ответил Павел Ильич, — двадцать пятого октября у меня был день рождения, и вечером того же дня ко мне в гости зашли Строгов Ваня и Кофман Миша. Мы посидели, отметили мой день рождения, и я им показал марку и рассказал о том, как она попала ко мне. — А они видели, как вы открывали шкафчик? — спросил Кудрин. — Конечно, видели, письменный стол у меня стоит в комнате, где мы и отмечали мой праздник, — ответил, но я исключаю причастность моих друзей к пропаже марки. С Иваном мы дружим очень давно, вместе учились на географическом факультете МГУ а с Мишей вместе занимаемся в секции альпинизма при нашем университете. — Вы и альпинизмом занимаетесь? — восхищенно спросил Кудрин. — Да, — ответил Ярцев, — каждый год в отпуск мы идем в горы покорять очередные вершины. — Там, должно быть, очень опасно, — проговорил Женя, — я боюсь высоты. — Да что вы, там, в горах, очень красиво, — проговорил с улыбкой Ярцев, — хотя и бывают разные травмы и ушибы. Вот, например, в прошлом году мы в группе поднимались на Эльбрус, дошли до «Приюта одиннадцати» и только вступили на ледник, как у Миши нога попала в расщелину. С трудом мы извлекли тогда его ногу, а она оказалась сломанной в двух местах. Группа пошла дальше в гору, а я его понес вниз буквально на своих плечах. Я его тогда еле донес в бессознательном состоянии. Ногу удалось сохранить, но теперь Миша хромает на правую ногу, хотя это его в принципе не сильно беспокоит. — А где ваши друзья работают? — допытывался Кудрин. — Ваня Строгов — океанолог и занимается изучением мирового океана, он и сейчас в командировке на Дальнем Востоке, а Миша Кофман — заведующий художественным салоном на Каширском шоссе. — И еще вопрос, — проговорил Женя, — а как вы, Павел Ильич, планировали распорядиться маркой? — В нашей секции альпинизма занимается Борис Мохов, который работает в центральном аппарате Министерства иностранных дел, — ответил Ярцев, — так вот, именно на сегодня я договорился с ним прийти к нему на работу, чтобы передать марку им, ведь она, по сути, принадлежит представителю другого государства. — Благородное намерение, — сказал Кудрин, — вы пока напишите на бумаге все то, что сказали мне, только без прелестей Дальнего Востока, и отдельно — заявление о пропажи марки, а я пока свяжусь с нашим экспертом-криминалистом на предмет поездки к вам домой. Через полтора часа они входили в знакомый Жене подъезд дома на Варшавском шоссе, а у подъезда их уже ждал подъехавший чуть раньше эксперт-криминалист. Следов никаких обнаружить не удалось, а вот замок шкафчика письменного стола, по четкому суждению эксперта, был открыт острым предметом. Он сфотографировал шкафчик, отверстие для входа ключа и замок входной двери, которая, по предварительному мнению эксперта, была открыта отмычкой. Женя пригласил двух женщин-соседок с первого этажа, затем составил протокол осмотра шкафчика и входной двери в квартиру. Закончив работу и попрощавшись с Ярцевым, Кудрин и эксперт вышли из квартиры. На работе Женя сразу же пошел к Николаеву. — Что ты об этом думаешь? — спросил тот, внимательно рассматривая ксерокопию японской газеты и читая ее перевод. — Думаю вот что, — начал Женя, — Баулину мог убить человек, укравший марку из квартиры Ярцева и случайно наткнувшийся на вышедшую из своей квартиры пенсионерку. — Очень может быть такое, — ответил Николаев, — давай будем ориентироваться на эту версию, а пока сделай установку на тех друзей Ярцева, которые приходили к нему на день рождения. — Есть, — коротко ответил Женя и вышел из кабинета начальника. Он пришел в свой кабинет, сел за письменный стол и подумал: «Вот и еще один день пролетел, уже совсем темно, и пора собираться домой». В этот момент в кабинет с шумом ввалился его коллега Витя Колосов и с порога быстро заговорил: — Привет, Женька, сегодня моя девушка купила попугая, а он, гад, матом ругается. — Где она купила такое чудо? — улыбнувшись, спросил Кудрин. — На птичьем рынке, — ответил Колосов, — там он молчал, а когда она его принесла домой, ничего кроме русского мата он не говорит. — Так переучи его с мата на блатной язык, больше пользы будет, — улыбнувшись, проговорил Женя. — Для будущей тещи, что ли? — спросил Колосов. — А почему нет, — проговорил Кудрин, — представь, приходит она домой, а попугай ей говорит: «Ну что, пришла, старая кошелка, дай пожрать, а то мигом у меня пойдешь на зону». — Я этого попугая на плечо сегодня сажал, когда приходил к своей девушке на обед, — смеясь, продолжал Колосов. — Ты, Витя, будь с ним аккуратнее, согласно статистике, у девяноста процентов пиратов одного глаза нет со стороны плеча, на котором сидел попугай, — сказал Женя. — Да ладно балагурить, — ответил Колосов, — не у каждого хромого пирата на плече сидел попугай, расскажи лучше новый анекдот. — Ну, разве что про попугаев, — ответил Кудрин, — утро. Мужик просыпается с бодуна, открывает шторы, снимает покрывало с сетки с попугаем. Идет на кухню, открывает шкаф, достает стакан, открывает холодильник, достает бутылку водки и откупоривает ее. Затем наливает в стакан, выпивает, ставит водку в холодильник, убирает стакан, идет в спальню, закрывает шторы и ложится спать. Попугай: «Какой сегодня был длинный день!» Колосов рассмеялся и сказал, что обязательно расскажет этот анекдот своей девушке. — Стоп! — внезапно сказал Кудрин. — Как ты сказал, что не у каждого хромого пирата… — Ты чего, Жень? Что-то вспомнил? — спросил Колосов. — Хромой пират, — опять задумчиво повторил Кудрин, ну конечно, как я не додумался раньше. У Ярцева на дне рождения был приятель, которому тот показывал марку, и ведь он был хромым именно на правую ногу. — Ну, ты, Женя, совсем заработался, — проговорил Колосов, выходя из кабинета, — смотри, как бы ум за разум не зашел. Внезапно пришедшая мысль о взаимосвязи того хромого человека с убийством Шурупа отчаянно вгрызалась в голову Кудрина и строила разнообразные логические цепочки. Оставшись один, он устало откинулся на спинку стула и уставился в окно, а там опять падали крупные хлопья снега. «Нужно переключиться на другую тему, — подумал он, — а то как бы действительно не слететь с катушек». В памяти вдруг возникла девушка Катя, студентка МГУ с которой он познакомился летом на дне рождения у приятеля. Когда они выпивали и балагурили, она показалась Жене веселой и жизнерадостной, но при встрече в Парке культуры через несколько дней он ее не узнал. Пока они гуляли по дорожкам парка, она монотонно рассказывала о правилах хорошего тона и этикета. «Зачем она мне все это говорит? — задавал себе Женя вопрос. — Может быть, тем самым намекает, что в милиции работают лишь одни неучи и невежи». А когда Женя присмотрелся к ней, то увидел идущую рядом сутуловатую фигуру, а под черными волосами скрывались довольно большие уши. Это в какой-то мере даже рассмешило его, а внутреннее чувство подсказывало, что нужно скорее бежать от нее куда подальше. Больше они не созванивались и не встречались. Улыбнувшись, Кудрин убрал бумаги со стола в сейф и стал собираться домой. На следующий день Женя с самого утра решил заняться изучением личностей друзей Ярцева, которые были у него на дне рождения 25 октября. Он попросил участкового инспектора Валюшкина сделать справку-установку на Михаила Кофмана, который работает на его территории в художественном салоне, а сам поехал в МГУ и осторожно поговорил с коллегами Ивана Строгова. Он выяснил, что океанолог Строгов Иван Николаевич с 26 октября находился в командировке на Дальнем Востоке, и если предположить, что ему бы захотелось украсть марку, то вряд ли за такое короткое время он смог что-либо предпринять. Да и коллеги характеризовали его достаточно хорошо. К обеду в кабинет буквально влетел участковый инспектор Валюшкин и сообщил, что Кофман ведет добропорядочный образ жизни, никогда не преступал закон. С женой развелся и живет один в кооперативной квартире. Коллеги характеризуют его с положительной стороны, в отпуск ходит в горы и коллекционирует марки. — Марки! — радостно воскликнул Женя. — Да, именно марки, на его работе говорили, что он филателист со стажем, — пробубнил Валюшкин и заторопился на очередное совещание. Поблагодарив участкового инспектора, Женя буквально «ушел в себя», он вдруг осознал, что, возможно, зацепился за тоненькую ниточку, которая может привести к раскрытию этих преступлений. Он боялся себе в этом признаться, поэтому поспешил поделиться своими мыслями с Николаевым. Внимательно выслушав Кудрина, Павел Иванович произнес: — Логику твоих размышлений я понял, но у нас на Кофмана ничего нет. — А его хромота на правую ногу и коллекционирование марок, — перебил его Женя. — Это все косвенные улики, — ответил с назиданием Николаев, — прямых-то нет, мало ли у нас по улицам хромых на правую ногу ходит? — Вот что я придумал в связи с этим, — вдруг громко сказал Женя, хлопнув себя ладонью по лбу.