– Майк Рубин? – Лучший оружейник в штате, он бы смог. – Кэрролл Купер? – Он с ума сходит по реконструкциям, как и Роджер. В Литтл-Бигхорне много чокнутых. – Дуайт Джонсон? – Пьет, но раньше был чертовски хорошим стрелком. В конце семидесятых он состоял в команде национальной стрелковой ассоциации. – Филу ла Ванте семьдесят два года. – Но этот старый баск до сих пор хорошо стреляет. – Стэнли Фогел? Дантист? – Он стрелок. – Арти Короткая Песня? – Я мало знаю про парней из резервации, но он с Генри сразу же пришли на ум. Мне нравится Арти, раньше он мне помогал. Он хорош, и на состязаниях все любят индейцев. – Генри? – сжал я челюсть. – Я знал, что тебе это не понравится, но он определенно мог бы это сделать. Боже, Уолт, этот засранец был в тылу врага в Лаосе и приводил офицеров на допрос. Ты никогда не думал, сколько из них не пережили эти допросы? Да, я думал об этом. – Как считаешь, сколько человек из этого списка способны на убийство? – Половина. – Омар не задумался даже на секунду. – Мы входим в эту половину? – Один из нас – да, – взглянул он на меня. Я повернул на углу моста, борясь с желанием заскочить на ранний обед в «Пчелу», перешел улицу и спустился с холма к маленькому зданию из красного кирпича, в котором «Курант» обитал с начала прошлого века. Когда я толкнул старинную дверь со скошенным стеклом, звякнул колокольчик. – Я хочу поговорить с редактором этой вшивой газетенки! Эрни посмотрел поверх своих трифокальных очков и улыбнулся. Я подошел к его поезду. В нашем округе о нем знали все, потому что он проезжал по точной копии нашего города, направлялся в горы, где исчезал в лабиринте туннелей, а потом снова появлялся на восточных равнинах, следовал за течением реки Паудер и возвращался в город. Я наклонился над Дюраном, рядом со своим офисом, где я выходил из Пули, и посмотрел на небольшое предприятие не так далеко от гор. – Что-то новенькое. Эрни встал и протиснулся ко мне. – Вряд ли. Я взглянул на грузовики, миниатюрную лесопилку и маленьких лесорубов. – Похоже, это ответственные рабочие, если только не вырубают слишком много. – Пожалуй… – В голосе Эрни слышалась неуверенность, но он встретился со мной взглядом. – Прости, что беспокою, Уолтер. Я понимаю, что ты сейчас занят. – Он улыбнулся. – Не хочешь сесть? – Спасибо, Эрни, но если это не займет много… Он легко махнул рукой. – Всего лишь пара заявлений. Эрни подошел к столу и вернулся с маленьким блокнотом на кольцах и карандашом, который был заточен, наверное, еще со вчерашнего утра. Я не мог не улыбнуться из-за серьезного выражения лица Эрнеста. – У меня пара вопросов. – Он поджал губы и занес карандаш над блокнотом. – Как продвигается расследование? Я щелкнул переключателем и перешел в режим оратора. – Мы очень довольны сотрудничеством с Отделом уголовных расследований Шайенна и с Федеральным бюро расследований Вашингтона… А откуда еще-то, из Африки, что ли? – …нам удалось добиться значительного прогресса в расследовании дела с помощью лучших баллистических лабораторий страны. – Это чудесно. Люди будут спать спокойнее, зная, что этому инциденту уделяют должное внимание. Я взглянул на Эрни, чтобы убедиться в отсутствии сарказма на его лице. – Мы направили все средства на это дело и делаем все, чтобы оно было закрыто как можно скорее. А что еще я мог сказать? Что нас в отделе всего три с половиной и мы будем тянуть это дело до последнего, чтобы нам было чем заняться? Я боялся этих продолжительных монологов, которые неизбежно приходят с публичными заявлениями, и жил в страхе, что однажды из моего рта выскочит правда. Пока что этого не произошло, и это меня не успокаивало. Когда я снова поднял взгляд, Эрни замолчал. – Прости, Эрни. – Все в полном порядке. Я даже представить не могу, сколько у тебя всего на уме. – Спасибо хотя бы и на том. – Есть какие-то новости по делу? – Я ничего не могу сказать, пока расследование не будет закрыто. – Разумеется. – Никто не говорил ничего интересного? Эрни моргнул от неожиданности; возможно, я сбил его с толку, задав вопрос. Я наблюдал, как он следит за маленькими железнодорожными путями. – В отношении этого молодого человека было сделано несколько неприятных заявлений. Но это же несчастный случай, верно? Я задумался. – Да. Пока что нет достаточно весомых улик, чтобы мы считали иначе. Это было вполне себе официальным заявлением. Я уже повернулся к двери. – Это все? – А, да. Погруженный в свои мысли, Эрни постучал по блокноту огромным розовым ластиком на другом конце карандаша. – Тебе не кажется, что мир утомился, Уолтер? – Я замер, не зная, что на это ответить. Эрни, казалось, смутился. – Прости. Иногда я забываюсь и сыплю философскими высказываниями. Я подошел к двери, открыл ее и ненадолго задержался, прислонившись к дверной раме. – Не знаю насчет мира, но я точно утомился. – Он улыбнулся, я улыбнулся в ответ и ушел. Было всего лишь одиннадцать сорок пять. Я поднялся на холм, повернул за угол на главную улицу и тут же забыл об усталости. У обочины сразу за книжным магазином стоял маленький красный джип. Я подошел и сел, прислонившись к бамперу. До офиса еще долго идти, мне нужно было отдохнуть. Вонни вышла примерно через три минуты. – Привет. На ней был черный кашемировый свитер, модная куртка с бахромой, винтажные джинсы и ботинки на высоком каблуке. Ее волосы были распущены и немного взъерошены. Она выглядела великолепно. – Я неправильно припарковалась? Вонни открыла дверцу и бросила бумажный пакет с книгами на переднее сиденье, но не подошла ко мне. Я продолжал улыбаться, но забеспокоился. – Как там твой пес? – Эта фраза вызвала хотя бы легкую улыбку. – Он тебя напугал? – Да. Вонни улыбнулась молодой паре, которая шла по улице. – Он умеет произвести впечатление. – Она вытащила ключи от машины из сумки, кинула их на сиденье к книгам и подняла на меня твердый взгляд. – Ты правда хочешь поговорить о моей собаке? Я хотел поговорить о чем угодно. И я хотел сбежать. – Слушай… – Я боялся женских высказываний, которые начинались со слова «слушай». Судя по моему небольшому опыту, после них никуда не спрячешься. – Наверное, последнее время ты очень занят… – Похоже, так все считают.