Он продолжал улыбаться, но посмотрел на Генри и сказал короткую фразу по-шайеннски. Генри взглянул на меня, затем снова на своего двоюродного брата, а потом встал и вышел, свернув за угол в коридор. Я снова повернулся к Лонни с вопросом в глазах, но тот просто сидел и смотрел на меня сквозь очки с настолько толстой оправой, что по краям можно было разглядеть маленькую радугу. Через пару минут я услышал, как Генри возвращается по коридору, его ботинки мягко ступали по ковролину от стены до стены. Когда он снова завернул за угол, то держал в руках старый чехол для винтовки с отстегнутыми ремнями, которые крепятся к седлу. Благодаря недавно полученным знаниям я узнал торчащий приклад Шарпса. Когда Генри подошел к столу, то протянул мне оружие. Я посмотрел на Лонни, и тот жестом велел мне достать винтовку. Я осторожно вынул винтовку из обшитого шерстью чехла, положил приклад на колено и увидел самое красивое оружие на свете. Она была в худшем состоянии, чем та, что у Омара, приклад и часть цевья были поцарапаны, но каждый из этих шрамов любовно смазали маслом и отполировали до блеска. Металлу повезло меньше. В какой-то момент кто-то приложил к нему стальную мочалку, и красноватый оттенок первоначального цвета выделялся только в небольших изгибах, остальное было бледно-серым. На прикладе красовался простой крест из серебряных гвоздей, нечто похожее было на боку грузовика «Ред Роуд», и десять отчетливых зарубок вдоль верхнего края приклада. Передняя рукоятка была три раза обернута красной шерстяной тканью и украшена вышивкой и перьями, которые я видел на чехле Омара и в пластиковой упаковке. Я дотронулся до перьев и посмотрел на Генри. – Сова. Вот уж точно посланник из мира мертвых. Я повернул винтовку и увидел там великолепный узор из бисера. Лонни посмотрел на меня сквозь свои лупы. – Мгм. Этот узор называют «Мертвое тело». Да, так и есть. 8 Днем 25 июня 1876 года, когда из травы выходили волны жары, создавая впечатление несуществующего ветерка, полковник Джордж Армстронг Кастер и пять рот седьмой кавалерии въехали в долину Литтл-Бигхорн. А еще в тот же день Дэйви Форс, питчер «Филадельфия Атлетикс», вышел шесть на шесть против Чикаго, совершил четыре забега и одержал победу со счетом 14:13. Кастеру повезло меньше. В отчете военного министра говорится, что у пяти отрядов было 405 карабинов «Спрингфилд» 45-го калибра, а также 396 револьверов одинарного действия Кольт 45-го калибра. Вот чего у седьмого кавалерийского полка не было, так это Шарпсов. Когда началась битва, только у половины индейцев было оружие, и оно оказалось самым разнообразным: дульнозарядники, карабины «Спенсер», старомодные винтовки Генри и неопределенное количество Шарпсов. У армии не было шансов, когда они без подкрепления оказались в ловушке на склоне этого прекрасного холма. Я подумал о том, как пахли и смотрелись эти пологие склоны в чудесный летний день, о том, как они могли пахнуть и выглядеть в тот июньский день 1876 года. А еще я подумал о тыкве, которая взорвалась на очень большом расстоянии на заднем дворе Омара. Когда Маленький Волк привел разрозненный отряд из тридцати трех воинов северных шайеннов к капитуляции два с половиной года спустя, 25 марта 1879 года, они сдали двадцать различных винтовок и карабинов, многие из которых, то есть девять, были Шарпсами. Я держал в руках десятый. – Значит, твой прапрадедушка не сдал свою? Генри продолжал смотреть в лобовое стекло, пока вел машину. – Наверное, он так и не доверился белым. Кто знает. Я посмотрел вниз на винтовку, приклад которой покоился на носке моего ботинка; я не хотел ставить ее на дно пикапа. – Эти десять маленьких зарубок вдоль гребня означают именно то, что я думаю? – Еще один любитель картошки закопан с ней же. – Генри притормозил, когда в паре сотен метров перебежал дорогу чернохвостый олень и, как он и предполагал, появились другие. – Нет, это номер винтовки. Так они их различали. – Он увидел, что я изучаю бисер, перья и серебряные гвозди. – Все это добавили уже потом. Шайенны заполучали оружие с помощью обмена или как трофей; я не стал спрашивать, как появились эти десять. – Получается, твой прапрадед сдался в 1879-м, но спрятал этого засранца в укромном месте? – И покрыл его пятисантиметровым слоем медвежьего жира. – И когда его отмыли? – Насколько я знаю, никогда. Я вскинул брови. – А когда его отпустили солдаты? – Где-то через полгода, тогда близилась зима и они не хотели кормить лишние рты. – И он вернулся и забрал винтовку через полгода? – Да, – улыбнулся Генри про себя. – Тогда мы были сильными. – Не знаешь, когда из нее стреляли последний раз? – снова перевел я взгляд на винтовку. Улыбка стала чуть шире. – В прошлую пятницу? – Как смешно. А почему она у твоего двоюродного брата? – Она семейная, и это главное. Винтовка не принадлежит никому конкретному, хотя вряд ли кто-то будет против, если я возьму ее себе. – Как Лолу? – вспомнил я «Ти-берд». – Как Лолу. – Он продолжил улыбаться. – В любом случае, винтовку преследуют призраки. Вокруг темнело, и мягкое небо Вайоминга погружалось в ночь. Я достал часы, чтобы проверить, который час – 17:30. У меня оставалось время съездить домой и принять душ, чтобы смыть с себя пикап. Я с нетерпением ждал встречи с Вонни – с кем-то, кто не имел никакого отношения к этому делу. Когда мы забирали вино из «Пони», Генри не глушил двигатель. Дена Большой Лагерь вышла со мной поговорить, пока Генри рылся в винных холодильниках. Она работала в баре Генри, когда его самого там не было, была одной из бильярдных протеже Генри и хорошей подругой Кади, хоть и на четыре года старше. Девушку красивее ее будет непросто найти. В ее движениях чувствовалась порочная грация, словно пантера с кием. – Как дела, проказник? – Дена всегда называла меня проказником, хотя я уверен, что она устраивала больше проблем, чем я смогу за всю свою жизнь. – Неужто это сама краса пустыни. – Она писала стихи и выиграла стипендию в Дартмуте, но решила посвятить себя бильярду. Наверное, так Дена стала зарабатывать больше, но мне было интересно, жалела ли она, что не пошла учиться. – Чем занимаешься помимо удачных разводов мужчин на деньги? Она положила руки на край окна, легко постукивая пальцами по открытым плечам. – Мне нравится медленно их мучить. И вообще, надо же девушке как-то жить, а на его зарплату это невозможно. – Губы Дены расплылись в широкой улыбке, и стало понятно, что она говорила не со зла. – В Вегасе проводят соревнование по бильярду, я уеду через неделю. Я посмотрел на белую бахрому на шелковой кокетке ее западного платья-рубашки. Она всегда носила яркую западную одежду, когда участвовала в турнирах. Почему-то это казалось несправедливым. Дена оглянулась на бар. – Что он там делает? – Достает мне вино. – Вино… тебе? – А что, не похоже, что я пью вино? Дена протянула руку и потрогала перья кончиками пальцев. – Сова. – Она пригляделась, и ее рука застыла. – Ohohyaa… – Это значит «сова»? – Нет, – покачала она головой. – Нет, это значит… ужасно. Sehan… Дена сузила глаза и отдернула руку так, словно винтовка кусалась. – Это оружие из лагеря мертвых. – Вообще-то оно от Лонни Маленькой Птички. – Ее руки метнулась к волосам, и мне показалось, что она стала расплетать косу не просто так. – Надо провести баллистический анализ. Дена встретилась со мной взглядом, не переставая расплетать длинную косу. – Это оружие призраков, мертвые послали его, чтобы забрать. – Что? – Не что… а кого. – А что, им там кого-то не хватает? Ее глаза стали не шире замочной скважины. – Не смешно. Это черная магия. – Черная магия. – Я уже придумал очередную колкость в ответ, но передумал. – Просто… – Тебе его дал Лонни Маленькая Птичка? – Для анализа, надо сравнить его с тем, что убило Коди Притчарда. Дена расплела косу и потрясла головой, отчего темные волосы рассыпались по ее плечам. – Отдай его обратно. – Отдам, когда выстрелим. – Я потянулся к ее руке, но она отдернулась. – А что с волосами? – Это знак уважения и защиты. Вокруг этого оружия витают духи, и они легко могут забрать душу живого в свой мир, чтобы та их развлекала. Моя рука, которая держала винтовку, вдруг похолодела, поэтому я сменил ее на другую.