– Я тут подумал купить чехол для кресла из искусственной овчины. За это я получил долгий взгляд. – Ты пьян? Я обдумал вопрос. – Нет, но я над этим работаю. – Он хрипло хохотнул и отодрал новую панель; у наших ног уже образовывалась кучка. – Черт. – Генри сунул монтировку под следующую панель. – Кади звонила? – Нет, чертовка. – Хм… Она звонила мне. – Он снял панель, за которой скрывался старинный блок предохранителей. – Есть. – Что? – повернулся я к Генри. Он постучал по маленькой металлической дверце и глянул на меня. – Блок предохранителей. – Кади тебе звонила? – Его глаза были темными и ясными, и дальний от меня частично скрывался за большим носом, который был сломан как минимум трижды, и один раз мной. – Да. Я попытался сдержаться и казаться небрежным, но Генри застал меня врасплох и прекрасно это понимал. – Когда она звонила? – Ну, не так давно… – У него небрежность получалась гораздо лучше. Он указательным пальцем открыл маленькую металлическую коробочку с четырьмя предохранителями, которые выглядели так, будто застали Эдисона еще ребенком. Металл сзади проржавел, став жертвой давней протечки крыши. Провода вокруг прогнили, раскрывая потрепанные черно-зеленые завитки также проржавевшего кабеля. Четыре предохранителя были покрыты толстым слоем пыли и окружены гнездами со странным налетом из белых и зеленых кристаллов. Было похоже на две пары сердитых глаз в стене, которые только и ждали, как бы пустить 220 вольт во все, что к ним приблизится. Генри положил руку на неровную поверхность штукатурки в том месте, где разобрал бо́льшую часть стены, и навалился на нее всем весом. Другой рукой он откинул через плечо волосы цвета воронова крыла, слегка тронутые серебром, которые доставали до поясницы. – Один из четырех, шансы неплохие. – Она не говорила, что позвонит мне? – Нет. И вообще… – Он ощетинился, изображая негодование, и показал на блок. – У меня тут серьезное дело. Я попытался помочь. – Там есть маленькие щитки, по ним понятно, что выбило. Генри наклонился, заглядывая в блок. – Не то чтобы я не доверял твоим ремонтным навыкам, хоть я и знаю, что у тебя их нет, – он аккуратно стер пыль с четырех предохранителей, – но они все черные. – А запасных у тебя нет? – Конечно же нет. – Он достал пачку пенни, спрятанную в нагрудном кармане рубашки. – Зато есть это. Генри улыбнулся, как койот – эта самая улыбка могла приструнить задиристых рядовых, вызвать холодок по спине у офицеров во Вьетнаме, а обычно умных женщин – заставляла сесть поближе, за бар. Ему дашь палец – откусит руку. Я с большим опасением наблюдал, как его пальцы начали выкручивать один из ржавых предохранителей из проржавевшего зеленого отверстия. Мышцы на его предплечье извивались, как змеи под обожженной солнцем землей. Насколько мне известно, Генри никогда в жизни не приходилось таскать тяжести, но в нем все равно чувствовался дух воина, и его выдавали лишь ненатренированные бицепсы. Когда его усилия возымели плоды, а стеклянная ручка повернулась, остальная часть здания погрузилась во тьму. – Черт. Из бара донесся хохот, пока мы пытались разглядеть друг друга во тьме. – Видимо, это был не тот. Генри вздохнул, вернул предохранитель на место, и свет от холодильников снова озарил дальнюю комнату. Посетители вяло захлопали. – Она ничего не говорила о звонке. – Он все еще смотрел на блок; теперь его шансы значительно выросли. – А о чем говорила? – Да ни о чем особенном. Мы обсуждали тебя. – Что именно? На протяжении всего разговора Генри не прекращал изучать блок предохранителей с полуулыбкой, которая свидетельствовала о том, что он не воспринимал серьезно ни электрический кризис, ни мою семейную жизнь. У Кади и Генри были симбиотические, дружеские отношения, благодаря которым она начала вести квази-богемный образ жизни. Кади профессионально играла в бильярд и дартс, изучала историю коренных американцев в Беркли, несостоявшейся альма матер Генри, потом поступила на юридический факультет Вашингтонского университета и теперь работала адвокатом в Филадельфии. Большую часть времени вместе они перешептывались, показывали на меня пальцем и хихикали. Меня тревожила сама мысль о том, что они сговорились на расстоянии, но раз в этом замешана еще и Руби, что-то точно не так. Выбрав предохранитель по диагонали от первого, Генри протянул руку и смело повернул. Красные неоновые лошадки, радостно скачущие по припаркованным снаружи машинам, исчезли под одобрительные возгласы из обители арахиса. Генри не отреагировал, и я не понял, заметил ли он. – Там пони… – Черт. Он снова ввинтил предохранитель. Неоновый скакун замер, а затем запрыгал по капоту Пули. Шквалы ветра стихали, плохая погода решила отправиться дальше по тропе Бозмен к железнодорожным путям. В баре царил какой-то необъяснимый уют благодаря приглушенному свету холодильников, просачивающемуся сквозь щели в перегородке. Отголоски бесед служили фоном для пейзажа, который теперь покрылся снежинками. – Так что вы обсуждали? Генри сердито постучал указательным пальцем по одному из предохранителей. – Она переживает, что ты до сих пор в депрессии. – Из-за чего? Он посмотрел на меня, но потом передумал и снова повернулся к блоку. Я оттолкнулся от стены и аккуратно зашагал через панели, разбросанные по полу. – Мне нужно еще пиво. – Ты знаешь, где оно. – Я уже начал поворачиваться, но Генри задержал меня, снова постучав по одному из оставшихся двух предохранителей. – Ты ведь прямо убиваешься в неизвестности, да? Я скорчил гримасу, поставил пустую бутылку на край бильярдного стола и нагнулся, чтобы поднять одну панель. Затем расставил широко ноги и схватился двумя руками за деревяшку на плече. После такой выходки на меня недоверчиво уставились. – Ты мне врежешь, если меня тряхнет током? Я пожал плечами. – Для этого и нужны друзья. К тому же, я хочу узнать, есть ли в этом округе человек, которому не везет еще больше, чем мне. – Пока что нет. Генри открутил предпоследний предохранитель, и, к нашему удивлению, ничего не произошло. Мы оба огляделись в поисках пропавшего света и прислушались, не затихли ли холодильники, обогреватели или вентиляторы. Генри задумчиво уставился в потолок. – Ну, мне хотя бы не пришлось бить тебя панелью. – Да, но теперь нужно провернуть трюк с пенни. – Он вытащил монетку из бумажной упаковки и поднял ее так, чтобы я увидел. – Где ты нахватался этой фигни, Кемосабе? – Ты ни разу так не делал? Я осторожно опустил панель с плеча, чтобы не задеть гвозди. – Нет. – Теперь наступила теоретическая часть проекта, поэтому Генри подошел ко мне и тоже оперся на бильярдный стол. – А ты? Он скрестил руки на груди и задумался о платежном средстве с самым низким показателем. – Нет, но я слышал, что так можно. – От кого? – От стариков вроде тебя. – Я даже не на год старше тебя. Генри пожал плечами и прочел надпись: – «На Бога уповаем». Я хотел использовать старые добрые пять центов, но ток проводится через медь, это я точно знаю. Я со стуком кинул панель на пол. – Я знаю ровно столько, чтобы охренеть как этого бояться. Что, обязательно заниматься этим сегодня? – Он скорчил рожицу. – В смысле, холодильники работают, обогреватели – тоже, даже лошадь горит…