Вонни накрыла мою руку своей, и мне показалось, что я никогда в жизни не ощущал таких горячих ладоней. – Уолтер, у тебя все хорошо? Начиналось всегда с этого – с прикосновения и добрых слов. Раньше я чувствовал жар в области глаз и спертость дыхания, но теперь осталась только пустота. Предохранители желаний давно сгорели, и их не спасут никакие пенни. – Так ты правда хочешь поговорить? – Ну да, нам все равно больше нечем заняться. Ее глаза были такими грустными, такими открытыми, поэтому я наклонился ближе и сказал правду: – Я… почти никогда ничего не чувствую. Она моргнула. – Я тоже. Картина словно в кино – я поворачиваюсь к другу в окопе и спрашиваю, сколько у него осталось патронов. У меня еще две обоймы, а у тебя? – Я знаю, что у меня есть дела, но мне просто не хватает энергии. В смысле, я уже три недели хочу перевернуть подушку. – Понимаю… – Вонни отвернулась. – Как Кади? Вот он я, плыву по Тихому океану жалости к себе, и Вонни кидает мне спасательный круг, чтобы я не опозорился. А все из-за тебя, бармен… – Отлично. – Я перевел взгляд на Вонни, чтобы убедиться, что ей действительно интересно. Так и было. – Уже освоилась в Филадельфии. – Она всегда была особенной. – Да, это правда. – Какое-то время мы сидели молча, пока мой пожар родительского самодовольства медленно успокаивался до мягкого свечения дружеской беседы. Рука Вонни до сих пор покоилась на моей, когда зазвонил телефон. – Похоже, она тебя нашла. – И рука пропала. Я наблюдал за тем, как Генри дождался второго звонка – его телефонная фишка – и схватил трубку. – В «Рыжем пони» очередной прекрасный вечер и непрерывная светская беседа, чем могу помочь? – Его лицо скривилось в одну сторону, будто говоривший только что ему врезал. – Да, он здесь. Генри протянул провод через весь бар и передал мне телефон. Его взгляд не отпускал мой. Одной рукой я уложил трубку между подбородком и плечом, а другой поднес бутылку к губам, чтобы сделать глоток. – Привет, цветочек… – Привет, идиотина, – сказал голос на другом конце. – Это не дохлая овца. Я замер, чувствуя, как мир слегка накренился, но затем взял себя в руки и понизил голос: – Что у нас? Все посетители бара уставились на меня. В голосе Вик звучали неведомые для меня ранее нотки – что-то похожее на возбуждение, скрываемое за деловой скукой. – Мужчина, белый, около двадцати одного года… одно входное отверстие, похоже на 7,62×63. Я потянулся, чтобы потереть глаза, заметил, как дрожит моя рука, и убрал ее в карман. – Ладно… позвони в магазин, пусть пришлют Маленькую леди. Последовала короткая пауза, и я прислушался к помехам на 137-й линии, подключенной к телефону в Дюране. – А кассиров не надо? – Нет, только упаковщиков. У меня надежный персонал. Вик рассмеялась. – Это ты еще ничего не видел. Сраные овцы тут по всему прошлись; думаю, некоторые даже съели часть его одежды. А еще он весь в дерьме. – Класс… У моста Хадсон. Мигалки включены? – Да. – Она ненадолго замолчала, и я снова слушал помехи. – Уолт? Я уже начал убирать телефон. – Да? – Привези пива тихому Бобу и Билли. Такое я услышал впервые. – Обязательно. – Я снова начал опускать трубку. – Уолт? – Что? – Это Коди Притчард. 2 Труп, как ничто другое, может заставить почувствовать тебя… ну, отстраненно. Наверное, парни из крупных городов, которым приходится записывать по сорок-пятьдесят убийств в год, уже привыкли к этому, но я – нет. За долгую жизнь бок о бок с дикими животными и скотом я уже давно понял, что механика смерти довольно проста. Есть целая религия, строящаяся на этом переходе, последнем шаге, после которого из вертикального существа ты превращаешься в горизонтальное. Вчера ты был никем, а сегодня ты почетный покойник с обернутыми в мешки руками. Я оберегал остатки моей человечности, нелепо притворяясь живым и до глупости уверенным в себе, будто я три метра ростом и пуленепробиваемый. И хоть я иду долиной тени, я буду жить вечно. И даже если нет, я точно не стану бесхозным трупом в штате Вайоминг, обосранным овцами. Мы почти закончили работу – оцепили и осветили территорию, сделали фотографии. В присутствии усопших в людях вспыхивает какая-то самоуверенность, что-то типа «ты мертв, а я вот – нет». По какой-то причине туши таких же животных, их пустые смертные оболочки пробуждают худшие мои черты, и мне начинает казаться, что я умею шутить. – Можно сформировать поисково-спасательный отряд из овец. – Я отковырял засохшее дерьмо от штанины и вытащил его из-под ногтей. – Я так понял, что овцы согласны и в бурю работать. Заодно избавимся от этого молочая. Я оглянулся на заледеневшее желтоватое растение, погрызенное блеющими свидетелями, которых теперь оттеснили в загон у подножия холма. Я простоял тут уже девять часов, и солнце начало рассеивать серые глыбы восточного горизонта. Место преступления представляло собой небольшое углубление у холма, похожего на венец. – Что думаешь? Ти-Джей вздернула бровь, выглядывая из-за своего планшета. – Коди Аллен Притчард. – Она опустила бровь и перевела взгляд на охотничью лицензию и удостоверение личности, прикрепленные сверху документов. – Дата рождения: 01.08.81. Запоминается. Коди был не в лучшем виде. Тот, кто убил его, сделал это одним выверенным выстрелом. Со спины выглядело так, будто кто-то просверлил между лопаток Коди идеальное отверстие; спереди же казалось, что по нему проехалась карета. Труп лежал лицом вниз, конечности естественно вытянуты, руки по бокам ладонями к бледному небу. Меня подмывало посмотреть, короткая ли у Коди линия жизни, но его руки были уже в мешках. В отдел забрали зеленую шляпу «Джон Дир» с регулируемым ремешком и нетронутый «Винчестер» 30–30 94-й модели, найденный рядом с телом. Одежда Коди была в плохом состоянии, даже учитывая, что через него прошло больше десяти кубических сантиметров свинца со скоростью семьсот пятьдесят метров в секунду. Овцы тоже знатно его потрепали. Оранжевый жилет был порван в местах, где они пытались его съесть, рукава фланелевой рубашки превратились в лоскуты, даже ботинки выглядели так, будто их погрызли. Затем овцы на нем поспали, забирая себе последнюю энергию покойного Коди Притчарда, пока его тело остывало. И наконец, к большому неудовольствию криминалистов, труп был обосран. Я махнул на овец у холма. – Полагаю, вам надо допросить свидетелей. Ти-Джей Шервин была начальницей лабораторного отдела уголовных расследований уже около семнадцати лет. Я всегда называл ее Маленькой леди, хотя в правоохранительных органах Вайоминга у нее было множество других кличек: Сучка на колесах, Злая ведьма Запада и Леди-мешок. Последняя кличка намекала на ее отдаленный от остальных отдел уголовного розыска – переоборудованный продуктовый шайеннов, который теперь все называли «магазин». Следовательно, криминалистов нарекли упаковщиками, а следователей по уголовным делам – кассирами. На первой же встрече с Ти-Джей она сообщила мне, что я отношусь к тому типу динозавров, которых она лично собирается уничтожить, то есть выгнать с работы. Шли годы, мы вместе раскрывали дела, и я так и остался динозавром, но перешел в число любимчиков. – Ну, какие мысли? – Она наконец опустила планшет. – Он не похож на оленя, – рассмотрел я Коди еще раз. – Уолт, давай только без вот этой фигни типа «Да подумаешь». Это один из тех парней, что был вовлечен в дело по изнасилованию два года назад. – Ти-Джей буквально провела меня за руку через расследование изнасилования Маленькой Птички и открыла для меня мир секретеров, мазков и гинекологических осмотров. – Ну да, он точно не был ангелом. Надо проверить все записи, надеюсь, наткнемся на какого-нибудь идиота из Миннесоты, которому захотелось пострелять. – Думаешь, это не несчастный случай? Я ненадолго задумался. – Как я уже сказал, парень не был святым. – У тебя предчувствие?