– Он продержится две недели, – заключил Брестир. – Ветер внезапно прекратился. Теперь туман застилал все окна гостиницы. Над Гримсеем он провисит еще дольше, почти три недели. Адамберг покачал головой, опрокинул рюмку бреннивина, и у него тут же выступили слезы. – Хорошо, – одобрила Эггрун. – Вам тоже надо выпить, – приказала она Вейренку и Ретанкур, и они послушались. Вновь наступила тишина, и Адамберг понял, что все ждут их рассказа. Они обязаны были отчитаться. Чужаки не имели никакого права уносить с собой секрет Лисьего острова. – Ты видел его? – спросил Рёгнвар. Все сочли, что будет правильно, если разговор начнет Рёгнвар, покалеченный афтургангой. – Видеть не видел. Я пошел поздороваться с ним на теплый камень, но не стал садиться, – осторожно сказал Адамберг. – Как поздороваться? – Я положил на камень руку. Вот так. – Он распластал ладонь на деревянном столе. Внезапно он вспомнил снимки ладоней, которые делались в Обществе Робеспьера. – Хорошо, – похвалил его Рёгнвар. – А он что? – Я получил от него подарок. – Покажи, – приказал Рёгнвар. Адамберг пошел за мешочками, рассованными по карманам куртки, надеясь, что островитяне не оставят их у себя, сочтя национальным достоянием. В конце концов, афтурганга преподнес их именно ему. И он дорого за это заплатил. Скрепя сердце он выложил все на стол. – Открой, – попросил Рёгнвар. – Запачкаемся. – Афтурганга не дарит бриллиантов. Открой. Адамберг разложил содержимое мешочков на шесть кучек. Между тем Ретанкур неожиданно заснула – сидя, даже не покачнувшись. Альмар ошарашенно смотрел на нее. – Она спит и стоя, прислонившись к дереву, и не падает, – сказал Адамберг. – Ей это необходимо. – Ну конечно, – сказал Рёгнвар. – Это ведь все она, да? – Что она? – Спасла вас от смерти? – Да, – сказал Вейренк. – Потому что она очень сильная, я тебе говорил. Ей удалось удержать туман афтурганги на расстоянии, чтобы он не сожрал вас. – Мы не мешаем ей спать своими разговорами? – озабоченно спросила Эггрун. – Ни капельки, – ответил Рёгнвар за Адамберга, который осторожно перебирал пальцами кучки черной земли. Белые камешки лежали не только в мешочке под номером один, но также в третьем и в шестом. Всего пять белых камешков. “Мальчик-с-пальчик”, – сказал бы Мордан. – А что это? – спросил Брестир. – Остатки привала двенадцати французов десятилетней давности, – ответил Адамберг. – Нет, – сказал Гуннлаугур. – На этой земле ничего не остается. – Мы нашли их на дне ямок, – объяснил Вейренк. – В ямках от колышков, которые использовались для строительства коптильни. Все это там застряло. – У афтурганги свои тайники, – сказал Рёгнвар. И Адамберг не осмелился возразить, что, на его взгляд, французы устроили там привал и остатки их трапез просто-напросто скопились на дне ямок. Скатились туда, как шары для гольфа. – Ты нашел, что искал? – спросил Рёгнвар. – И даже больше, мне кажется. – Тогда я не понимаю. – Можно я их помою? – нахмурившись, спросил Альмар. – Эти белые штучки? – Хорошо, – сказал Адамберг. – Только осторожно. – Чего ты не понимаешь? – спросил Вейренк. Рёгнвар испытывал уважение к человеку с огненным прядями, посланцу иного мира. – Почему афтурганга решил вас убить. – Он покачал головой, взъерошив волосы. – Наверное, ты совершил какую-то оплошность, Берг. – Я выскоблил отверстия ложкой, и Вейренк тоже, – сказал Адамберг, недоуменно разводя руками. – И мы аккуратно сложили все в мешочки. Еще я поплевал на белый камешек, чтобы очистить его немного. – А что еще? – спросил Рёгнвар, не удовлетворившись ответом. – Осмотрел его, показал Вейренку, потом забрал у него и снова осмотрел. А в это время она, – он показал на Ретанкур, спавшую сном праведницы, – побежала в нашу сторону. – Ах вот оно что, – сказал Рёгнвар. – Ты там задержался. – Ну да, – подтвердил Гуннлаугур. – Афтурганга позвал тебя издалека, – продолжал Рёгнвар, – надарил тебе подарков, а ты что сделал? Ты задержался. – И что? – А то, что ты там обосновался. Он тебя принял, а ты тут же расслабился, как у себя дома. На завоеванной территории. Ничего удивительного. – Ничего удивительного, – отозвался Гуннлаугур. – Он решил тебя уничтожить. Призвал свое белое облако и проглотил тебя. – Я был недостаточно учтив? – спросил Адамберг. – Можно и так сказать, – согласился Брестир. – Ты нанес ему оскорбление. Нельзя оставаться на земле афтурганги дольше, чем он сам того пожелает. Альмар домыл белые шарики и аккуратно разложил их возле соответствующих кучек земли. Потом знаком попросил Адамберга отойти с ним к барной стойке. На сей раз жесты его были сдержанными, без экзальтации. – Что ты выпьешь? – спросил Адамберг. – Пива. – Угощаю. – Себе тоже возьми. – С меня хватит бреннивина. До сих пор от него глотка горит. – И все-таки возьми. Ну, или кофе. Закажи кофе. Очень сладкий. – Ну, хорошо, – уступил Адамберг, предоставив Альмару объясняться с Эггрун и понимая, что здесь, в данной ситуации, лучше не спорить. Как, собственно, подумал он, и в кафе в нормандской деревне Аронкур[11]. – Как ты считаешь, белые камешки – это что? – Кости чайки. Альмар залпом выпил половину своей кружки и знаком скомандовал комиссару поступить так же с кофе. Адамберг чувствовал, как на него накатывает волна усталости. Сидевший за столом Вейренк тоже, судя по всему, вырубался, а Ретанкур все еще спала. Он отставил пустую чашку, собрав ложечкой остатки коричневого сахара. – Такие косточки находятся в нижней части конечностей, – начал Альмар. – Я когда-то это проходил. В Ренне. – Ну, – сказал Адамберг, прикрыв глаза. – Только это кости не чайки. А человека.