Утром в пятницу первого мая, несмотря на выходной, все сотрудники уголовного розыска расселись за длинным столом в Соборном зале, правда, в весьма непривычном порядке, так что кофейный ритуал Эсталера был нарушен. В ожидании Адамберга все присутствующие стихийно разделились на группы. В самой глубине зала, в торце стола, восседали майоры Данглар и Мордан, сохранив за собой начальственные места. Но Ретанкур, нарушив установленные правила, оказалась на противоположном конце, словно готовясь дать отпор Данглару. С одной стороны от нее сели Фруасси и Эсталер, с другой – Меркаде и Жюстен. Данглар отметил, что по правую руку от него расположились колеблющиеся оппозиционеры, в том числе Вуазне и Керноркян, а слева – оппозиционеры убежденные, под предводительством Ноэля. Бригадир Ламар, только что вернувшийся из Гранвиля, где провел отпуск, был не в курсе ситуации и потому, выбрав место между двумя пустовавшими стульями, принялся наскоро просматривать отчеты за последние две недели. Во всем этом чувствуется душок Конвента, подумал Данглар, с его фракциями, “бешеными”, дантонистами, жирондистами и “болотом”. Он вздохнул – что-то неблагополучно было в королевстве Адамберга. И Данглар подозревал, что лично он и виноват в этом в первую очередь. Разобидевшись, он не послал в Исландию ни единого сообщения, не спросил, как продвигается их дурацкая экспедиция, хотя предчувствовал, что она может оказаться небезопасной. И, само собой, оттуда никаких вестей он тоже не получил. Но Данглар был совершенно уверен, что Адамберг вернулся с пустыми руками, даже бутылки бреннивина ему не привез. Величественно ступая, вошел Вейренк на костылях. Ретанкур заняла ему стул рядом с собой, и он сел боком к столу, попросив у Эсталера табуретку, чтобы вытянуть ногу. Данглар аж подскочил. У Вейренка травма. Как он ее получил? Судя по побледневшим, осунувшимся лицам Вейренка и Ретанкур, им пришлось пережить что-то нехорошее. А он, Данглар, вечно преданный Данглар, встав в позу упертого фрондера, даже не спросил, как у них дела. Он отмахнулся от внезапного приступа угрызений совести и приготовился выслушать доклад лейтенанта. Все равно это пустая затея. И вот это-то и мучило его больше всего. – Будем ждать Адамберга? – спросил он, посмотрев на часы. – Нет, – сказал Вейренк. Изучая замкнутые лица и опущенные головы, он встретился глазами с Дангларом. – Вы ранены, лейтенант? – спросил Мордан. – В результате неравной схватки на пустынном берегу теплого острова. – С кем же? – удивился Данглар. – Если берег пустынный? – Действительно, – сказал Вейренк. – Оскалил морду он и выгнул свой хребет, Незримо по камням он полз за нами вслед. Он одарил нас, но… долг не вернули мы, – Укусом яростным он отомстил из тьмы. Вейренк широко взмахнул рукой, как бы изображая афтургангу, но Данглар истолковал его жест иначе: “Вам не понять”. Что, в сущности, означало то же самое. – Итак, вы добрались до острова, – начал Данглар. – Что дальше? – Позвольте, майор, я изложу факты по-своему. – Прошу вас, – сказал Данглар. Когда, подумал он с легкой грустью, их рабочее собрание проходило в столь напряженной обстановке? Хотя при этом он сознавал, что его собственный тон немало тому способствовал. Майор вздрогнул от мелькнувшей внезапно мысли. Неужели побег Адамберга – скажем прямо, его дезертирство, благодаря которому он, Данглар, временно занял пост начальника, – так или иначе его устраивал? Возможно, он, сам того не желая, надеялся, что комиссара отстранят от дела? А если да, то когда это началось? В тот день, когда он впервые примерил возвеличивший его сверкающий лиловый фрак, неожиданно ощутив – с восторгом, с изумлением? – абсолютную власть Робеспьера? Но он, новый руководитель по умолчанию, что он сам сделал, сказал или обнаружил, что хоть как-то продвинуло бы их расследование? Просвещал невежд, когда его об этом просили? А Ноэль, Вуазне, Мордан? Разве кто-нибудь из них внес свою крупицу в общее дело? Крупицы. По какой-то простой и мгновенной ассоциации Данглар вспомнил картины Селесты, точнее, ее единственную картину с красным налетом, который надо было рассматривать в лупу, чтобы различить божьих коровок. Может, в этом и заключалось ее лаконичное послание? Она пыталась привлечь внимание к незаметному достоинству мелких, ничтожных тварей, которыми все пренебрегают? Он же, не вооружившись лупой, не сумел подобрать даже самой захудалой божьей коровки. Данглар, чувствуя, как подступает дурнота, налил себе большой стакан воды и против обыкновения выпил его залпом. Вейренк уже начал свой доклад – с того момента, когда их лодка покинула порт Гримсея и они одни, без сопровождения, отправились на маленький остров. Вейренк умолчал о предостережениях Рёгнвара и его ноге, унесенной афтургангой. Разумеется, рассказ об идентификации человеческих костей, подтвердившей факт каннибализма, вызвал в аудитории сменяющие друг друга волны шока и отвращения, послышались восклицания, возмущенные крики, вопросы. Эта невероятная новость приглушила ненадолго мятежные настроения. Значит, Адамберг не ошибся, на острове разыгралась совершенно иная драма. Вейренк держался по-прежнему отчужденно, наблюдая за царившим в зале смятением. Далее он перешел к подвигу Ретанкур, спасшей их от смертельного тумана, но особенно не размусоливал, чтобы избежать сочувственных реакций. Кто-то уважительно присвистнул, некоторые восхищенно покачали головой. Наконец все успокоились, и Ноэль прицепился к конкретным результатам экспедиции. Что она им дала, собственно? Собственно что? Пусть результаты сами по себе поразительны, но каким образом это поможет следствию? Замешательство, споры, общие слова. – Керноркян, – вмешался Данглар, – вы доложили о том, каким образом от нас ускользают Брюнет-Блондин? Что дало исследование подвалов, крыш и дворов? Комиссар же попросил вас этим заняться? – Да, майор. Это сделано. – Сделано? И вы передо мной не отчитались? – Извините, майор. Я считал, что должен передать свой отчет комиссару, когда он вернется. И снова глухое раздражение захлестнуло Данглара, неведомое ранее раздражение, и это совсем ему не понравилось. И в тщетной попытке хоть как-то разбавить его он налил себе еще воды и сделал несколько глотков. – В отсутствие комиссара его заменяю я. Итак, система подвалов? – Нет, майор, подвалы не соединяются между собой, и проходных дворов там тоже нет. Но можно уйти по крышам. Крыши практически плоские, уклон небольшой и не создает особых затруднений. Между домами есть промежуток сантиметров тридцать с железной решеткой от голубей. Никаких особых подвигов не требуется. Через форточку совсем не сложно проникнуть в дом номер двадцать два, а затем через гараж выйти на соседнюю улицу. Именно так, скорее всего, они и смываются, проводив Франсуа Шато. – Тогда в следующий понедельник ведите Блондина прямо оттуда и разведайте, где он живет. Организуйте эту операцию вместе с Вуазне и Ламаром. На машине и мотоцикле. – Хорошо, майор. – И что дальше? – снова бросился в наступление Ноэль. – А дальше ничего! Четыре трупа. А мы по-прежнему гоняемся за этими шутами – Шато, Брюнет, Блондин, Сансон, Дантон и другие, выбирай на вкус любого из семисот, за неимением лучшего. На безрыбье. А наш комиссар в это время слинял в Исландию распутывать туристическую драму. – За свой счет, – тихо напомнил Жюстен. – Но он отсутствовал, – громко заявил Ноэль, и семь человек в мундирах забубнили что-то в его поддержку. – Расследование буксует не по его вине, – вмешался Меркаде. – И мы, Ноэль, с нетерпением ждем твоих предложений. – Адамберг что, один должен обо всем думать? – поддержала его Ретанкур. – А он вообще думает? – парировал Ноэль. – Мы топчемся на месте потому, что Адамберг в застое, а в застое он потому, что его заносит то в Брешь, то на Северный полюс. И этот застой заразителен, он парализует нас, лишает инициативы. – Тебе совсем необязательно так уж поддаваться его влиянию, – сказал Меркаде. – Не понимаю, в чем его вина, – сказала Фруасси. – Все необходимые экспертизы и допросы сделаны, наблюдение ведется. Адамберг, специально опоздавший на собрание, стоял, опираясь на дверной косяк, и слушал последние реплики. – А что толку, – сказал Мордан. – Переливаем из пустого в порожнее. – А почему? – спросил Жюстен, глядя на Данглара. – Конечно, мысли его были обращены к Исландии, – осторожно проговорил Данглар. – Но этот этап теперь пройден. Тут Адамберг решил, что пора войти, и распахнул дверь. Все разом смолкли. Прежде всего, как велел Альмар, он осмотрел ногу Вейренка, убедившись, что в пути не возникло ухудшения. Он вспомнил Брестира, Эггрун, Гуннлаугура и Рёгнвара, стоящего в порту с поднятой в знак прощания рукой. Напротив него сидели хмурые, ополчившиеся на него сотрудники. Огорченные зашедшим в тупик следствием, отчаявшиеся, утратившие всякое вдохновение, они не в состоянии были смириться с тем, что непроницаемый клубок водорослей никак не желает им поддаваться. Пребывая в состоянии полнейшего бессилия, они искали козла отпущения. Его. Адамберг поймал на себе неуверенные взгляды Данглара и Мордана, которые уже не чаяли, что он придет. Он встал за стульями Ретанкур и Вейренка, и Эсталер тут же всучил ему чашку кофе. Комиссар обвел взглядом собравшихся, отметив про себя, кто куда пересел, кто явно разозлился, насупился или пребывал в нерешительности, а также странную растерянность Данглара, который одно плечо поднял, другое опустил, словно разрываясь между протестом и отчаянием. Данглар, будущий капитан корабля? Почему бы и нет? Он мог только позавидовать ясности ума и обширным познаниям майора. Адамберг посмотрел на свою команду отстраненно, почти равнодушно, толком не понимая, по-прежнему ли это “его” команда. И заговорил, тщательно подбирая слова: – Как вам уже сообщил Вейренк, исландская экспедиция полностью развенчала ложь Виктора и Амадея Мафоре. Мы имеем дело с преступником, готовым на все, чтобы скрыть два убийства и антропофагию. – Готовым на все? – переспросил Ноэль. – Но он ведь уже десять лет сидит тихо. Так какое это имеет к нам отношение? – А такое, что из двенадцати туристов шестеро по-прежнему подвергаются смертельной опасности, и к ним еще следует добавить Амадея. – Но они все пока живы и не получают никаких угроз. Ноэль был посмелее остальных – Вуазне сидел опустив голову, а Мордан сосредоточенно листал свои записи. Отвагу эту он черпал, конечно, в своей природной агрессивности, ну хоть так. – Я просто ввожу вас в курс дела, лейтенант, – сказал Адамберг. – Что касается шахматной партии Робеспьера, то фигуры по-прежнему стоят на месте. Хотя животным свойственно двигаться. Значит, они по какой-то причине впали в ступор, и злой рок или невезение тут ни при чем. Мне кажется, я понимаю, в чем дело, но не могу это сформулировать. Записали, Данглар? – Да, – ответил Данглар бесстрастно. – Но это опять же никуда нас не ведет. – Никуда? Данглар перестал записывать, встревоженный еле заметными язвительными нотками в голосе комиссара. Это случалось крайне редко, и его взгляд в такие моменты становился на удивление пристальным. Майор поднял глаза и увидел этот буравящий, жгучий взгляд, никак не вязавшийся с привычной апатичностью Адамберга. Не исключено, что эта мгновенно мелькнувшая и тут же погасшая молния предназначалась ему, ему одному. – А куда? – спросил Данглар. – К движению. Надо идти туда, где есть движение. И не мешкать там, где туман пригвождает нас к месту, в чем успела уже убедиться Ретанкур. Во второй половине дня меня не будет. Так что у руля останетесь пока что вы, Данглар. Мне кажется, в этой смене караула есть что-то очень правильное. Адамберг допил остывший кофе, потом с пластиковым мешком в руке обошел стол и встал перед своим самым старым помощником. Он взял у него из руки карандаш и написал под его заметками: Никуда, Данглар? Афтурганга никого попусту не вызывает. И его дары всегда указуют путь.