– Я оберегаю его. Амадей не заговорит. – Нет, – лихорадочно подтвердил Амадей, ему явно было не по себе. – А остальные? Тебе на них наплевать? – Да. – Потому что они употребили в пищу твою мать? – Да. Адамберг сделал знак своим помощникам. Им пора было ехать. – Виктор, взвесь все последствия своего молчания. – Я уже все взвесил. Они молча расстались с братьями – Амадей сидел, уронив голову на руки, Виктор держался прямо и решительно. – Он не расколется, – сказал Вейренк, когда они сели в машину. – Амадей не выдержит, – сказала Ретанкур. – Амадей не знает убийцу в лицо. Дождь со всей силы хлестал по ветровому стеклу. – Хорошо, что ты не показал кости Амадею, – сказал Вейренк. – Еще чего не хватало. Адамберг поежился. Виной тому был либо промокший пиджак, либо на мгновение возникший образ мужской руки, которая протянула бы ему кости его съеденной матери. – Я подброшу вас до комиссариата, – сказал он. – Но внутрь не пойду. – Умываете руки? – спросила Ретанкур, отфыркиваясь. – Зачем их провоцировать? Неудача изматывает, поражение напрягает. А что скажете о Дангларе? – добавил он, улыбаясь. – Как по-вашему, он мечтает сесть на мое место? – Данглар не в своей тарелке, – убежденно сказал Вейренк. – Что-то не дает ему покоя. – Видимо, Робеспьер, – сказал Адамберг. Кромс умел передвигаться бесшумно. Его отец заснул еще до ужина, положив ноги на каминную решетку. Он знал, что произошло в Исландии, и оберегал его сон. Знал, что Виолетта спасла его от афтурганги, как в свое время спасла голубя[12], и его восхищение ею стало еще сильнее. Телефонный звонок, раздавшийся в 22.10, рассердил его. Адамберг открыл глаза и взял трубку. – Комиссар, – сказала Фруасси, – у нас новая жертва. Глава 43 Адамберг встал и окончательно проснулся. – Где? Когда? – спросил он, хватая блокнот. – В Валлон-де-Курселе, в восьми километрах от Дижона. Он не умер, чудом спасся. – Кто нам сообщил? – Жандармерия Дижона. Мужчина сам объявился в центре скорой помощи, сейчас он в больнице. Убийца повесил его, но ему удалось высвободиться из скользящей петли. – Что он говорит? – Пока ничего. У него задета трахея, так что он останется на искусственном дыхании до тех пор, пока не рассосется отек. Но с ним все в порядке, он поправится. Он объясняется жестами и пишет, пока очень мало. Жандармы отправились на место преступления. Это произошло в гараже, куда наш убийца силой затащил свою жертву. – Почему наш убийца? И почему не самоубийство? – Потому что они нашли знак, нарисованный фломастером на канистре с бензином. На этот раз он красного цвета. – Синий, белый, красный, Революция. Этот мерзавец еще и развлекается. – Да. Жандармы говорят, что пострадавший, здоровенный мужик, ухватился за свисавшую с потолка цепь. Они нашли у него следы на ладони. Подтянувшись, он ослабил веревку, потом оперся правой ногой о стенную полку и скинул петлю. – Как его зовут? – Венсан Берье. Сорок четыре года, женат, двое детей, компьютерщик. Сейчас пошлю вам его фотографию. Он лежит с трубкой в трахее, то есть мало похож на себя в жизни. Но общее впечатление составить можно. Адамберг открыл снимок на мобильном телефоне. Берье мог бы в принципе подойти под туманное описание “велосипедиста”, сделанное Блондином. Квадратная голова, правильные черты лица, недурен собой, хотя какой-то блеклый, с пустыми карими глазами, что, впрочем, объяснимо после такого потрясения. Он воспользовался телефонным номером, который Франсуа Шато дал ему на экстренный случай – “И не пытайтесь его отследить, комиссар, он записан на другое имя”, – и послал ему снимок с просьбой немедленно переслать его Блондину и Брюнету, даже если они спят. Кромс тем временем разогрел ужин, накрыл на стол и налил два бокала вина. Адамберг кивком поблагодарил его, набирая одновременно жандармерию Дижона. Его переключили на старшего бригадира Облата, которому поручили это дело. – Я ждал вашего звонка, комиссар. Я только что закончил допрашивать Берье, – сказал Облат с сильным бургундским акцентом. – Мы пытаемся объясняться знаками, и он немного пишет. На него действительно напали, около семи часов вечера, и затащили в гараж, где уже были приготовлены стул и веревка. – Двери гаража взломаны? – Он не закрывается. Там лежат только какие-то инструменты, гвозди и всякие мелочи. – Он узнал нападавшего? – Клянется, что нет. Говорит, это был толстяк, явно страдающий ожирением. Ростом приблизительно метр восемьдесят или чуть меньше. Он был в седом парике и в маске. Это все, что нам удалось выяснить. – В седом парике? – Да, а на полу, прямо под веревкой, мы подобрали прядь искусственных седых волос. – Волосы прямые или вьющиеся? – спросил Адамберг, приступая по приглашению Кромса к омлету с картошкой, пока он не остыл. – Я не спрашивал. Короче, толстяк, вот и вся информация. А, да. Под маской у него были очки. В общем, толстяк в очках. И в сером костюме. Ничего особенного. – Никто не заметил неизвестную машину в… – он заглянул в блокнот, – в Валлон-де-Курселе? – Мы расспросили местных жителей, тех, кто еще не спал. В деревне, вытащив человека из постели, вы мало чего от него добьетесь. Завтра мы разместим объявление о поиске свидетеля. При этом из тринадцати бодрствовавших никто никакой машины не заметил. Не думаю, что преступник настолько глуп, что решит припарковаться на центральной площади перед церковью. Достаточно оставить машину в стороне и войти в деревню пешком. Тут рано ужинают и рано ложатся спать, на улицах ни души. – Толстяк в очках, пришел пешком. – Что не упрощает дело, да, комиссар? Мы начали снимать отпечатки, но наш герой в маске и парике наверняка не забыл перчатки надеть. Предварительным следствием займемся мы, или вы заберете все себе? – Занимайтесь на здоровье. – Спасибо. Вообще-то Париж пытается все у нас отнять, поймите меня правильно, я ничего против вас не имею. Но вы это вы, а не Париж. Фломастер мы тоже отдаем на экспертизу? – Не имеет смысла. А вот снимок знака пошлите мне. И фотографии с места преступления. – Это уже ушло к вам в офис, мы же получили вашу рассылку, поэтому присматривались. Инсценировка самоубийства, подумал я, надо поискать знак. И обнаружил его на канистре. Не то чтобы скрыт от глаз, но и не слишком на виду. – Отлично. Отправьте мне все прямо сейчас на мой личный мейл. Да, диктую. Вы обеспечили охрану пострадавшему? – Круглосуточную, пока не поступят другие распоряжения, комиссар. Лучшая защита – это отсутствие прессы. Чтобы убийца не узнал о своей оплошности, а то еще вернется. – Да, мы выиграем время, это правда. – А что ваш знак обозначает? Это такая замысловатая буква H? – Это гильотина. – Да ну? М-да, веселого мало, надо же. Вроде той, что в Революцию была?