Он медленно поднялся, опустил взгляд и увидел на груди прилепленные электроды. – В этом все еще есть необходимость? – спросил, найдя взглядом Оскара, сидящего на стуле рядом с койкой. – А как вы себя чувствуете? – спросил тот. – Прекрасно. Как вы верно заметили, панические атаки – это не физиологический недуг, с сердцем у меня все в порядке. Оскар встал и, бормоча что-то себе под нос, начал аккуратно снимать электроды. – Я бы хотел уточнить кое-что, – сказал Тимофей, глядя перед собой, на свои ноги в теплых носках. Носки были немного приспущены, на лодыжках тоже крепились электроды. – Габриэла мертва? – Угу, – сказала Вероника, вновь хлюпнув носом. – Ее нашли в какой-то там трещине… Метров сто от станции. Они даже не знали про эту трещину, представляешь! – Трещины во льду образуются неожиданно, – резко сказал Оскар. – Эта, скорее всего, совсем свежая. Мы пока просто не успели ее обнаружить. – Отвертка была? – нетерпеливо спросил Тимофей. – Мне нужно понять, что из произошедшего реально, а что дорисовало мое воображение от шока. – Отвертка была, – сказал Оскар и отсоединил электроды от лодыжек Тимофея. – Боюсь, что ваше воображение ничего не дорисовало. Я, конечно, не судмедэксперт, но простая человеческая логика подсказывает, что упасть таким образом невозможно. Произошло убийство. Тимофей облизнул пересохшие губы. Вероника тут же сунула ему под нос стакан с водой. Поблагодарив, Тимофей утолил жажду. – Кто и как себя вел, когда принесли тело? – спросил он. – Брю впала в истерику, – доложила Вероника. – Лоуренс побледнел, как фаянс, ты грохнулся в обморок. – Сейчас Лоуренс угрожает всем судом, а Брюнхильда сидит в столовой, забравшись с ногами в кресло, и ни на что не реагирует? Вероника посмотрела на Тимофея широко раскрытыми глазами. – Тиш, ты чего, выходил из тела, пока лежал без сознания? – Внетелесные перемещения – чушь, – заявил Тимофей и спустил ноги с койки. – Наше самосознание – результат процессов, происходящих как в мозгу, так и во всем теле. Это просто предположения исходя из обработки типов личности. Лоуренс – альфа-самец, предпочитает играть в нападении, между стимулом и реакцией практически отсутствует буфер. Брюнхильда замкнута, однако ей необходима поддержка. Она лишилась единственного близкого человека, и теперь ей страшно. Закрыться в комнате – значит обречь себя на страх одиночества, заговорить с кем-то – страх общения. Она выбирает золотую середину, местоположением подчеркивает, что не готова к одиночеству, а позой подчеркивает, что не собирается открываться. – Вы так говорите, как будто люди – роботы, – сказал Оскар. – Люди и есть роботы, – отрезал Тимофей. – Зная уровни гормонов и основные вехи жизни человека, можно предсказать его реакцию на что угодно, вплоть до конкретных слов. Мне нужно осмотреть тело. – Габриэлу? – спросила Вероника. – Тело, – упрямо повторил Тимофей. – Габриэлы больше нет. – Вот как… – пробормотал Оскар. – А я думал, что душа – это чушь. И личность – это лишь электрические разряды в мозгу… – Когда эти разряды исчезают, остается только тело, – сказал Тимофей. – Где оно? Оскар и Вероника переглянулись. Врач откашлялся: – Ну, допустим, тело пришлось положить в погребе. Там естественная температура достаточно низкая для того, чтобы не допустить разложения. Но о том, чтобы осматривать его, не может быть и речи. Мы уже сообщили о произошедшем и теперь ждем следственную комиссию. Они не обрадуются уже тому, что мы перемещали труп… – А зачем вы его перемещали, кстати? – спросил Тимофей. – Когда Габриэлу нашли, было уже темно. Ребята увидели только тело в глубокой трещине. Думали, что девушка упала и сломала шею. Или ногу. Потом не смогла докричаться до нас и замерзла. Это не такой уж фантастический сценарий, потому правилами и запрещаются прогулки без сопровождения. Ее вытащили и только тут увидели отвертку. А после этого уже поздно было что-то менять. Место, где обнаружили тело, ребята пометили. – Кто именно его обнаружил? – Мартин Йоргенсен, это мой коллега. И Генрих Вайс, наш техник. – Ясно, – кивнул Тимофей. – Я не собираюсь ни к чему прикасаться. Мне нужно просто осмотреть тело. – Даже если бы я согласился на это безумие – Конрад никогда не допустит подобного, – сказал Оскар. – С него за это голову снимут. – Кстати, насчет снятой головы, – вмешалась Вероника. – Как вы сами недавно сказали, Габриэлу убили. И убил ее явно не пингвин. А значит, среди нас, на станции, находится убийца. Кажется, до сих пор Оскару это в голову не приходило. – Среди нас? – обалдело пробормотал он. – Не может быть. Что за чушь? Что вы такое несете?! Тимофей, как обычно, не посчитал нужным комментировать неконструктивные эмоциональные высказывания. – Буря, о которой говорил Конрад, уже началась? – спросил он. – Д-да… – нерешительно сказал Оскар. – Значит, на ближайшие день-два мы предоставлены сами себе, – сказал Тимофей. – Никто не сможет сюда приехать. Забудьте о следственной комиссии. Оскар побледнел. Похоже, серьезность ситуации начала до него доходить только сейчас. – Посмотрю, что можно сделать, – пробормотал он и вышел из медпункта. Как только за ним закрылась дверь, Вероника протянула Тимофею его фуфайку – термобелье, купленное специально для поездки. Он с благодарностью кивнул и принялся одеваться. – Ты ведь думаешь о том же, о чем и я? – спросила Вероника. – Отвертка, – сказал Тимофей. – Не похоже на совпадение, – кивнула Вероника. – Убийца знал… – Да. Но вряд ли нам это как-то поможет. Знали: ты, я, Габриэла, Брюнхильда. А если знала Габриэла – наверняка знал и Лоуренс, и неизвестно, сколько еще народу в Мюнхене и во всем мире. Те, кто приехал сюда с Большой земли, – точно знали. – С Большой земли нас приехало пятеро, – пробормотала Вероника. – Габриэла мертва, мы с тобой и Брю ее точно не убивали. А значит, остается… – Нет. – Что – нет? – Это совершенно не значит, что остается только Лоуренс. – Но почему? Больше-то, получается, некому! – Помимо нас тут присутствует еще девять человек. – Хочешь сказать – люди, которые работают на станции? – изумилась Вероника. – Но они-то при чем? То есть зачем им убивать Габриэлу? Они безвылазно сидят тут, увидели ее сегодня утром впервые в жизни! – Не факт, – отрезал Тимофей. И застегнул молнию фуфайки. – Что – не факт? – Что впервые в жизни. Ты выяснила насчет Бертрана Рауша? – А… Ну да, выяснила. Он работал тут со всеми, но в эту вахту приехать не смог. Заболел. – Спина, – кивнул Тимофей; он уже встал и принялся заправлять фуфайку в штаны. – Наверное. Вместо него приехал новичок – Генрих Вайс. – И именно этой перестановкой заинтересовалась Габриэла незадолго до смерти. – Тимофей натянул поверх фуфайки свитер и потер ладони друг о друга. – Она начала писать письмо брату. Я так понял, что ей удалось выяснить, кто присылал анонимки Брюнхильде. – По-моему, история с анонимками уже малость неактуальна, – усмехнулась Вероника. – Ошибаешься. Ведь сразу после того, как Габриэла догадалась об авторстве, ее убили. Вероника вздрогнула, рот приоткрылся. – Твою мать, – прошептала она. – Да что тут творится? – Именно это я и собираюсь выяснить, – сказал Тимофей и шагнул к двери. 49 – Исключено, – тихо сказал Конрад. – Вы с ума сошли, оба? Это же убийство, вы понимаете?