Но сколько же крови пролилось до этого! И он не мог тогда поделать ничего, кроме как шаг за шагом подбираться к убийце. Здесь подобного повториться не должно. Тимофей включил смартфон Габриэлы. Тот загрузился быстро, но на расколоченном экране не было видно ничего вразумительного. Достав шнур, Тимофей подключил смартфон к своему ноутбуку. Проник во внутреннюю память и вызвал все файлы в порядке обновления. Самым свежим был графический файл, лежащий в папке одного из многочисленных мессенджеров Габриэлы. Тимофей потянулся к нему курсором, когда послышался шорох в коридоре. Он резко встал, подошел к двери и, отперев замок, распахнул ее. Выглянул в коридор. Возле двери в комнату Габриэлы стоял Конрад. Он повернулся к Тимофею безо всякого испуга. – Что вы делаете? – резко спросил Тимофей. – Опечатываю помещение, – объяснил Конрад. – Такова процедура. До тех пор, пока расследование не будет завершено, сюда никто не войдет. Тимофей вспомнил про ноутбук Габриэлы. И про свои отпечатки на клавиатуре. Он ведь тогда еще не знал, что Габриэла мертва. Молча кивнул. – Я понимаю, что сейчас у всех настроение на нуле, – сказал Конрад. – Но повар приготовил обед. И… В любом случае нам всем нужно поесть. Вас не затруднит известить друзей? – Затруднит, – сказал Тимофей. – Они не мои друзья. – Ну, тогда я сам, – улыбнулся Конрад, не показав виду, будто его что-то смутило в таком резком ответе. Тимофей уже понял, что при каждой удобной возможности начальник станции возвращается к образу радушного хозяина. – Отлично. Я буду присутствовать в коридоре, чтобы вы не смогли причинить вред Брюнхильде. – То есть в числе прочих вы подозреваете и меня? – уточнил Конрад. – Я подозреваю всех. На это Конрад не ответил. Он со вздохом подошел к двери в комнату Брюнхильды и постучал. – Что вам нужно? – донеслось оттуда приглушенное. – Обед… – Не хочу! – Как хотите. Просто чтобы вы знали: обед готов, и я бы на вашем месте поел. Антарктида – суровое место. И даже если вы сидите на станции – она вытягивает силы, поверьте… – Оставьте меня в покое! Конрад, наклонив голову, переместился к двери в комнату Лоуренса. А Тимофей подошел к опечатанной двери. Белая лента, одним концом приклеенная к косяку, другим – к двери. Печать станции, подпись начальника: Доминик Конрад. И отпечатки пальцев Тимофея внутри. На клавиатуре ноутбука. 57 – Вы уверены? – с сомнением спросил Оскар, когда они уже стояли у двери наружу. – Да, – сказала Вероника. Уверена ли она в том, что ей необходимо встретиться с человеком, который, с вероятностью девяносто девять процентов, окажется убийцей? Конечно, черт побери, почему нет! Но, пожалуй, больше всего ее сейчас пугала перспектива выйти наружу. В этот негостеприимный бесчеловечный мир, который, вдобавок ко всему, обрушился на обитателей станции ревущей бурей – беснующейся за кажущейся такой тонкой дверью. – И почему было не соединить гараж с жилым комплексом? – проворчала Вероника. – Ну вы же неглупая девушка, догадайтесь сами, – с улыбкой предложил Оскар. Вероника нацепила очки, спрятала нос и рот за маской, поправила шарф и решительно мотнула головой. – Тепло, – со вздохом объяснил Оскар. – Самая большая ценность в Антарктиде. Технике достаточно небольшого плюса, а людям нужно гораздо больше. Если соединить жилой блок с гаражным – гараж будет вытягивать тепло, и понадобятся бо`льшие мощности для обогрева. – А что, этому вашему Вайсу больше делать нечего, кроме как морозить себе задницу в гараже? – буркнула Вероника. – Вайс – техник, это его работа. Идем? – Уговорили, – вздохнула Вероника. И Оскар открыл дверь. Сидя на станции и наблюдая бурю через окна, которые не пропускали и сотой доли того рева, что стоял снаружи, Вероника, оказывается, даже представить себе не могла, с чем столкнется за порогом. Ветер обрушился на нее, как удар. Снегом залепило очки, от воя и свиста заложило уши. – Веревка! – услышала Вероника крик Оскара и почувствовала, как ее руки положили на веревку. Скорее даже канат, скрученный из прочных нейлоновых нитей. Оскар объяснил, что он соединяет жилой комплекс с гаражом, и в такую бурю, как сейчас, это – дополнительная мера безопасности. Вероника вцепилась в канат изо всех сил, молясь только об одном: чтобы варежки не соскользнули. В этом враждебном мире белого, воющего и рвущего на части кошмара нейлоновая веревка оставалась единственной ниточкой, соединяющей Веронику с человеческим миром. Где-то далеко осталась Москва, залитая солнцем и заполненная людьми, и даже Мюнхен – где пусть все и говорили на непонятном языке, но кругом была цивилизация, дома и автомобили. Где, казалось, не было и быть не могло никакой опасности. Стоит лишь разжать руки, сделать один неверный шаг – и всё. Никаких ориентиров не останется. Можно побежать – и свалиться в трещину, как Габриэла. Или просто упасть, а потом не суметь подняться, при такой буре немудрено. Тогда уже через час на этом месте образуется сугроб и, может быть, даже твоего тела никогда не найдут, будь оно хоть в десяти метрах от станции. Такие случаи, говорят, бывали… Даже когда сумасшедший Сигнальщик приставил лезвие к горлу Вероники, она не чувствовала такого ужаса, как сейчас. «Каково же людям в космосе?» – мелькнула в голове дурацкая мысль, а пальцы еще сильнее вцепились в туго натянутый канат. Оскар шел позади нее. Он через каждые два шага прикасался к Веронике, и эти прикосновения тоже были свидетельством существования другого, правильного мира. Мира людей. Наконец Оскар схватил Веронику за рукав и втолкнул в самое прекрасное в мире помещение. Здесь не было воющего, ревущего на разные голоса ветра, снег не залеплял очки, не душил сквозь маску. Здесь, черт побери, было даже тепло! Ну, «небольшой плюс», как сказал Оскар. Но Веронике после пережитого кошмара и этот плюс показался солнечным курортом. – Ф-ф-фу-у-ух! – выдохнула она, сняла очки и сдвинула шарф. – И как вы здесь только живете?! – Да мы-то живем неплохо, – неожиданно улыбнулся Оскар. – А вот как живете вы? – А с нами-то что не так? – удивилась Вероника. Она огляделась. Это явно был еще не гараж, а тамбур, буферная зона между улицей и помещением. – Я имею в виду вас и вашего друга. Отправить девушку в такую метель, а самому спокойно оставаться в тепле и безопасности… Ну, не знаю. – Оскар покачал головой. – Вот только не надо гнать на Тишу! – обиделась Вероника. – Он не пошел сюда вовсе не потому, что боится метели. Если бы я пропала, он бы первым ринулся меня искать, и ни вы, ни ваш начальник, ни кто угодно его бы не остановили. – Когда пропала Габриэла, ваш друг не рвался на поиски, – напомнил Оскар. – Потому что… Потому что… – Вероника смешалась. – Там – другое, в общем. – Ладно, как знаете. В сущности, все это – не мое дело… Прошу вас. Оскар открыл перед Вероникой дверь в помещение, где было еще чуточку теплее, чем в тамбуре. Гараж оказался на удивление маленьким. Тех громоздких машин, которые везли их от корабля, тут не было – видимо, их обслуживали где-то в другом месте. А в гараже стояли только снегоходы, и единственный человек расположился перед одним из них на коврике с разложенными вокруг инструментами. На вошедших он посмотрел с удивлением. Оскар что-то сказал на чужом языке, получил ответ. Вероника пыталась стянуть варежки, но руки пока плохо сгибались, и ничего не получалось. Зато она хорошо разглядела лицо Генриха Вайса. И вспомнила его. Этот парень действительно присутствовал за столом вместе со всеми и даже кивнул, когда назвали его имя. Вот только он, сидя за столом, все время старательно прятал от взглядов правую половину лица – так, что казалось, будто смотрит в сторону. Будто ему не интересно все происходящее. Видимо, стеснительность техника не распространялась на коллег по работе, а никого, кроме коллег, Генрих и не рассчитывал здесь увидеть. Поэтому сейчас он смотрел прямо, и Вероника успела понять, чего стесняется парень. Правая половина его лица была как будто немного перекошена, правый угол рта – выше левого. И правый глаз чуточку прикрыт, словно Генрих щурился от слепящего света. Вероника не назвала бы это уродством, лицевой дефект не бросался в глаза. Но Генрих, похоже, из-за своей внешности все равно комплексовал. Заметив внимание Вероники, он резко отвернулся и целиком сосредоточился на гусенице снегохода. – Генрих не любит, когда на него смотрят, – сказал Оскар по-русски. – Потому и прячется здесь, когда на станцию приезжают туристы. – Что у него с лицом? – спросила Вероника.