– И все? – Все. – Вот так просто? – Люди, в большинстве своем, вообще довольно простые существа. – Тимофей помолчал. – Он меня даже сигаретой угостил. 65 Тимофей выскочил в коридор первым, Вероника бежала за ним, чувствуя, как сердце колотится от страха. Но их опередили, кто-то уже распахнул дверь комнаты Брю, и там загорелся свет. Крик повторился. «Значит, она живая, – подумала Вероника. – Но почему она так кричит?!» Тимофей остановился в дверях, и Вероника, привстав на цыпочки, заглянула ему через плечо. От увиденной сцены у нее перехватило дыхание, в глазах потемнело. Вероника вцепилась в Тимофея, чтобы не упасть, но тот, похоже, этого даже не заметил. Разобранная измятая постель была заляпана темно-красными пятнами. В таких же пятнах были ночная рубашка Брю, ее руки и лицо. В последнем она наверняка не отдавала себе отчета. Брю, трясясь как осиновый лист, стояла у подоконника, поджимала то одну босую ногу, то другую, будто пытаясь взлететь, не касаться пола, на котором лежал ключевой элемент сцены. Лоуренс с торчащей из спины рукоятью ножа. В комнате уже был Оскар. Он сидел на корточках рядом с Лоуренсом и пытался нащупать пульс на шее. – Твою мать… – прошептала Вероника. Лоуренс был в трусах и майке, его одежда вперемешку с одеждой Брю валялась на полу. Кровь была на всем, от запаха желудок у Вероники начал сжиматься, напоминая о неделях, проведенных в больнице. – Kein puls, – сказал Оскар и встал. Руки его дрожали. – Er ist tot. Вероника не поняла ни единого слова, но о смысле догадалась. Оскар не суетился, не кричал, не требовал носилки и дефибриллятор. Мистер Плохой Парень был мертв. 66 Все опять собрались в столовой. Тело Лоуренса отнесли в подвал, положили рядом с Габриэлой. Брю была в душе, с ней оставалась одна из горничных. Все прочие сидели за столом и смотрели друг на друга. Конрад первым откашлялся и встал. – Буря должна прекратиться сегодня, в первой половине дня, – сказал он. – Это значит, что через сутки, не позже, следственная бригада будет здесь. – А у нас – два трупа, – сказал, глядя в стол, водитель. – Запертый невиновный. И – убийца на свободе. Сидит сейчас за этим столом и… – Хватит! – оборвал его Конрад. – Все всё прекрасно понимают. Вероника вновь скользила взглядом по строчкам перевода на экране планшета. Прощальный подарок Габриэлы исправно нес свою службу. – А мне кажется – не все! – Водитель поднял голову и посмотрел на Тимофея. – Мне кажется, тут все пытаются отвернуться от правды! А правда состоит в том, что мы – нормальные люди! Работаем здесь уже не первый год. И всё у нас было прекрасно до тех пор, пока сюда не приехали эти зажравшиеся искатели приключений! – Голос его становился все громче. – Я не знаю, зачем эти психи устроили здесь «Техасскую резню бензопилой» – ради лайков, подписчиков или просто ради острых ощущений, – но мое мнение такое: надо выпустить бедолагу Генриха, а на его место закрыть этих троих. Первой – чокнутую истеричку. И пускай они там, если хотят, выпускают друг другу кишки сколько угодно. А мы спокойно дождемся следователей и… – …и получим тюремные сроки, – закончил за него Конрад. – За что?! – аж подпрыгнул водитель. – За то, о чем ты говоришь. Запереть троих человек, один из которых – убийца, всех вместе, в одном помещении, – не самый мудрый поступок. – Ни один из нас не убийца, – глядя на водителя, сказал Тимофей. – Теперь это очевидно. Мы с Вероникой были вместе, когда убили Лоуренса. В голосе его Вероника слышала облегчение. Главное, чтобы Тиша с присущей ему искренностью не ляпнул чего-нибудь вроде «если я и убил Габриэлу, то Лоуренса уж точно не мог». – И кто это может подтвердить, кроме вас двоих, голубков? – язвительно спросил водитель. – А кто может подтвердить ваше алиби? – парировал Тимофей. – Или ваше? – Он перевел взгляд на повара с помощником, те обалдело переглянулись. – А нам-то зачем это нужно? – возмутился водитель. – Лайки, – пожал плечами Тимофей. – Подписчики. Острые ощущения. Я правильно понимаю, что мы уже миновали стадию цивилизованного решения вопросов и приступаем к той стадии, когда инстинкты берут верх над разумом? Инстинкт заставляет сбиваться в стаи, признак – очевиден: есть вы, и есть мы. Вас – втрое больше, соответственно, вы и победите. При этом, конечно, вопрос «кто убийца?» останется открытым. Но кого это интересует, когда отключается разум… – Ты меня тупым назвал?! – вскочил водитель. – Огастес, сядь! – рявкнул Конрад. – Все успокоились, быстро! Не будет никаких инстинктов и стай! Вот как мы поступим. Наши гости будут заперты поодиночке, в своих комнатах… – Нет! – послышался голос от двери. Вероника обернулась и увидела Брю с мокрыми волосами, закутанную в теплый халат. Она все еще была бледной, дрожала, но теперь на ней, по крайней мере, не было крови. – Как вы себя чувствуете? – спросил Конрад. – Я не вернусь в свою комнату, – проигнорировав вопрос, заявила Брю. – Вы с ума сошли? Там… Там всё… Конрад посмотрел на горничную. Та закивала: – Через час – чисто. Пол, постель – все чисто. – Не вздумайте там ничего трогать, – сказал Конрад. – Эта комната – место преступления, и она должна остаться такой, как сейчас, до приезда следственной бригады. – Трогайте что хотите. Я. Туда. Не. Вернусь! – повторила Брю. – Там убили Лоуренса! Она подошла к столу и села на свободный стул рядом с Вероникой. – Зато теперь свободна комната Лоуренса, – пробормотал в задумчивости Конрад. – А что, мы ее не опечатаем? – спросил водитель. – Да, – мрачно согласился Конрад. – Должны… Есть еще две свободные комнаты. Но их нужно подготовить, разумеется… Он посмотрел на горничную. Та, кивнув, испарилась. – Хорошо, – сказал Тимофей. – Прекрасное решение. Что будет дальше? – Дальше? – переспросил Конрад. – Да, – кивнул Тимофей. – Когда мы все будем сидеть взаперти, а в это время кто-то из вас умрет. В наступившей тишине отчетливо фыркнул водитель Огастес. Остальные обитатели станции молча переглядывались, отодвигаясь друг от друга. Только Конрад спокойно стоял, глядя на Тимофея задумчивым взглядом. – Повторяю, – сказал Тимофей, – мы с Вероникой были вместе, когда произошло убийство, и можем друг за друга поручиться. Понимаю, для вас это – не доказательство, однако просто рассмотрите такую ситуацию. Пока никаких конкретных доказательств против одного из присутствующих нет. Вот только нож, которым был убит Лоуренс, однозначно был взят из кухни. На повара и его помощника посмотрели сразу все. Те переглянулись. – Что?! – Повар сжал кулаки. – Я никого не обвиняю, – сказал Тимофей. – Я пытаюсь объяснить, что самоизоляция будет иметь смысл лишь в том случае, если ей подвергнутся все без исключения. Но в этом случае останется один человек, обладающий ключами от всех дверей. И я хочу, чтобы каждый из вас сейчас подумал, кому из присутствующих можно было бы доверить ключи? Кому он готов доверить свою жизнь? Это будет человек, который может зайти в комнату к любому из вас. Вновь стало тихо. Сначала все посмотрели на Конрада, потом отвели взгляды. – Генрих, – сказал вдруг Конрад. – Он был взаперти, когда произошло убийство. Я думаю, ему можно доверять. – То есть, – осторожно подала голос Брю, – этот человек сможет зайти ко мне в любой момент? После того, как я выставила его убийцей? – Что, так трудно посмотреть простому работяге в лицо и извиниться? – съязвил Огастес. Брю опустила взгляд. – Огастес! – прикрикнул Конрад. – Брюнхильда, пожалуйста, вы не могли бы рассказать, что конкретно произошло в вашей комнате? Брю закрыла глаза. Ее руки, лежащие на столе, дрожали.