На лице консультанта отразилось искреннее изумление. – Но зачем? Зачем сперва запирать ифрита, затем натравливать на меня, а потом снова защищать от него людей? Здесь же нет логики! – Люди – существа загадочные, – философски заметил Бреннон. – А с мотивами у нас вообще полный мрак. Мы так и не знаем, почему был убит человек в церкви, зачем выпустили ифрита, почему он вылез из храма именно тогда, когда увозили кости, почему он пришел к вам и зачем какому-то неизвестному защищать дом моей сестры. И почему этот же человек не смог защитить Фаррелов. – Это был третий вопрос? – несколько удивленно спросил Лонгсдейл. – Нет. Третий у меня не вопрос, а просьба. Я хочу допросить Рейдена в вашем присутствии. Мне кажется, парень что-то скрывает. – Ладно. Когда? – Завтра утром, в десять, у нас совещание по делу. Вам обоим тоже надо быть. Как закончим – так и займусь. Есть идеи насчет записи? – За истекшие двадцать минут не появились, – сухо сказал консультант. Натан взял найденную под ванной книжку и посмотрел на надпись. – Вы говорили, что это элладский. А сколько букв в элладском алфавите? – В классическом – двадцать семь. – А в нашем – двадцать шесть. – Натан хмыкнул. – Одна лишняя. А то он мог бы обозначать буквы нашего алфавита соответствующими им по номеру греческими. – Если бы все было так просто, – буркнул Лонгсдейл. – Я уже пробовал. Комиссар задумчиво постучал книжкой по ладони. – Вообще это странно. Зачем он зашифровал запись и от кого прятал? Ведь, в сущности, запрятать один листок гораздо проще, чем целую книжку. – Зато и потерять его проще. – Тоже верно, но тут важнее вопрос – зачем. Зачем что-то шифровать и прятать от самого себя? Это почерк святого отца, я сравнил вчера с другими письмами. – Ну отчего же, многие шифровали свои дневники и записи. – Именно, дневники и записи, а не одну-единственную строчку в пустой записной книжке. И если мы поймем зачем, то найдем и ключ к шифру. Пес издал полный скепсиса звук. Натан поскреб бородку. Лонгсдейл выжидательно смотрел на него снизу вверх. Бреннон присел на край ванны. – Я думаю, что их было двое, – наконец неохотно признался комиссар. – Доказать не могу, но думаю. Пес заинтересованно на него уставился. – Кого двое? – Хилкарнский душитель состоял из двух человек. Косвенно это подтверждает тот факт, что кровь на шапочке Роберта Линча принадлежит не Грейсу. Был еще кто-то. Потому что я сомневаюсь, что без ведома священника можно устроить в церкви могильник и ворочать плиты пола. Причем сперва каждую плиту надо вытащить, прокопать дыру под этот ваш сосуд с душой, а затем устранить все следы. В конце концов, проделать это вдвоем гораздо проще, чем в одиночку. – Ну, с магией можно и одному управиться. – Ага. Магией у нас, вполне вероятно, владел Грейс. Если кровь на шапочке Роберта не его, то он, скорее всего, занимался колдовством, а грубую работу поручил соучастнику. Скрывал от него лицо, дабы этот человек не мог его выдать, если попадется. Кстати, – встрепенулся Бреннон, – надо допросить прихожан на предмет ремонта полов. Он ведь мог собрать, гм, сосуды с душами в кладовке, а потом разом разложить их под плитами? – Да. Но при чем здесь запись в книжке? Натан хмыкнул. – При том, что соучастники преступления далеко не всегда пылают друг к другу братской любовью. Может быть, наш патер не доверял партнеру и на всякий случай решил обезопасить тылы. – Зашифровал имя сообщника в отдельной записной книжке? – недоверчиво спросил Лонгсдейл. – Зачем? – Может, настолько боялся… – Бреннон осекся. Черт, да если Грейс владел магией, то стал бы он кого-то бояться? Или… или все было наоборот! – Слушайте! Но ведь это Грейс мог быть только исполнителем! Тогда многое сходится… – Вы теперь собираетесь искать этого второго? – Нет, – ответил Натан. – Мы собираемся искать улики и свидетелей. А вы пошарьте в его библиотеке в поисках какой-нибудь литературки на элладском. Грейс не стал бы шифровать запись так, чтобы никто из посторонних не смог ее прочесть. Значит, и ключ должен быть такой, чтобы его могли найти. – А если вы ошибаетесь? – Если ошибаюсь, – флегматично сказал комиссар, – то вам предстоит несколько дней напрасного труда. Когда Бреннон наконец добрался до дома Шериданов, то обнаружил перед ним две дорожные кареты. Старик-кучер при виде комиссара радостно оскалил в ухмылке все шесть зубов. Натан с облегчением перевел дух и посторонился, пропуская пару слуг, которые волокли огромный сундук. Беннет Бреннон, явившийся на зов сестры, беседовал у крыльца с ней и Джозефом, а двое его младших сыновей в саду увивались вокруг Пегги, вместо того чтобы приносить пользу семье. Комиссар хмыкнул и уже шагнул к воротам, когда его окликнули. На зов этого голоса он поспешил бы в любое время, тем более – сейчас, когда не видел его обладательницу уже несколько дней. – Здравствуйте, – с улыбкой сказала миссис ван Аллен, тяжело опираясь на руку сына. – Добрый день, – выдавил Бреннон, пораженный ее видом. Она выглядела настолько хуже, словно они не встречались пару месяцев и за это время ее недомогание превратилось в тяжелую болезнь. – Простите, я, верно, не вовремя. – Вдова указала на кареты. – Вы уезжаете? – Брат заберет младших детей к себе в деревню, – ответил комиссар, хмуро ее разглядывая, – сестра с мужем и двумя старшими пока останутся. Надо привести дом в порядок. Миссис ван Аллен взглянула на закрытые картоном окна. Она ужасно исхудала и была очень бледна. Натан посмотрел на запавшие щеки, синие тени под ее глазами, дрожащие от слабости руки, вдруг проступившие в светлых волосах белые пряди – и решился: – Позвольте вашу матушку на два слова, Виктор. Молодой человек кивнул и передал руку матери комиссару. Бреннон отвел вдову в сторону от ворот, отмечая ее неуверенную шатающуюся походку, и тихо сказал: – Мэм, простите меня, но вы ужасно выглядите. Вам нужно уехать. – Ах да, я немного устала. У нас необыкновенно большой наплыв посетителей в этом январе. – Немного устали? – повторил Натан. – Вы немного устали? Валентина, вы серьезно больны! Она подняла на него глаза, и у комиссара екнуло внутри от их странной темной синевы. – В городе небезопасно, верно? – тихо спросила вдова. – Это не имеет отношения к вашему… – Вы уверены, что ваш консультант справится с ним? – С кем? – сквозь зубы уточнил Бреннон. – С тем, кто был здесь. Это ведь не пироман-убийца. – Валентина, послушайте меня. – Натан взял ее за другую руку и притянул ближе, глядя ей в лицо. – И простите, если я покажусь навязчивым, но я в долгу перед вами. Здесь мой брат, и если я попрошу, он увезет вас и ваших детей к себе. – Мне кажется, – мягко сказала вдова, – это будет слишком навязчиво как раз с моей стороны. – О боже, вы думаете, деревня – это значит тесный домишко с хлевом? Да у него тысячи акров земли, поместье, две усадьбы и собственные озера! Вас поселят в отдельном доме… Она покачала головой, но Натан яро бросился на амбразуру: – Валентина, если вы боитесь оставить своего доктора, то старший сын Бена – практикующий врач, отличный врач, и он… – Я не могу уехать, – настойчиво и почти нежно повторила вдова. – Но почему? – в отчаянии спросил он. Женщина промолчала. – Валентина, кафе и пекарня не стоят вашего здоровья. Даже ваш сын просил меня… – О, да тут заговор, – со смешком заметила миссис ван Аллен. – Простите, – пробормотал Натан. – Простите, я лезу не в свое дело. Мне не следовало… Но поймите – в городе действительно опасно. Взгляните на этот дом, если вы не верите. – Я знаю. Потому и спрашиваю – ваш консультант, кто бы он ни был, сможет остановить его? Он защищает вашу семью, но хватит ли у него сил на целый город? – Почему вы спрашиваете? Какое это имеет отношение к вам? Если вы смущены тем, что вы не знаете мою семью, а она не знает вас, – то я могу представить вас друг другу прямо сейчас. Миссис ван Аллен молча, с полуулыбкой смотрела на него, и Натану почудилось, что ее лицо тает в тени зимнего капюшона и остаются только темно-синие глаза. – Извините, – наконец сказал он. – Я вел себя грубо и против приличий. И это не мое дело. Мне не следовало лезть в ваши семейные вопросы. – Не нужно извинений. Я бы с радостью приняла ваше предложение для своих детей, но я сама не могу уехать. – Но почему? – бессильно спросил комиссар. – Почему не можете? – Спросите у вашего консультанта, – ответила миссис ван Аллен, – почему с двадцать девятого декабря и по сей день ифрит напал только на одну семью, хотя ему достаточно суток, чтобы выжечь целый квартал дотла.