– Там, на каминной полке. На полке Бреннон увидел четыре стакана. В одном была вода, в остальных – куски льда, кое-где – подтаявшие. – У меня нет проб с первой жертвы, поскольку она уже разморозилась. Однако ряд проб с остальных позволяет предположить, что лед на первом умершем был наиболее близок к обычному. Комиссар заинтересованно обернулся. – А что, остальные необычные? – Взгляните на первый стакан. Там были те кусочки, которые я отколол ото льда на озере. Они, как видите, растаяли. Чего об остальных кусках не скажешь. – Консультант протянул шар собаке, и пес обстоятельно его обнюхал. – Рейден, мой чай. – Простите, сэр, – ответил дворецкий и испарился. Комиссар взял стаканы (на них были ярлычки с номерами) и осмотрел льдинки. На вид они не отличались. – Разница на глаз незаметна, – продолжал Лонгсдейл. – Больше того, лед с последнего покойника подтаял на треть, а вот ваш шар, как вы могли заметить, не тает в руках. – И что это значит? Глаза консультанта блеснули голубым огоньком. – Оно совершенствуется. Бреннон вздрогнул. Лонгсдейл смотрел на него в упор, не мигая, исподлобья, и крылья носа хищно раздувались, как у зверя. Комиссар не узнал бы его, столкнись с ним на улице. Уголки губ Лонгсдейла приподнялись в улыбке, скривленной влево. Натан непроизвольно сжал рукоятку трости. – Ваш чай, сэр, – возвестил дворецкий, материализуясь из воздуха. Консультант заморгал. – Чай? А, чай! О, конечно… Он присосался к чашке, а Бреннон потихоньку утер пот со лба. Час от часу не легче. Пес внимательно на него смотрел; глаза угольками поблескивали из-под нависающих век. Комиссар вдруг подумал, что находится один на один с двумя людьми, о которых не знает ровным счетом ничего, плюс собака, явно натасканная на убийство неугодных. – Все это, – как ни в чем не бывало заговорил консультант, – позволяет нам предположить, что лед, покрывающий жертв, совершенно иной природы, чем обычный. Более того, сущность эта раз от раза становится все искуснее и сильнее. – То есть? – пробормотал Натан; сущность, которую он увидел только что, занимала его гораздо больше. Что это, черт возьми, за хрень?! – То есть растопить лед обычным путем вам не удастся. Но его могу растопить я. – И когда же вы этим займетесь? – Сегодня ночью. – Почему не днем? Лонгсдейл тихо вздохнул. – Боюсь, мне не удастся в двух словах растолковать вам суть процесса. – Тогда вставайте и займитесь чем-нибудь полезным. У нас есть вещи первого убитого. Вы их осмотрите на предмет всякой… хм-м… дряни. Кроме того, сегодня ночью произошло кое-что по вашей части. – Как только я позавтракаю… – Вы едите ушами? Завтракайте и слушайте. Времени мало. Консультант покорно отослал дворецкого за яичницей и беконом. Бреннон занял кресло и приступил к рассказу. Пес лег между ним и Лонгсдейлом и опустил морду на лапы, не сводя глаз с комиссара. Рассказ о типе, плюющемся огнем, Лонгсдейла не впечатлил. Комиссару удалось выдавить из него только прохладное «Гм-м-м…» и вялое обещание поискать огнеплюйца. На этом Бреннон покинул дом, чтобы дождаться консультанта на улице. Тот, с небольшим саквояжем в руках, присоединился к комиссару через несколько минут и зашагал к департаменту вместе с псом. Натан шел следом и чувствовал себя конвоиром. – Вы покажете, где на вас напали? – спросил Лонгсдейл. – Там, дальше по улице. Комиссара всегда удивляло, до чего по-разному выглядит город ночью и днем. В темноте Роксвилл-стрит напоминала бесконечный холодный тоннель некрополя, в котором пробирают до костей сквозняки, а днем – вполне ничего, приличная и респектабельная улица. Вместе с консультантом Бреннон снова исследовал место нападения, но им удалось только позабавить прохожих – никаких следов к тому времени уже не осталось. – Каков был отпечаток руки? – спросил Лонгсдейл, когда комиссар не без труда отыскал нужную витрину. – Человеческим. – Вы уверены? – Не разглядел, – признался Натан. – Хотя размер вроде поменьше моего. – Мужской или женской? – Не знаю. Зайдем в лавку? Тут продают бакалею. – Не стоит, – покачал головой консультант. – Хозяева не имеют к этому отношения. Разве что… – Он нахмурился. – Узнайте, откуда они берут воду. – Из озера, – немного удивленно отвечал комиссар. – Все берут воду из озера. А что? В чем дело? У вас есть подозреваемый? – Пока нет. Но есть место. Помните зеленую слизь, которая покрывает лед Уира изнутри? – Да. – Это водоросли, взбитые в пюре. Что-то или, в нашем случае, кто-то взбил их, как сливки, с такой силой, что они поднялись к поверхности, а там прилипли ко льду. Бреннон озадаченно пощипал бородку. – Ну и что вы предлагаете? Вскрыть весь лед на Уире? Да с нашего берега не видно противоположного! Оно площадью в двадцать пять квадратных миль. Как вы себе это представляете? Лонгсдейл хмуро молчал. Внизу, у края витрины, уцелел кусочек морозного узора. Консультант достал лупу и наклонился к нему. За спиной Бреннона раздался стук копыт и шорох колес по снегу. Комиссар обернулся: у лавки остановился экипаж, из которого выбралась изящная девушка в серой юбке и сером пальто, с корзинкой в руках. Девушка подошла к лавке и принялась задумчиво пересчитывать свертки в корзине, словно была не уверена в их количестве. Натан, поколебавшись, громко кашлянул и позвал: – Пегги! Девушка вскинула голову, придерживая край шляпки, чтобы солнце не светило в глаза. – Дядя! – радостно взвизгнула она, уронила корзинку в снег и с разбегу бросилась комиссару на шею. Он мужественно выдержал удар и осторожно обнял ее за талию. Для Натана осталось загадкой, почему у его сестры и ее мужа, людей внешне ничем не примечательных, родилось такое дитя. Мать ее, миссис Шеридан, лицом напоминала лошадь, отец – кирпичи, на производстве которых сделал состояние; их дочь была похожа на фею. Чуть выше среднего роста, тоненькая, белокожая, с пышными каштановыми кудрями и огромными глазами цвета черного янтаря, Маргарет вызывала у ровесниц лютую зависть. К семнадцати годам она стала обладательницей изящного овального личика, тонкого носика, рта-вишенки и такого количества поклонников, что их список мог сойти за перепись мужского населения в возрасте от двадцати до сорока. – Что ты тут делаешь? – спросила мисс Шеридан. – Работаю. А ты? – Покупаю подарки к Дню независимости. – Уже? Девушка осуждающе взглянула на комиссара: – У меня очень много кузенов и кузин. И тебе тоже пора об этом подумать! Бреннон смущенно хмыкнул. У него было в сумме восемь женатых братьев и замужних сестер, а потому число племянников не поддавалось разумному учету. – Ну, когда я немного освобожусь… Маргарет наклонилась за корзинкой и ойкнула. – Собачка! Дядя, это твоя собачка? Бреннон огляделся в поисках собачки, но обнаружил рядом только огромного рыжего пса, который таращился на Маргарет как на кусок вырезки. – Это не собачка, Пегги. Это пес мистера Лонгсдейла. Мистер Лонгсдейл, консультант полицейского департамента. Мисс Шеридан, моя племянница. Консультант на миг поднял глаза от нижнего края витрины, которую изучал, сидя на корточках, и вернулся к предмету исследования. Маргарет возмущенно вспыхнула: она привыкла к другой реакции на свое появление. – Добрый день, сэр, – сквозь зубы процедила она. Долг вежливости принял на себя пес – он подошел, два раза махнул хвостом и понюхал край ее кринолина. – Какая большая и красивая! – восхитилась Маргарет. – А можно ее погладить? – Нет! – взвыл комиссар, мигом представив, что оставит от племянницы здоровенный натасканный пес. – Но почему? Сэр, вашу собачку можно гладить? Консультант уставился на девушку, словно она его только что разбудила. Пес сел перед Маргарет и протянул ей лапу.