– Как уже говорила по телефону, я выросла в приемной семье. Мои родители были чудесными людьми, я любила их как родных, но… – Я понимаю, вы хотели бы узнать о своих настоящих родителях. – Да. Знаете, у меня внутри будто пустота… – сказала Холли. – На сердце словно темное пятно… Она очень старалась не переиграть и сама удивлялась, с какой легкостью у нее получалось лгать. Обманом легко выудить нужную информацию из неразговорчивых источников. Такие признанные журналисты, как Джо Макгиннис, Джозеф Уэмбо, Боб Вудворд и Карл Бернстайн, в свое время доказали, что, если хочешь добраться до правды, надо учиться ловчить и хитрить. Но Холли не могла похвастать такими навыками. Более того, ей было неловко и совестно, но она умудрилась не выдать себя перед Виолой Морено. – И хотя записи в агентстве по усыновлению оказались более чем скудные, мне удалось узнать, что мои настоящие, биологические, родители умерли двадцать пять лет назад, когда мне было восемь… На самом деле Холли говорила о родителях Джима Айронхарта, которые умерли двадцать пять лет назад, когда тому было десять. Холли узнала об этом, изучив статьи о его выигрыше в лотерею. – …Так что у меня не было шанса их узнать, – заключила Холли. – Это ужасно. Теперь моя очередь вас жалеть, – искренне сказала Виола. Холли почувствовала себя последней мерзавкой. Выдуманная история показалась ей пародией на реальную трагедию в жизни Виолы. Но это ее не остановило. – Все не так ужасно, как кажется. Я узнала, что у меня есть брат. Помните, я говорила об этом по телефону? Виола положила руки на стол, подалась вперед и участливо спросила: – И вы считаете, что я помогу вам найти брата? – Не совсем так. Видите ли, я уже его нашла. – О, я так за вас рада! – Но… Я боюсь с ним встретиться. – Боитесь? Почему? Холли посмотрела на лужайку перед домом и пару раз нервно сглотнула, будто пытаясь взять себя в руки. Получилось отлично, хоть «Оскар» выдавай. Холли тошнило от самой себя. – Насколько я знаю, – она даже дрожи в голос напустила, – у меня, кроме него, в целом свете никого нет. Он – единственная ниточка, связывающая меня с матерью и отцом, которых я никогда не знала. Он мой брат, миссис Морено, и я его люблю. Пусть мы никогда не встречались, но я люблю его. Вот только я боюсь… Боюсь, когда мы встретимся… Вдруг я ему… Как сказать?.. Не понравлюсь… – Господи, конечно, вы ему понравитесь! С чего бы вдруг ему не понравилась такая славная девушка? С чего вы взяли, что он не обрадуется, узнав, что у него есть сестра?! Гореть мне в аду, подумала Холли, но вслух сказала: – Наверное, прозвучит глупо, но меня это очень беспокоит. В том смысле, что при первой встрече важно произвести хорошее впечатление, а я в этом не мастер. – Дорогая, на меня вы сразу произвели хорошее впечатление. «Да уж, – подумала Холли, – за это можете втоптать меня в грязь». – Понимаете, я не хочу рисковать, – сказала она. – Мне бы узнать о нем побольше, а уже потом постучать в дверь его дома. Что он любит, чего не любит… Все в этом роде. О миссис Морено, я так боюсь все испортить. Виола кивнула: – Полагаю, вы пришли ко мне, потому что я знаю вашего брата. Предположу, что он был моим учеником. – Вы ведь преподаете историю в неполной средней школе, здесь в Ирвайне… – Все верно, я устроилась туда еще до гибели Джо. – Да, и вот, собирая информацию, я узнала, что мой брат… Он не учился в вашей школе, он преподавал английский, а вы работали в соседнем кабинете и поэтому наверняка хорошо его знали. Улыбка, словно лампочка, осветила лицо Виолы. – Вы говорите о Джиме Айронхарте? – Да, он мой брат. – О, это так… Это же просто замечательно! Виола пришла в такой восторг, что Холли растерялась и просто не знала, как реагировать. – Джим – очень хороший человек. Был бы у меня такой сын! Он иногда заходит поужинать – правда, все реже. Признаюсь, я так люблю для него готовить. – Виола помолчала секунду-другую. – В любом случае, дорогая, лучшего брата вам не найти. Джим замечательный, он учитель от бога, такой чуткий и такой терпеливый. Холли вспомнила о Нормане Ринке, психопате, который в мае застрелил продавца и двух покупателей круглосуточного магазина в Атланте. И этого самого Нормана Ринка убил такой чуткий и терпеливый Джим Айронхарт – восемью выстрелами из дробовика в упор. Причем четыре последних пришлись в бездыханный труп Ринка. Виола Морено наверняка хорошо знала своего коллегу, но явно не представляла, на что тот способен в гневе. – На своем веку я повидала немало хороших учителей, но ни один не относился к ученикам так, как Джим Айронхарт. Джим волновался о них как о собственных детях. Виола откинулась в кресле и покачала головой, словно бы припоминая. – Он отдавал им себя, страстно хотел сделать их жизнь лучше, и все, за исключением разве что самых отпетых хулиганов, ценили это. У Джима были прекрасные отношения с учениками, иной учитель душу бы продал за подобные отношения, и все равно ничего бы не вышло. Понимаете, многие наставники общаются с подопечными панибратски, но это никогда не работает. – Так почему же он ушел из школы? Улыбка сошла с лица Виолы, и, немного подумав, она ответила: – Думаю, отчасти из-за лотереи. – Из-за какой лотереи? – А вы не в курсе? Холли нахмурилась и покачала головой. – В январе Джим выиграл в лотерею шесть миллионов долларов. – Мать честная! – Первый раз в жизни купил билет, и сразу джекпот! Холли сменила маску крайнего удивления на маску крайней озабоченности. – О господи! Теперь он подумает, будто я объявилась, потому что он внезапно разбогател. – Нет, что вы, Джим не такой, – поспешила заверить ее Виола. – Он никогда не думает о людях плохо. – Я хорошо зарабатываю, – соврала Холли. – Мне не нужны его деньги, я бы их не взяла, даже если бы он сам предложил. Мои приемные родители – врачи, не богатеи, но вполне состоятельные люди. А я адвокат, у меня много клиентов. «Ладно, ладно, не нужны тебе его деньги, – мысленно успокаивала себя Холли, хотя помогало не очень. – Но ты все равно презренная лживая сучка. Где ты только научилась так врать? В аду будешь стоять по пояс в дерьме, вылизывая сатане ботинки». Настроение Виолы заметно переменилось. Она встала из-за стола и подошла к краю террасы, затем выдернула сорняк из большого керамического горшка с бегониями, гипсофилой и медно-желтыми ноготками, зажала травинку между указательным и большим пальцем и, задумчиво глядя на нее, медленно скатала травинку в шарик. Виола молчала так долго, что Холли заволновалась, не выдала ли себя какой-нибудь глупой фразой. С каждой секундой она нервничала все больше и даже поймала себя на мысли, что готова признаться в обмане и умолять о прощении. На траве резвились белки. Бабочка залетела под крышу террасы, села на край кувшина, но уже через мгновение спорхнула и улетела. В конце концов Холли не выдержала и на этот раз с неподдельной дрожью в голосе спросила: – Миссис Морено, вы в порядке? Виола бросила скатанный из травинки шарик на лужайку. – Я в порядке, просто не знаю, как обо всем этом рассказать. – О чем? – взволнованно переспросила Холли. Виола встряхнулась и снова подошла к столу. – Вы спросили, почему Джим… почему ваш брат перестал преподавать. Я сказала, что из-за лотереи. Но на самом деле это не так. Джим очень любил свою работу, он бы ее не бросил, даже если бы выиграл сто миллионов. Холли едва сдержалась, чтобы не выдать себя вздохом облегчения. – Тогда из-за чего он ее разлюбил? – Джим потерял ученика. – Не понимаю. Как потерял? – Его звали Ларри Каконис. Учился в восьмом классе. Очень способный мальчик. Добрый, но проблемный. То есть он рос в неблагополучной семье. Отец бил мать – бил, сколько Ларри себя помнил. Ларри считал, что должен прекратить это – но как? Он винил себя, хотя не был ни в чем виноват. Такой уж он был, мальчик с повышенным чувством ответственности. Виола взяла со стола свой стакан с лимонадом, вернулась к краю террасы и снова долго молчала, глядя на лужайку. Холли ждала.