– У меня… – начала Пиппа. – У меня был не самый лучший день. – О. – Чарли сел на ступеньку ниже нее. – Расскажешь? – Даже не знаю, с чего начать. – А я… слушал твой подкаст, последние выпуски о Джейми Рейнольдсе. У тебя явно к этому способности. И ты смелая – такое занятие выбрала. В общем, что бы у тебя ни случилось, я уверен, ты справишься. – Сегодня Макса Хастингса признали невиновным. – Да ладно? – выдохнул Чарли. – Хорошего мало. – Мягко говоря, – фыркнула Пиппа, вытирая капли с кончика носа. – А знаешь, как бы там ни было, система правосудия должна работать в обе стороны: выносить как правильные, так и неправильные решения. Мне кажется, что ошибки в худшую сторону важны так же, как в лучшую. Каково это, если система, призванная тебя защищать, ошибается? Я с этим столкнулся, и это непросто принять. – Какая я наивная, – усмехнулась Пиппа. – Преподнесла им доказательства на блюдечке. Думала: вот она, победа, зло будет наказано. Потому что я докопалась до правды, а правда для меня важнее всего! Макс Хастингс виновен. Увы, в мире, вывернутом наизнанку, справедливости не существует и правда не имеет значения. – Нет, все же справедливость существует, – возразил Чарли, глядя на дождь. – Может, не в том виде, как это принято в полицейских участках и залах суда, но существует. Когда мы говорим «хорошо» и «плохо», «правильно» и «неправильно», не сами слова имеют значение. Кто решает, что они означают на самом деле: те люди, которые ошиблись и позволили Максу выйти на свободу? Нет, мы сами должны решить для себя, что для нас хорошо, а что плохо, правильно и неправильно, а не принимать это как данность в формулировке других. Ты не сделала ничего плохого, так что не кори себя за чужие ошибки. – Какая теперь разница? Макс победил. – Он победил, если ты ему позволишь. – Да разве я могу что-то сделать? – спросила Пиппа. – Судя по твоему подкасту, ты способна на многое. – Но ведь я не нашла Джейми. – Она принялась теребить пальцы. – Мало того, люди думают, я выдумала его исчезновение. Что я обманщица, лгунья и… – А тебе не плевать, что они думают? – спросил Чарли. – Если ты знаешь, что права, какая разница, кто что говорит? Пиппа задумалась. А правда, какая ей разница?.. Только она хотела это сказать, объяснить, что ей все равно, как яма, которая росла последние полгода у нее в животе, дала о себе знать. К чему привели твои игры в сыщика в прошлом году? Ты подвергла опасности родных, погибла любимая собака; с каждым днем росло разочарование в маминых глазах. Ты хранила тайну, чтобы защитить Кару и Наоми; выходит, в каком-то отношении ты и есть обманщица. Ты решила, что дело тебе не по плечу, и пообещала больше не браться за расследования. Пообещала, что станешь… хорошей. Ты решила, что в прошлый раз изменила себе самой и что больше это не повторится. Только вдруг все наоборот: если она не потеряла себя, а впервые встретилась с собой? Хватит чувствовать вину, хватит стыдиться своей сути! Вот Макс Хастингс, тот ни дня ничего не стыдился. – Вы правы. – Пиппа выпрямилась и поняла, что яма, поглощавшая ее изнутри, начала уменьшаться. – Мне не обязательно быть хорошей или соответствовать чужим представлениям о хорошем. Не важно, что я не нравлюсь всем налево и направо. – Она повернулась к Чарли. Несмотря на тяжелую от воды одежду, движения давались легко и свободно. – Вы знаете, кто всем нравится? Такие, как Макс Хастингс. Нацепил фальшивые очки, и окружающие в восторге – просто очаровашка! Я так не хочу. – И не надо, – кивнул Чарли. – Не сдавайся! Уверен, ты найдешь Джейми. Может, другие в тебе и сомневаются, но, как бы там ни было, знай, у тебя есть поддержка соседа напротив. На лице Пиппы расцвела улыбка. – Спасибо! Возможно, скажи добрые слова кто-то из близких, она, переполненная гневом и чувством вины, не расслышала бы их. Однако сейчас слова поддержки и понимания достигли цели. – Огромное спасибо, – повторила Пиппа. – Не за что, соседка. Она вышла из-под навеса и посмотрела на просвечивающую сквозь пелену дождя серебристую луну. – Надо идти. Дела не ждут. Глава тридцать третья Пиппа остановила машину, не доезжая до его дома, чтобы никто не видел. Взяв телефон, она в последний раз включила аудиозапись. – Макс, скажи, на одном из ваших отрывов 2012 года ты подсыпал наркотики Бекке Белл и изнасиловал ее? – Какого хрена… Нет! – МАКС! Не лги мне! Или, клянусь, я тебя в порошок сотру! Ты подсыпал рогипнол Бекке в напиток и занимался с ней сексом? – Да, но… это не было изнасилованием. Она не говорила «нет». – Потому что ты накачал ее наркотиками. Подлая развратная скотина! Ты даже не понимаешь, что натворил! В ушах звенело. Пиппа пыталась отогнать его голос и сосредоточиться на своем. Добро и зло не имеют значения. Важна победа. Макс победит, только если она ему позволит. Нажав кнопку, Пиппа загрузила запись телефонного разговора с Максом на сайт и отправила ее на аккаунт подкаста в «Твиттере». Подписала: Суд над Максом Хастингсом: последнее обновление. Мне все равно, что думают присяжные: он виновен. Сообщение ушло. Пути назад нет. Она поступила по совести, и на душе полегчало. Пиппа бросила телефон на пассажирское сиденье и достала банку с краской, которую прихватила из гаража вместе с кистью. И еще кое-что: папин молоток из набора инструментов. Выйдя из машины, она пошла вдоль дороги к особняку Хастингсов. Пока семья Макса отдыхала за шикарным ужином в «Савое», Пиппа стояла возле их дома, перед окрашенной в белый цвет входной дверью. Она поставила банку с краской на землю и поддела крышку раздвоенным концом молотка. Вытащив из заднего кармана брюк кисть, окунула ее в наполовину заполненную банку и отжала о край излишки тускло-зеленой краски. Только вперед! Пиппа сделала глубокий вдох, шагнула к белой двери и приставила к ней кисть. Буквы плясали, истекая краской, и заходили на кирпичную стену по обе стороны от двери. Она второй раз вывела надпись, чтобы вышло пожирнее и поярче, и бросила кисть на дорожку. Затем взяла молоток и повертела в ладонях, примеряясь к весу. Отойдя немного левее, Пиппа встала возле окна, занесла молоток и ударила со всей силы. Полетели осколки, осыпались дождевыми блестками на кроссовки. Пиппа крепче сжала молоток и, хрустя стеклом под ногами, подошла к следующему окну. Вновь замахнулась; звук разбивающегося стекла затерялся в дожде. Еще одно окно. Замах – стекло треснуло, еще замах – взорвалось осколками. Она прошла мимо сочащейся краской надписи на другую сторону от двери, правее. Один. Два. Три. И вот уже все шесть окон фасада зияли пустотой. Из груди вырывалось тяжелое дыхание, правая рука ныла. Взмокшая, с упавшими на лицо спутанными волосами, Пиппа вернулась на подъездную дорожку и посмотрела на учиненный разгром. Поперек белой двери краской болотно-зеленого оттенка, точно такого же, как новый садовый домик у них во дворе, было написано: Насильник, я тебя достану! Прочитав надпись несколько раз, Пиппа заглянула в себя – и не нащупала привычного ощущения. Крик ее покинул. Она победила. Можешь выйти на улицу? – касаясь пальцами мокрого экрана, написала Пиппа. Прочитано – появилось под ее сообщением через несколько секунд. В спальне Рави включился свет, у окна что-то щелкнуло, дрогнула штора. Зажегся свет в коридоре на втором этаже, затем в прихожей первого. За стеклом входной двери возник силуэт. Дверь открылась, и на порог вышел одетый в белую футболку и темно-синие джоггеры Рави. Он посмотрел на стоящую на дорожке Пиппу, затем на небо и вышел под дождь, шлепая босыми ногами по асфальту. – Хорошенькая ночка, – сказал он, сморщившись от стекающих по лицу капель. – Прости! – Пиппа смотрела на него через прилипшие к лицу длинные темные локоны. – Прости, что сорвалась на тебя. – Да ладно, все нормально. – Нет, не нормально. – Она покачала головой. – Выместить злобу на тебе – чистое свинство. Злилась-то я в основном на себя. И не только за то, что произошло сегодня. То есть за это тоже, но главное в другом… Я давно лгу сама себе, что личность, одержимая поиском убийцы Энди Белл, – это не я. И остальных пыталась убедить, лишь бы самой надежнее в это поверить. А теперь я думаю, что это как раз я. Порой эгоистичная, способная приврать, если нужно, безрассудная и одержимая, в чем-то лицемерная – все это я в себе принимаю. Я такая. Надеюсь, и ты готов с этим мириться, потому что я… тоже тебя люблю. Едва она закончила, Рави протянул к ней руку и погладил по щеке, провел большим пальцем по губам, отирая капли, и поцеловал. Стоя под дождем, они тонули друг в друге, пока Рави не отстранился с улыбкой. – Спросила бы меня, я бы сразу сказал, какая ты. И я люблю тебя такую. Я люблю тебя. И, кстати, я первый сделал признание. – Ты его бросил в сердцах, – напомнила Пиппа. – Ну вот такой я загадочный тип. – Он поджал губы и напустил на себя суровый вид. – Э… Рави? – Да? – Я должна кое-что тебе рассказать…