— А что, если он и дом подожжет, когда будет сгорать? Гамма поцеловала Шарлотту в макушку и вышла из кухни. Шарлотта откинулась назад, балансируя на задних ножках стула. Она видела, как мама идет к кладовке. Или к лестнице в подвал. Или к гардеробу. Или к спальне. Или ванной. Она с громким стуком приземлила стул обратно на четыре ножки. Облокотилась на стол. Шарлотта не знала, хочет ли она, чтобы в нее влюбился мужчина. Один мальчик в школе был влюблен в Саманту. Питер Александер. Он занимался джазовой гитарой и хотел после школы переехать в Атланту и играть в группе. По крайней мере, так он писал в своих длинных скучных письмах, которые Саманта прятала под матрасом. Из-за потери Питера Саманта дулась больше всего. Шарлотта видела, что Саманта позволяла ему залезать ей под футболку, а значит, он действительно ей нравился, потому что иначе зачем это делать. У него была крутая кожаная куртка, которую он давал ей поносить и которая сгорела в пожаре. Ему досталось от родителей за то, что он ее потерял. Больше он с Самантой не разговаривал. Многие друзья Шарлотты тоже перестали с ней разговаривать, но Расти объяснил, что это потому, что их родители — дебилы, которые считают, что казнить чернокожего, даже если он не виновен, — это нормально. Она насвистывала сквозь зубы, складывая бумажную тарелку и снова пытаясь сделать из нее самолетик. Еще Расти сказал Шарлотте, что из-за пожара все на какое-то время переменилось. Гамма и Саманта, которые обычно отвечали за логическое мышление, поменялись местами с Расти и Шарлоттой, которые обычно отвечали за эмоции. Как в «Чумовой пятнице», только бассет-хаунда не купишь, потому что у Саманты аллергия на собак. Шарлотта облизала сгибы самолетика, надеясь, что слюна поможет ему удержать форму. Она не сказала Расти, что на самом деле ее логический переключатель не сработал. Она делала вид, что все хорошо, хотя на самом деле все плохо. Шарлотта тоже много чего потеряла, например все свои книжки про Нэнси Дрю, свою золотую рыбку — а это живое существо! — свои скаутские значки и шесть мертвых насекомых, которых она хранила до следующего года, потому что знала, что на продвинутом курсе биологии для отличников первым заданием будет приколоть насекомых к доске и уметь назвать их. Шарлотта несколько раз пыталась поговорить о своем огорчении с Самантой, но Саманта тут же принималась перечислять все свои потери, словно это какое-то соревнование. Тогда Шарлотта пыталась поговорить о чем-то еще: о школе, телепередачах или книжках, взятых в библиотеке, но Саманта молча смотрела на нее, и в конце концов Шарлотта, поняв намек, уходила. По-человечески сестра разговаривала с ней только тогда, когда она в ванной стирала свои футболки, шорты и спортивные лифчики прямо в раковине. Беговая одежда и обувь — единственное, что у них осталось после пожара, но Саманта говорила не об этом. Она медленно, терпеливо объясняла Шарлотте, как должна происходить передача палочки вслепую, будто это единственное, что осталось важного в их жизни. «Согни опорную ногу, вытяни руку прямо назад, наклонись вперед, к дорожке, но не двигайся, пока я не добегу до своей отметки. Как только почувствуешь удар палочки по руке — беги». — Не смотри назад, — говорила Саманта. — Ты должна верить, что я сзади. Просто опусти голову и беги. Саманта всегда любила бег. Она хотела получить легкоатлетическую стипендию, чтобы добежать до колледжа и никогда не возвращаться в Пайквилль, а это значит, что она уедет уже через год, потому что Гамма планирует разрешить ей пропустить один класс, если она наберет на экзамене максимальный балл — 1600. Шарлотта отчаялась сложить самолетик и бросила попытки. Тарелка отказывалась принимать другую форму. Она хотела оставаться тарелкой. Надо вырвать лист из какой-нибудь тетради и сделать все, как положено. Шарлотта хотела пустить самолетик с метеорологической вышки. Расти обещал отвести ее туда, потому что он придумал сюрприз для Гаммы. Старый фермер был «ученым-любителем» в Программе совместного наблюдения Национальной погодной службы. Расти нашел в амбаре коробки с бланками наблюдения за погодой, куда фермер записывал температуру, атмосферное давление, осадки, ветер и влажность воздуха почти каждый день с 1948 года. По всей стране тысячи таких добровольцев, как он, отсылали свои записи в Национальную администрацию по исследованию океанов и атмосферы, чтобы помогать ученым предсказывать формирование ураганов и торнадо. Фактически надо было делать много расчетов, а если что-то и могло порадовать Гамму, так это заниматься расчетами каждый день. Метеовышка будет лучшим сюрпризом в ее жизни. Шарлотта услышала, как к дому подъезжает машина. Она схватила неудавшийся самолетик и порвала его на кусочки, чтобы Расти не догадался, что она затеяла, потому что он уже запретил ей забираться на вышку и бросать с нее самолетики. У мусорного ведра она залезла в шорты и вытащила противные клочки мокрой туалетной бумаги. Вытерла руки о футболку. Побежала к двери встречать папу. — Мама! — крикнула Шарлотта, но не сказала, что Расти приехал. Она открыла дверь, улыбаясь, и вдруг перестала улыбаться, потому что на крыльце стояли двое мужчин. Один из них шагнул назад на ступеньки. Шарлотта видела, как его глаза расширились, словно он не ожидал, что дверь откроется, и тогда она заметила, что на нем черная балаклава, черная рубашка и кожаные перчатки, а потом она увидела дуло дробовика, направленное ей в лицо. — Мама! — завизжала Шарлотта. — Заткнись, — шикнул чернорубашечник, толкая Шарлотту обратно на кухню. Его тяжелые ботинки оставляли рыжие следы от глины со двора. Шарлотта должна была испугаться, должна была кричать, но могла думать только о том, как разозлится Гамма, когда увидит, что пол снова надо мыть. — Чарли Куинн, — сказала Гамма из ванной, — что ты верещишь, как беспризорник на паперти? — Где твой папочка? — спросил чернорубашечник. — П-пожалуйста, — заикаясь, произнесла Шарлотта. Она обращалась ко второму парню. Он тоже был в маске и перчатках, но на нем была белая футболка с Бон Джови, поэтому он казался менее страшным, хоть и держал пистолет. — Пожалуйста, не трогайте нас. Бон Джови смотрел мимо Шарлотты, в коридор. Она услышала медленные шаги матери. Видимо, Гамма увидела их, когда выходила из ванной. Она поняла, что что-то не так, что Шарлотта на кухне не одна. — Эй, — чернорубашечник щелкнул пальцами, чтобы привлечь внимание Шарлотты, — где твой ебаный папочка? Шарлотта покачала головой. Зачем им Расти? — Есть еще кто в доме? — спросил чернорубашечник. — Моя сестра в… Неожиданно Гамма закрыла Шарлотте рот. Впилась пальцами ей в плечо. Она сказала мужчинам: — У меня в сумочке есть пятьдесят долларов и еще двести в банке в амбаре. — На хер надо, — отозвался чернорубашечник. — Зови сюда вторую дочь. И не выебывайся. — Нет. — Бон Джови, казалось, нервничал. — Они должны были быть на тренировке, чувак. Давай просто… Шарлотту жестко выдернули из рук Гаммы. Чернорубашечник схватил ее за шею, сомкнув пальцы, как тиски. Ее затылок прижался к его груди. Она почувствовала, как его пальцы сжимаются на ее глотке, вытягивая ее, словно дверную ручку. — Зови ее, сука, — приказал он Гамме. — Са… — Гамма была так напугана, что с трудом смогла повысить голос. — Саманта? Они слушали. Они ждали. — Заканчивай, чувак. Его здесь нет, — сказал Бон Джови. — Давай сделаем, как она сказала, заберем деньги и уйдем. — Че ты зассал как девочка, соберись, на хер. Чернорубашечник крепче сжал горло Шарлотты. Стало нестерпимо больно. Она не могла дышать. Встала на цыпочки. Вцепилась ему в запястье, но он был гораздо сильнее. — Зови ее сюда, — повторил он, — иначе я… — Саманта! — голос Гаммы звучал напряженно. — Пожалуйста, удостоверься, что вентиль смесителя закрыт, и быстро иди на кухню. Бон Джови отошел от проема, ведущего в коридор, чтобы Саманта его не увидела. Он сказал чернорубашечнику: — Ну все, чувак. Она сделала, что ты сказал. Отпусти ее. Чернорубашечник медленно ослабил хватку. Шарлотта жадно глотнула воздух. Попыталась шагнуть к матери, но он удержал ее. Ладонью прижал к себе. — Вам не обязательно это делать, — Гамма говорила с Бон Джови. — Мы вас не знаем. Мы не знаем, как вас зовут. Вы можете уйти прямо сейчас, и мы никому не скажем. — Заткнись, твою мать. — Чернорубашечник дернулся вперед, потом назад. — Я не идиот, чтобы кому-то из вас верить. — Вы не… — Гамма закашлялась, прикрывая рот ладонью. — Пожалуйста. Отпустите моих дочерей, и я… — Она снова закашлялась. — Можете отвезти меня в банк. Заберите машину. Я отдам вам все до последнего пенни. — Я и так, блядь, возьму, че захочу. Рука чернорубашечника скользнула вниз по груди Шарлотты. Он надавил ей на живот и потерся о нее сзади. Она почувствовала, как сзади в нее уперся его половой орган. Ее вдруг затошнило. Нестерпимо хотелось писать. Лицо вспыхнуло. — Прекрати. — Бон Джови схватил Шарлотту за локоть. Потянул, потом потянул сильнее и наконец выдернул ее из объятий чернорубашечника. — Малышка, — Гамма обхватила Шарлотту, крепко обняла за плечи, принялась целовать голову и уши. Шепнула: — Беги, если… Вдруг Гамма отпустила Шарлотту, чуть ли не оттолкнув ее. Сделала два шага назад и уперлась в столешницу. Руки ее были подняты вверх. Чернорубашечник целился дробовиком ей в грудь. — Пожалуйста. — Губы Гаммы дрожали. — Пожалуйста. Умоляю вас. — Она говорила тихо, словно в комнате были только она и чернорубашечник. — Делайте со мной все что хотите, только не делайте больно девочке. — Не волнуйся. — Чернорубашечник тоже перешел на шепот. — Это больно только первые пару десятков раз. Шарлотту затрясло. Она поняла, что он имеет в виду. Его жуткий взгляд. Его подвижный язык между влажных губ. Его штуковина, которая уперлась ей в спину. У нее подкосились колени. Она упала на стул. Лицо ее покрылось потом. По спине тоже тек пот. Она посмотрела на свои ладони, но с ними было что-то не то. Кости внутри них дрожали, будто в грудь ей воткнули камертон. — Все хорошо, — сказала Гамма. — Ниче хорошего, — возразил чернорубашечник. Теперь они говорили не друг с другом. В дверном проеме стояла Саманта, замерев, как испуганный кролик. Чернорубашечник спросил: — Есть еще кто в доме? Гамма покрутила головой. — Никого. — Не ври мне, сука.