Чарли побежала. Ее руки мотались вдоль тела. Ноги пытались удержать сцепление с землей. Ветки хлестали ее по лицу. Она задыхалась. В легкие будто впивались иглы. Дыши. Медленно и уверенно. Подожди, и боль пройдет. Они были лучшими подругами. Они все делали вместе. А потом Сэм пошла в старшую школу, а Чарли осталась, и единственный способ завоевать внимание сестры был попросить ее научить Чарли бегать. Не держи напряжение. Два шага — вдох. Один шаг — выдох. Чарли ненавидела бегать, потому что это было глупо и больно — и в процессе, и потом, — но ей хотелось проводить время с Сэм, делать что-то вместе с ней, может быть, когда-нибудь сделать это лучше, чем она, и поэтому Чарли ходила бегать с сестрой, записалась в школьную беговую команду и каждый день замеряла свое время, потому что каждый день она бегала быстрее. — А ну-ка назад! — заорал Зак. Две мили до второго фермерского дома. Двенадцать, может, тринадцать минут. Чарли не умела бегать быстрее мальчиков, но могла бегать дольше. Она вынослива, натренированна. Она умеет игнорировать боль. Продолжать дышать даже тогда, когда воздух бритвой режет легкие. К чему она никогда не готовилась, так это к панике от звука тяжелых ботинок, врезающихся в грязь за ее спиной, — от резонирующего в ее груди «бух-бух-бух». Захария Кулпеппер догонял ее. Чарли побежала быстрее. Она прижала руки к бокам. Убрала напряжение из плеч. Представила, что ее ноги — это поршни в быстром двигателе. Выключила ощущения впивающихся в голые ступни шишек и острых камней. Она думала о мышцах, которые помогают ей двигаться. Икроножные мышцы, квадрицепсы, задняя поверхность бедра, напряги корпус, береги спину. Захария приближался. Она слышала, что он надвигается на нее, как паровоз. Чарли перескочила через упавшее дерево. Она глянула налево, потом направо, зная, что по прямой бежать нельзя. Надо было понять, где метеовышка, чтобы убедиться, что она бежит в правильном направлении, но она понимала, что если оглянется, то увидит Захарию Кулпеппера, а это усилит ее панику, она запнется, а если она запнется, она упадет. И тогда он ее изнасилует. Чарли взяла правее, цепляясь за землю пальцами ног, чтобы не упасть на повороте. В последний момент она заметила еще одно упавшее дерево. Она перебросила себя через него и неловко приземлилась. Подвернула стопу. Почувствовала, как лодыжка коснулась земли. Боль прорезала ногу. Она продолжила бежать. И бежать. И бежать. Стопы стали липкими от крови. По всему телу стекал пот. Грудь горела, но не так сильно, как если Захария снова ущипнет ее. Внутренности свело, в кишечнике что-то плескалось и бурлило, но все это было ерундой по сравнению с тем, что она почувствует, если Захария засунет в нее свою штуковину. Чарли посмотрела вперед в поисках света, каких-то признаков цивилизации. Сколько времени уже прошло? Сколько еще он сможет бежать за ней? Представь себе финишную черту. Ты должна стремиться к ней сильнее, чем человек позади тебя. Захария чего-то хочет. Чарли хочет чего-то другого: убежать, позвать на помощь сестре, найти Расти, чтобы он придумал, как все наладить. Внезапно голова Чарли дернулась так резко, что ей показалось, она оторвется. Ее ноги взлетели в воздух. Спина со всей силы ударилась о землю. Она видела, как выдох вылетел из ее легких. Захария навалился на нее. Его руки были повсюду. Тискали ее груди. Стягивали ее шорты. Его зубы впились в ее закрытый рот. Она царапала его глаза. Пыталась ударить коленом ему в пах, но не смогла согнуть ногу. Захария выпрямился, оседлав ее. Чарли продолжала шлепать его по лицу, безуспешно пытаясь сбросить с себя его жутко тяжелое тело. Он расстегнул свой ремень. Она открыла рот. Задыхаясь, она не могла кричать. Ее тошнило. Рвота жгла горло. Она закрыла глаза и увидела, как Сэм летит, крутясь в воздухе. Услышала «хлоп», с которым тело сестры приземлилось в могилу, так четко, будто это происходит опять. А потом она увидела Гамму. На полу кухни. Спиной к шкафчику. Ярко-белая кость. Клочья сердца и легких. Жилы, артерии и вены, и жизнь, вытекающая из ее зияющих ран. — Нет! — завизжала Чарли, сжав кулаки. Она ударила Захарию в грудь, сильно врезала ему в челюсть, так что его голова дернулась вбок. Изо рта у него брызнула кровь — крупными каплями, не как у Гаммы — крошечными точечками. — Ебаная сука. — Он занес руку, чтобы ударить ее. Чарли увидела боковым зрением какое-то движение. — Отойди от нее! Бон Джови пролетел над Чарли и повалил Захарию на землю. Его кулаки ходили туда-сюда. Он оседлал Захарию так же, как Захария оседлал Чарли. Бон Джови размахивал руками, как ветряная мельница, вбивая напарника в землю. — Ублюдок! — орал он. — Убью, на хер! Чарли отползла от них. Проваливаясь руками в грунт, заставила себя встать. Она споткнулась. Вытерла глаза. От пота высохшая кровь на лице и шее снова стала жидкой. Покрутилась на месте, ослепшая, как Сэм. Она не могла понять, где находится. Не знала, в какую сторону бежать, но понимала, что надо двигаться. Бросившись обратно в лес, Чарли чуть не взвыла от резкой боли в лодыжке. Она не искала метеовышку. Не прислушивалась к ручью, не пыталась найти Сэм или выйти к ШБ. Она просто бежала, потом шла, а потом так устала, что хотела ползти. Наконец она сдалась и упала на четвереньки. Она прислушалась, нет ли шагов сзади, но различила только свое собственное тяжелое дыхание. Ее вырвало. Желчь ударилась о землю и плеснула обратно ей в лицо. Ей хотелось лечь, закрыть глаза, заснуть и проснуться через неделю, когда все это закончится. Сэм. В могиле. С пулей в голове. Гамма. На кухне. Ярко-белая кость. Куски сердца и легких. Жилы, артерии и вены, и ее жизнь, закончившаяся вспышкой дробовика Захарии Кулпеппера. Чарли знает его имя. Знает телосложение Бон Джови, его голос. Она запомнила, как он молча стоял и смотрел, как Гамму убивают, запомнила, как его рука изогнулась, когда он выстрелил Сэм в голову, как Захария называл его братом. Братом. Она должна увидеть, как они оба умрут. Она будет смотреть, как палач пристегивает каждого из них к деревянному стулу, надевает на голову железную шапку с мокрой губкой под ней, чтобы они не загорелись, и она будет смотреть Захарии Кулпепперу между ног, чтобы увидеть, как там потечет моча, когда он поймет, что его сейчас казнят на электрическом стуле. Чарли встала. Она споткнулась, потом пошла, потом медленно побежала и в конце концов увидела свет на крыльце второго фермерского дома. Глава седьмая Сэм Куинн чередовала руки — левая, правая и снова левая, — прорезая узкий канал в прохладной воде бассейна. На каждом третьем гребке она поворачивала голову и делала глубокий вдох. Энергично работала ногами. Ждала следующего вдоха. Левая-правая-левая-вдох. Она всегда любила кроль за размеренность и простоту: в этом стиле она сосредоточивалась на плавании ровно настолько, чтобы из головы ушли все лишние мысли. Под водой не звонят телефоны. Ноутбуки не пищат напоминаниями о срочных встречах. В бассейне не почитаешь электронную почту. Она увидела двухметровую линию, обозначающую приближение конца дорожки, и прекратила грести — вскоре ее пальцы коснулись стенки. Тяжело дыша, Сэм уперлась коленями в пол бассейна с неглубокой стороны и проверила свои умные часы: 2,4 километра, 150 секунд на 100 метров, то есть 37,5 секунды на 25 метров. Эти цифры всего на несколько секунд отличались от вчерашних, и ее кольнуло разочарование: спортивные амбиции встречали яростное противостояние ее физических возможностей. Сэм оценила длину бассейна, прикидывая, не сделать ли еще один рывок. Нет. Сегодня у Сэм день рождения. Она не собирается изнурять себя до такой степени, что придется идти на работу с тростью. Она подтянулась и вылезла на край бассейна. Быстро смыла с себя под душем соленую воду. Сморщенными огрубевшими подушечками пальцев ощутила мягкость полотенца из египетского хлопка. Где-то в глубине сознания Сэм возник голос матери, который сообщил ей, что сморщивание пальцев рук и ног — это реакция тела на длительное пребывание в воде, в результате которого улучшается сцепление пальцев с поверхностью. Гамме было сорок четыре, когда она умерла, — столько же, сколько Сэм сейчас. Точнее, должно исполниться через три с половиной часа. Сэм поднялась в лифте в свою квартиру, не снимая плавательные очки с диоптриями. Она смотрела на свое волнистое отражение в хромированных внутренних дверях лифта. Стройная фигура. Черный слитный купальник. Сэм взъерошила пальцами волосы, чтобы они быстрее высохли. Двадцать восемь лет назад она вошла в лес за фермерским домом с волосами цвета воронова крыла. Почти месяц спустя она очнулась в больнице и обнаружила, что на ее обритой голове отрастает густая седая щетина.