— На тебе были наручники, когда он говорил с тобой? — Вроде нет. В «Скорой»-то? — Да. — Не, вроде нет. Не припомню такого. — Ты помнишь, когда точно на тебя надели наручники? — В какой-то момент. Сэм захотелось швырнуть ручку через всю комнату. — Келли, очень важно, чтобы ты постаралась вспомнить. Тебя допрашивали в больнице до того, как мой папа сказал тебе не отвечать ни на какие вопросы? — Простите, мэм. Я плохо помню, что вчера было. — Но тот мужчина, что постарше, был все время рядом с тобой? — Да, мэм, кроме того момента, когда ему надо было в туалет, и тогда пришел полицейский и сидел со мной. — А тот, что постарше, был в полицейской форме? — Нет, мэм. Он был в костюме и галстуке. — Он сказал тебе, как его зовут? — Нет, мэм. — Ты помнишь, когда тебе зачитали «правило Миранды»… Когда они сказали «вы имеете право хранить молчание; вы имеете право на адвоката»? — Она подождала. — Келли, ты помнишь, когда тебе это говорили? Келли явно поняла, что это важно. — Может, в полицейской машине по пути в тюрьму сегодня утром? — Но не в больнице? — Нет, мэм. Это было сегодня утром, но я не помню, во сколько точно. Сэм откинулась на спинку стула. Она пыталась это обдумать. Если Келли зачитали «правило Миранды» только сегодня утром, то технически все, что она говорила до того, суд не должен принимать к рассмотрению. — Ты уверена, что они впервые зачитали тебе твои права сегодня утром? — Ну, я помню, что сегодня утром тот мужчина постарше это сделал. — Она пожала узкими плечами. — Может, он и раньше это делал, надо на видео посмотреть. — Каком видео? — Когда они снимали меня в больнице. Глава одиннадцатая Сэм сидела в одиночестве за столом защиты. Сумочка на полу. Сложенная трость внутри. Она просматривала свои записи разговора с Келли Уилсон, делая вид, будто не знает, что за спиной у нее сидит минимум сотня человек. Несомненно, большинство зрителей — местные. От их накалившейся добела ярости по ее спине струился пот. Среди них мог быть человек, напавший с ножом на Расти. По их злобному шепоту Сэм поняла, что многие были бы рады и ее тоже заколоть. Кен Коин откашлялся, прикрыв рот рукой. Окружной прокурор сидел в окружении целой группы поддержки: пухлый розовощекий второй обвинитель, пожилой мужчина с щеткообразными усами, а также непременная симпатичная блондинка. В Нью-Йорке женщина такого типа была бы одета в костюм по фигуре и дорогие туфли на каблуках. Пайквилльская версия скорее напоминала католическую монахиню. Кен снова откашлялся. Он хотел, чтобы Сэм посмотрела на него, но она не стала. Формальное рукопожатие — это все, что он от нее получил. Коин считал, что она должна быть ему благодарна за то, что он убил Дэниэла Кулпеппера, но, если она что-то такое и испытывала, это испарилось из-за его бессовестного поведения. Сэм не живет в Пайквилле. И не собирается возвращаться. Нет нужды изображать симпатию к мерзкому ублюдку, ведущему свою грязную игру. Как прокурор, Кен бросал тень на всех представителей своей профессии. Не только из-за того, что устроил из предъявления обвинения «кошки-мышки», но и из-за видеозаписи, которую он сделал в больнице. Что бы ни было на том видео, оно может привести Келли Уилсон на виселицу. Неизвестно, что им сказала девушка. Проведя с ней пятнадцать минут, Сэм поняла, что Келли Уилсон можно уговорить признаться в убийстве Авраама Линкольна. С юридической точки зрения вопрос состоит в том, может эта съемка являться доказательством в суде или нет, и, возможно, это будет самое важное ходатайство Расти. Если они не зачитали Келли «правило Миранды» до того, как она начала говорить на камеру, либо если было очевидно, что она не понимает своих прав, то видео нельзя демонстрировать присяжным. Теоретически должно быть так. Но это юридический вопрос. А значит, в нем могут быть лазейки. Кен Коин может возразить, что «правило Миранды» было необязательным, потому что Келли сделала заявление на камеру добровольно. Но на пути такой аргументации есть одно большое препятствие. Чтобы использовать видео в суде, Коину придется доказать, что любой «разумно мыслящий» человек — к счастью, сама Келли Уилсон не считается — подумал бы, что Келли не была задержана полицией на момент записи показаний. Если Келли имела основания полагать, что находится под арестом, что ей предстоит надевание наручников, снятие отпечатков пальцев и фотографирование анфас и в профиль, то ей должны были зачитать ее права. Ergo, не было «правила Миранды» — не будет демонстрации видео присяжным. По крайней мере, так это должно быть. В этой системе есть и другие слабые звенья, включая настроение судьи. Очень редко в судейском кресле сидит полностью непредвзятый человек. Обычно он склоняется на сторону либо обвинения, либо защиты. Ни один судья не любит апелляции, но по мере движения дела вверх по цепочке адвокату становится все сложнее и сложнее доказать, что где-то была допущена ошибка. Ни один судья не любит отменять решение нижестоящего судьи. Сэм закрыла блокнот. Оглянулась. Уилсоны сидят с Ленор. Сэм не успела поговорить с ними и пяти минут, прежде чем в зал суда пустили всех желающих. Защелкали камеры: фотографы подловили, как Сэм переглядывается с родителями убийцы. Похоже, видеокамеры были запрещены, но куча журналистов строчила в блокноты, описывая буквально все, что происходит вокруг. Обстановка не располагала к ободряющим улыбкам, поэтому Сэм просто кивнула Эве, а затем Илаю. Они кивнули в ответ, сидя прижавшись друг к другу и стиснув зубы. Вся их одежда была только что из магазина, с явными складками от вешалок и сгибами на руках и плечах. Первое, о чем они спросили Сэм, — где находится Келли, а второе — когда им можно будет вернуться домой. На второй вопрос Сэм не смогла ответить определенно. Уилсоны восприняли отсутствие информации с безропотностью, которая, похоже, была врожденной. Они, очевидно, принадлежали к ныне забытому типу бедных сельских жителей. Они привыкли ждать, пока система развернется, и обычно не в их пользу. Их опустошенный взгляд напомнил Сэм фотографии беженцев из журналов. Возможно, у них действительно было что-то общее с беженцами. Эва и Илай Уилсоны оказались растерянны, выброшены в незнакомый мир, лишенные своих главных ценностей — безопасности и покоя. Сэм напомнила себе, что Люси Александер и Дуглас Пинкман тоже кое-чего лишились — жизни. Ленор, наклонившись к Эве, что-то шепнула. Та кивнула. Сэм записала время. Слушание должно вот-вот начаться. Перед появлением Келли Уилсон все издалека услышали звон цепей, будто за стеной появился Санта-Клаус на своих санях. Пристав открыл дверь. Защелкали камеры. По залу прокатился приглушенный гомон. Келли сопровождали четыре вооруженных охранника, таких огромных, что девушка терялась в этой груде плоти. Ей пришлось шаркать по полу, потому что на нее надели кандалы. Охранник справа придерживал Келли. Ее локоть полностью исчез в его огромном кулаке. Мужчина был настолько накачан, что мог бы одной рукой поднять девушку и отнести на место. Сэм обрадовалась, что он рядом с Келли. Как только девушка увидела родителей, у нее подкосились колени. Охранник помог ей не упасть на пол. Келли завыла. — Мама… — Она попыталась протянуть руки, но они были пристегнуты к поясу. — Папа! — Закричала она. — Пожалуйста! Сэм оказалась рядом с Келли, не успев понять, как ей удалось так быстро переместиться на другой конец помещения. Она взяла Келли за руки. — Посмотри на меня. Девушка не отводила глаз от родителей. — Мама, прости меня. Сэм сильнее, до боли сжала руки Келли. — Посмотри на меня, — потребовала она. Келли посмотрела на Сэм. Лицо, мокрое от слез. Из носа течет. Зубы стучат. — Я здесь, — сказала Сэм, крепко держа ее за руки. — Все хорошо. Смотри на меня. — Все нормально у нас? — спросил пристав. Несмотря на почтенный возраст, он уверенно держал ладонь на рукояти электрошокера, готовый действовать. — Да. У нас все нормально, — ответила Сэм. Охранники отстегнули цепи от лодыжек, запястий и талии Келли. — Я так не могу, — прошептала Келли. — Ты справишься, — настаивала Сэм, желая, чтобы это действительно было так. — Вспомни, как мы говорили о том, что люди смотрят на тебя. Келли кивнула. Продолжая держаться с Сэм за руки, вытерла нос рукавом. — Ты должна быть сильной. Не расстраивай своих родителей. Они хотят, чтобы ты была большой девочкой. Хорошо? Келли снова кивнула. — Да, мэм. — Ты справишься, — повторила Сэм.