Отличный вопрос, учитывая дацзыбао на холодильнике. Я показал на листок: – Сделал, как велено, стащил носки. Кисуля рассердилась: – Ты нарочно, да? Неужели не понятно, что надо снять с сушилки чистые детские носочки! Я чуть котлетой не подавился. – Так тут два слова: «Сними носки». Ни чистые, ни детские, ни про сушилку упоминаний нет. Угадайте, что жена ответила? – Всем понятно, а тебе нет, – процитировала я. – Стопроцентное попадание, – удивился Коробков. – Как ты сообразила? – Просто это единственный правильный ответ на твой вопрос, – стараясь сохранить серьезность, объяснила я. – Если жена написала: «Сними носки, возьми в холодильнике котлеты и съешь», то всем разумным людям понятно: чулочно-носочные изделия висят на сушилке. – Да почему? – простонал Коробков. – Потому что ни одна любящая женщина никогда не попросит своего супруга рыться на полках холодильника, стоя перед ним босиком, – растолковала Таня. – Муж простудится, а лечение парня с насморком, с этим смертельно опасным недугом, растянется на пару недель, – заговорила я. – Сложно объяснить представителю сильного пола, что ринит его не убьет, а температура тридцать семь и один не угрожает здоровью. Кроме того, вы редко ходите на педикюр. Ногти у вас на лапах смахивают на когти грифов, супруг весь паркет поцарапает. – Внимание на подъезд, – скомандовал Димон. – Есть, – отрапортовала Таня, – пара у двери. Мужчина, возраст со спины не определишь. Стройный, сумка на плече. Девушка в куртке, прическа явно сделана в салоне. Вошли в парадное. – Я видел их лица, – бормотнул Димон, – мельком, мог обознаться. Но мужик похож на Олега Ивановича Барабанова, мужа Фединой, отца Антона-Алексея. – Интересный зигзаг, – протянула Сергеева. Из динамика на торпеде долетел резкий звук: блям, блям, блям. – Открываю, – сказал Антон, – привет, пап. Аня! Послышался звук поцелуя. – Здравствуй, – сказал мужчина, – я получил твое сообщение. – Есть разговор, пошли в комнату, не у двери же стоять, – предложил сын. Раздался звук шагов, скрип, покашливание, затем прорезался голос Наташи-Марины: – Олег Иванович, мы благодарны вам по гроб жизни. – Остановись, девочка, – попросил Барабанов. – Папа, она говорит правду, – сказал Антон-Алексей. – Кто помог нам? Сделал документы, купил квартиры, дал денег на бизнес? Ты! – Вы не выдали нас Алле Константиновне, – добавила его жена. – Ну, к тому времени мы с ней уже разъехались, – сказал бизнесмен, – не стали официально разводиться. Ни мне, ни Алле это невыгодно. Много лет живем врозь, но не афишируем это. Я женат, значит, никаких мерзких статеек в желтой прессе не будет, а то ведь живо напишут, что Барабанов гей. И никто из тех, с кем я порой время провожу, ни на что не претендует, сразу объясняю: я женат и никогда не уйду от супруги. Алла скрипачка, на людях она ведет себя прилично, не истерит. Не дура, понимает, что иметь статус моей супруги выгоднее, чем стать бывшей женой Барабанова. В деньгах она не стеснена. Если надо непременно куда-то вместе пойти, она меня не позорит. Жить с бабой вместе невозможно, а отношения, которые давно у нас сложились, меня вполне устраивают. Почему я вам тогда помог? По ряду причин. Во-первых, сам ушел от Аллы, достала она меня истериками и скандалами. Утром жена меня обожает, в любви мне клянется, в полдень из нее ненависть в мой адрес прет, в обед она в депрессии слезы льет, в полдник на работу звонит: «Милый, ты лучший». Приглашу ее в ресторан поужинать, приходит надутая: «Дешевая забегаловка». В полночь ко мне в спальню врывается: «Люблю, обожаю, а ты мною пренебрегаешь». И так каждый день. Кто это выдержит? Аню мы как из детдома взяли? Та, хитруша, к нам бросилась, солгала, что ей сказали, будто у родной матери на руке был шрам, как иероглиф. – Наврала, – согласилась Аня, – Алла меня обняла, пахло от нее вкусно. Я хоть и маленькая, но с головой была. Как только в детдоме оказалась, решила: все сделаю, чтобы меня отсюда забрали. Олег и Алла мне понравились. Я увидела у нее шрам и мигом историю сочинила! – Я сразу понял, что малышка хитрованка, – снова включился в беседу Барабанов. – Конечно, ни один ребенок не должен жить в приюте. Но брать на себя ответственность за судьбу девочки я был не готов. Подобные решения нужно принимать с холодной головой, оценив свои возможности, как финансовые, так и психологические. В плане денег я не волновался. А вопрос: смогу ли я хорошо относиться к чужой девочке, пусть первокласснице, уже не младенцу, стоял передо мной не один месяц. Правда, малышка мне в нашу первую встречу понравилась. Помнится, я подумал: «Бойкая, умеет добиваться своей цели, может действовать нестандартно». Я эти качества ценю в людях. Но, повторяю, вот так, сгоряча, мигом решить: удочеряю! Это мне несвойственно. Но со мной была Алла. Жена схватила девочку, давай ее целовать, обнимать и причитать: – Да, я твоя мамочка! Тебя в детском возрасте у нас украли! Мы с папой тебя искали! И нашли! Правда, милый? Это же наша кисонька! Сиротка вцепилась в Аллу, кричит: – Мамуля! Я это! Понимаете мое положение? Я попытался как-то смягчить ситуацию, сказал: – Мы не можем сейчас увезти малышку, нам ее не отдадут. Процедура удочерения длительная, непростая… И тут директриса выступила: – Вы совершенно правы. Но Аня может с вами прямо сейчас отправиться. Нам разрешили гостевые визиты. Потребуются копии ваших паспортов, ксерокс в соседней комнате. Девочка сидит на коленях у Аллы, вцепилась в нее мертвой хваткой! Супруга бьется в истерике: – Не оставлю ее! Заведующая с улыбкой лисы говорит: – Оформлю ее отъезд как поездку воспитанницы в гости! И что мне оставалось делать? А? Стоять на своем: «нет, и точка»? Жена меня потом съест, навсегда отказ запомнит. – Ужасная ситуация, – среагировала Наташа-Марина, – вам просто руки выламывали. – Именно так, – согласился Олег Иванович. – Аня уехала с нами. И в детдом не вернулась. Я смог быстро оформить удочерение. Девочка мне с каждым днем все больше и больше нравилась, у нее просто мой характер оказался: видит цель и движется к ней, несмотря ни на что. Сын-то другой был. Мать его гнобила, а парень молчал. Не хотел быть пианистом, Алла истерику закатила, Алексей покорно пошел в музыкальное училище. Прости, я считал тебя мямлей! – Знаю, – рассмеялся Антон-Алексей, – и ведь я был таким. Легче было согласиться с маман, чем объяснять: «Не хочу!» – Да уж, – согласился Олег, – спорить с истеричкой себе дороже. Уж прости меня, я совсем тобой не занимался, делами ворочал, не до тебя было. Понятия не имел, как мать к тебе относилась. Потом ушел жить в другое место. Деньги Алла исправно до сих пор получает. А ведь я отсчитывал сумму и на твой карман. – Я никогда денег не видел, – сказал Антон, – лучше бы мне в руки их давал. – Давно понял, что так и надо было, – согласился отец, – но тут такая ситуация. Я тебя считал маменькиным сынком, не способным отстоять свое мнение, лентяем. Не хотелось с тобой встречаться. А потом звонок Аллы, крик: «Мерзавец, негодяй, подлец, сволочь, подонок! Прислал мне сообщение: „Ушел. Не ищи меня, не найдешь“. Это ты сына научил!» – Нет, конечно, – возразил Антон-Алексей, – я сам решил. Но отец его как будто не слышал. – Я написал тебе эсэмэс, позвонил. Номер не обслуживался. Приехал в вуз, где ты учился. На занятия ты не ходил. Я занервничал, встретился с Аллой, та на меня три бочки дерьма вылила, потом стала в любви признаваться. Сумасшедший дом! Я ушел! А во дворе Аня меня поджидала, схватила за руку: «Папа, я тебя отведу к брату, он в беде!» – Анютка все знала, – пробормотала Наташа-Марина, – ей тогда было двенадцать. Ушки на макушке, любопытная. – У нее талант детектива, – добавил Антон-Алексей, – мы в Дегтярке жили, хитруша видела, как я поздно вечером из окна своей комнаты выпрыгнул. За мной тайком пошла, видела нас всех вместе. – Сидим спокойно на берегу реки, – продолжила Наташа-Марина, – и вдруг голос: «Всем здрассти». – Они меня сначала побить хотели, – захихикала Аня, – а потом мы все подружились. Я бы их даже под пытками не выдала. Но когда увидела, где они живут! И денег нет! Работы нет! Ребеночек должен родиться. Вот тут я решила, что надо папе признаться. Он не мама, он поможет! Он добрый, честный, лучший… – Остановись, – попросил Олег, – да, когда я убедился, что ребята в глухой заднице, меня как кипятком окатило. Что же я за отец такой, а? Почему не обращал внимания на парня? Глава сороковая – Пап, я никогда на тебя не обижался, – перебил Олега сын, – понимал, что ты бизнесом ворочаешь. Я знал, что с Аллой жить невозможно, и жалел тебя. Но поговорить по душам у нас не получалось. Барабанов после короткой паузы ответил: – Аня меня в подвал, где вы жили, привела. Хорошо, что ты не взял денег в долг у барыги, это могло плохо закончиться. Мне приятно общаться с вами, ребята! Звание деда нравится. Только держитесь от Аллы подальше. Если она узнает правду, жизни ни вам, ни вашим детям не будет. – От нас только что уехали детективы, – сказал Антон-Алексей, – я тебе о них рассказывал. Вас ждал, поэтому договорился с сыщиками встретиться пораньше. Записал нашу беседу. Послушайте. Из динамика раздался вопрос: «Вы любите кофе?» – «Да», – прозвучало в ответ. – Когда слышу свой голос, он мне кажется на редкость противным, – усмехнулась Таня. – Я пищу, как больная мышь, а на видео выгляжу Бабой Ягой, – вздохнула я. – Тсс, – шикнул Димон, – прекратите болтать! Слушайте молча.