ШОН — Расскажи мне об этом месте. — А? — отозвался я на голос Ксандера, устроившегося у меня под боком. Я уже засыпал, убаюканный прекрасным чувством удовлетворения, когда вопрос резко вырвал из сна. — Это место. Как ты его нашел? Его вряд ли можно заметить с главной дороги. Ксандер был прав. Никто ни за что не догадался бы, что здесь есть домик, не говоря уже об озере и рыбном месте у реки. Смотри снаружи сколько хочешь, увидишь только ворота, ведущие в никуда. — Э-э-э… мне его показала крестная фея. Ксандер приподнял голову. Его глаза сверкали, на прекрасных волосах с серебристым отливом играл отблеск огня из камина. Ксандер выглядел великолепно, и мне нравилось видеть его здесь. — То он меня целует, то рассказывает истории о вспышке и крестных феях. Похоже, для тебя еще не все потеряно. — Я ни черта не говорил о вспышке. Ксандер тихо рассмеялся: — Теперь я узнаю своего Шона. Я взял Ксандера за подбородок и заглянул ему в глаза: — Своего Шона? — Угу. Ты же не против? — Совершенно, абсолютно не против. Ксандер закрыл глаза, и я, словно сделав ментальный снимок, постарался запомнить его как никогда умиротворенным и счастливым. Понятия не имею, как мы дошли до этой точки. Не только в физическом плане, но и в эмоциональном. Казалось, что нам предназначалось встретиться в момент, когда оба наиболее нуждались друг в друге. Но это звучало, как бред. Подобные мне люди не верили в судьбу и прочую чепуху про родственные души. Но свои чувства я не мог игнорировать, а в них было полным полно любви. — Так что… — Ксандер смотрел на меня выжидающе. — Что насчет крестной феи? — А, точно. Это Мэй из магазина. Она показала мне это место. — Серьезно? — Да. Ну, если честно… — Я рассмеялся. В той истории я выглядел не лучшим образом. — Как-то раз она бросила меня здесь, чтобы я остыл. — Бросила тебя здесь? — Ксандер распахнул глаза и, сев на кровати, повернулся ко мне всем корпусом. — Кажется, я что-то слышал. У Бейли ты вроде упоминал об историях по пьяни, но… — Нет. Об этом я никому не говорил. Об этом знает только… — Мэй? — Да. Ксандер переплел пальцы с моими: — А мне расскажешь? Много лет я гнал от себя те воспоминания, возвел вокруг них огромную стену, потому что так было легче забыть о них. Какая ирония. Совсем недавно я твердил Ксандеру, что очень важно говорить с другими, делиться своей болью. Но тогда у меня не было с кем делиться. Я был совсем один. — Не знаю. — Я глянул на свои ладони и скривился. — Может, не будем портить сегодняшний день? — Ничего, слышишь, ничего не может испортить сегодняшний день. Я поднял взгляд, и увиденные в его глазах любовь с беспокойством заставили меня осознать две вещи: во-первых, я уже не один. Во-вторых, Ксандеру можно доверять. — Ладно. Это случилось на следующий день после смерти родителей. На лице у Ксандера отразился шок — видимо, он не ожидал такого поворота. Но не дав ему сказать что-либо, что вынудит меня передумать и снова закрыть дверь, я опустил веки и позволил себе вернуться в прошлое. И вспомнить обиду, боль и злость, раздиравшие меня в ту ночь. — Киран, Бейли и я… мы тогда собрались в родительском доме, помнишь? Ксандер кивнул. — Мы пытались осознать потерю родителей, и на том этапе наши связи в полицейском участке стали и благословением, и проклятием. Нам позвонили, как только все стало более-менее ясно, и к следующему полудню все в участке — да что там в участке, наверное, во всем полицейском управлении Чикаго — знали, что отец в тот вечер сел за руль пьяным. Ксандер провел пальцами по моему лицу: — Я помню. Это было ужасно. Словно второй удар под дых, когда еще не отошел от первого. — Да. — Я облизал внезапно высохшие губы и, гонимый внутренним зудом что-то сделать, затеребил край простыни. — В глубине души я знал, что здесь замешан отец. Много лет он скрывал свою проблему с выпивкой от полиции и семьи. Ни Бейли, ни Киран о ней точно ничего не знали. Но мне случалось слушать его пьяные бредни, когда он возвращался домой ночью или был не в адеквате. Я видел и бутылки в гараже, и тайник под полом. В состоянии опьянения он научился настолько хорошо функционировать, что никто не понимал, насколько он был пьян. А если и понимал, то делал вид, что ничего не замечает. Он оправдывался тяжелой работой, говорил, что это его способ расслабиться… Дерьмовое оправдание. Поверь, я тоже его использовал. Внимание Ксандера целиком и полностью было сосредоточено на мне, а сам он в это время излучал глубокое понимание. У меня появилось чувство, что ему можно рассказать что угодно, не опасаясь услышать осуждение за прошлые ошибки. Он меня выслушает. Он меня утешит. — В любом случае, — я пропустил пальцы сквозь волосы и тяжело вздохнул: — большую часть ты уже знаешь. Наверняка, тебе все уже рассказал Бейли. — Но не ты. Твои переживания сильно отличаются. Не отмахивайся от случившегося, не закидывай в папку под названием «Ты это уже знаешь». Я не знаю, что с тобой было в то время. Что ты чувствовал. Что привело тебя сюда? Я хочу знать. Закрыв глаза, я полностью откинулся на изголовье. — Время от времени мы приезжали сюда семьей, когда отец хотел взять паузу и очистить голову. — Вы приезжали сюда? В эту хижину? Как вы здесь помещались? — Нет. — Я покачал головой. — Мы ездили в Саванну. Об этом месте он услышал от кого-то из друзей. Ты же знаешь, как он любил ходить со своими сыновьями на рыбалку. Ксандер сморщил нос и кивнул: — Помню. Я всегда притворялся больным, когда Бейли предлагал упасть им на хвост. — Удивляюсь, что ты не притворился и сегодня. — Я думал об этом, — признался Ксандер. — И хорошо, что не сделал. Иначе упустил бы шанс увидеть кое-что прекрасное. — Река здесь действительно выглядит потрясающе. — Согласен, но я говорил о твоей реакции. Это место будто успокоило и дало тебе силы. Я кивнул: — Думаю, так и есть. И здесь дешевле, чем на терапии. — Наверное, ты прав. — Ага, — я тихо рассмеялся. — Значит, это место раньше принадлежало Мэй? — Вроде того. Она никогда не оставалась здесь надолго. Домик достался ей по наследству от пра-пра-кого-то, который построил его в 1837 году. — Что? — Ксандер сел и обвел взглядом небольшую комнату. — В тысяча восемьсот тридцать седьмом году? — Угу. Поверь, здесь все так и выглядело, когда я впервые увидел эту комнату. Или когда проснулся. Если описать те события точнее. Явно в замешательстве, Ксандер прищурился. — Когда пришли результаты токсикологической экспертизы, все полетело к чертям, помнишь? — Да. Киран ударил тебя в лицо. Я поморщился, живо вспомнив удар, словно это было вчера. После него у меня остался шикарный синяк. — Да. Киран не поверил отчету. Он не мог понять, как отец, выдающийся офицер полиции, настолько пренебрег жизнью мамы. В тот момент у меня в голове крутилась только одна мысль: не промолчи я, и этого не случилось бы. Ксандер покрутил головой: — Нет-нет-нет. Шон, это не твоя вина. И ты это знаешь.