Конечно, «Орск» нашел устраивающую всех версию: глобальный прорыв системы водоснабжения вкупе с полным отказом системы пожаротушения. Когда в магазин, наконец, явились страховые инспекторы, то обнаружили фальшивые двери закрытыми, шкафы разбитыми, а кающихся и трупы – отсутствующими. И никакого доказательства чего бы то ни было, за исключением глобального потопа. Все содержимое магазина списали в потери. Мэтта, Тринити и Руфь Энн так и не нашли. «Орск» заплатил за похоронные церемонии, выдал семьям отступные. В случае Мэтта с Тринити все сделали кулуарно, не признав в открытую их присутствия в магазине. Было разбирательство между разными офисами компании, архитектурной фирмой и строителями, но никто не подал в суд и не выступил перед прессой. Тело Карла не нашли, его имя не появилось ни в одной статье о катастрофе. Эми так и не поняла, почему. То ли потому, что он был бездомным, то ли потому, что никогда не существовал. Похоже, она единственная на целом свете помнила о нем. Было три поминальные службы: для Мэтта, Тринити и Руфь Энн. На поминание Тринити пускали только членов ее церкви. На службе Мэтта было полно его однокашников из подготовительного отделения, произнесли несколько серьезных и значительных речей, и не очень хорошо спели – слишком много вибрато. Бэзил тоже пришел, но Эми не захотела подходить к нему. На службу по Руфь Энн явилось сто тридцать четыре человека, все – работники «Орска» или клиенты. Все превозносили покойницу, плакали, говорили о мелких любезностях с ее стороны. Спереди на столе восседал Снупи, окруженный цветами и фотографиями в рамочке. Многие явились в униформах «Орска». Эми простояла половину службы и ушла еще более злой и удрученной, чем была до нее. Через неделю после событий с Эми связался юридический офис «Орска». Юристы написали, что компания считает всех своих партнеров членами одной «орской» семьи и хочет продемонстрировать добрую волю. Если Эми подпишет свидетельство о том, что не питает к компании претензий, и заявление о том, что не собирается подавать в суд, то «Орск», не признавая каких-либо нарушений либо своей ответственности за них, готов на прощание щедро ее вознаградить. Эми было наплевать. Она подписала бумагу, даже не прочитав. Через девяносто дней пришел чек на сумму 8397 долларов. Эми не могла спать. В первый день новый мамин муж, Джерард, забрал Эми из больницы и отвез домой, в трейлер. Мама слишком расстроилась, растерялась, в панике выпила снотворного и завалилась спать до приезда дочери. Эми включила все до последней лампы и задернула занавески. Она преподнесла Джерарду сильно урезанную версию случившегося, где не было ни кающихся, ни туннелей, ни заточения в шкафу, но даже и так все звучало слишком уж фантастично. Она не сомневалась: Джерард подумал, что она наврала. Вскоре он отправился на боковую, и Эми осталась одна. Измученная, но вконец перепуганная, она не решилась спать в одиночестве, принесла подушку с одеялом в мамину комнату и легла на полу у кровати, не в силах сомкнуть глаз. На следующий день Эми то и дело отключалась: посреди обеда, разговора с мамой, трепа с прежними соседями по телефону. Они звонили еще четыре раза, а когда она ответила, подключили к группе, на три голоса восхваляли ее храбрость и героизм и донимали вопросами о том, как все было. Но спустя несколько минут поняли, что из Эми не вытащить сочных подробностей, и решили побыстрей и по возможности вежливей закончить разговор. Через несколько дней Джерард съездил в ее квартиру и забрал вещи. Эми не сразу узнала о том, что он выписал чек на ее долг по квартплате. Помог затащить коробки в прежнюю спальню, но Эми так и не распаковала их. Она ходила в одних и тех же трениках каждый день и спала большую часть времени. Мама сперва суетилась, они с Джерардом искренне обрадовались воссоединению семьи, но потихоньку стало ощущаться разочарование. И выражение его не замедлило ждать. Джерард деликатно намекал на то, что неплохо было бы вернуться в колледж или найти другую работу. Какую угодно, не обязательно в ретейле. Хоть собак выгуливать, лишь бы чем-нибудь заниматься. Нельзя же сидеть в спальне и смотреть телевизор до конца жизни. Но Эми теперь хотела именно этого и ничего больше. Она смотрела «Настоящих домохозяек» до тех пор, пока не поняла, что видела каждую серию каждого сезона как минимум дважды. Затем принялась покупать кино на iTunes и однажды потратила за неделю 147 долларов. Бэзил пять раз писал ей, но она удаляла его мейлы, не читая. Чтение требовало слишком большой сосредоточенности. Эми попробовала несколько книг о горе и душевных травмах, даже взялась за Библию и заказала на «Амазоне» Коран. Но всякий раз после нескольких предложений мысли заворачивали куда-то далеко. В конце концов Эми забросила книги. В первую неделю после катастрофы она ревностно следила за новостями, жадно хватала всякое известие об «Орске». Но через несколько дней происшествие исчезло с первых страниц, а с тем угас и интерес Эми. Она ела, спала днями напролет, игнорировала вопросы мамы и Джерарда до тех пор, пока те не перестали спрашивать. Эми просто существовала. Прошло шесть месяцев. Затем семь. На Рождество Эми осталась в своей комнате, мама поехала в гости к тетям и дядьям без нее. В канун Нового года Эми заснула в шесть вечера, проснулась в три утра и потом два дня не могла сомкнуть глаз. Пришел и ушел январь. За ним февраль. Дни пропадали из календаря, и каждый был в точности как предыдущий. Иногда Эми плакала без причины, ревела навзрыд, а иногда слезы сами собой катились по щекам, непонятно отчего. Прошли март и апрель. Джерард с мамой уехали в отпуск к Ниагарскому водопаду, повидать маминых кузенов. Оставаться одной в трейлере было невыносимо, и Эми заселилась в отель. Помимо того, Эми не выходила на улицу, ни с кем не разговаривала, отказывалась от терапии. Ела, когда хотела, и спала, когда могла. Существовала. Но однажды поняла, что должна сделать. После потопа, газетных статей, после того эфира на «Коктейле с Крисом Мэттьюсом», где пресс-секретарю «Орска-США» пришлось отвечать на вопросы о том, как именно компания обеспечивает безопасность партнеров, после похоронных церемоний «Орск» тихо ускользнул из города. Здание магазина заросло токсичной черной плесенью. Его следовало разрушить и построить заново. Том Ларсен не захотел вкладывать огромные деньги в магазин с таким количеством негатива. Лучше уж подсчитать потери и удрать подальше. К общему большому удивлению, здание купила другая большая сеть. Спустя тринадцать месяцев после происшествия там открылась «Планета Детства» – ретейл, единоразовое решение всех проблем вашего ребенка. С «Планетой Детства» ребенок – не просто величайшее событие, но также и старт ошеломляюще нового стиля жизни. Когда Эми прочитала новость, то в тот же день поехала в магазин и подала заявку на работу. Она не поверила своим ушам, когда на следующий же день ей позвонили из отдела кадров и объявили, что она взята на место помощника менеджера по этажу. Она скрывала новость от мамы с Джерардом, сколько могла, и рассказала все только вечером перед выходом на работу. Оба были счастливы. Джерард выразил семейное мнение в проникновенной речи: – Мы довольны тем, что ты снова усаживаешься на сбросившую тебя лошадь. Мы думаем, что уже настало время и тебе участвовать в семейных расходах. Компенсации надолго не хватит. Утром в первую смену на новой работе Эми зарядилась визином, выпила шесть чашек кофе, завела свою старую «Хонду Цивик» и поехала по знакомому до боли маршруту, по объездной дороге к Ривер Парк Драйв. По привычке загнала машину на боковую стоянку у здания, недавно вмещавшего «Орск», а теперь – «Планету Детства». Магазин изменился, но, в сущности, остался таким же. Пастельные оттенки заменились на простые и яркие цвета, вывески выглядели так, будто их накорябал цветным карандашом необычно грамотный младенец. Знаки напоминали Маме и Папе купить жизненно важное для их несравненного чада, страдающего, но еще не умеющего выразить свои желания, так что «Планета Детства» великодушно потрудилась эти невыраженные желания выразить и донести. Спасибо, «Планета Детства». Эми зашла, доложила о прибытии, повстречалась с главой отдела кадров, купила униформу и отправилась в раздевалку, чтобы переодеться в мягкие синие джинсы и мешковатую розовую рубаху, похожую на халат. Но тут никто не носил кед «Чак Тейлор». Кроссовки «Рибок», розовые для девушек, синие для парней. Эми напомнила себе купить при случае пару, чтобы не выделяться. Она опаздывала на смену, так что куратор повел ее к уже начавшемуся туру для новичков. В бывшем Демонстрационном зале тоже были макеты комнат, иногда в тех же местах, но тут показывали по большей части игровые уголки, комнаты для ухода за младенцами и первые настоящие персональные спальни для несравненной маленькой леди (или джентльмена). Эми с удовольствием отметила, что в нескольких макетах нашлись и приколоченные к стенам фальшивые двери, чтобы дополнить иллюзию настоящего дома. Непрестанно болтая, куратор вел Эми между изогнутыми помостами и загроможденными выставочными комплектами. Наконец, они встретились с командой новичков, внимающих менеджеру. – Мы хотим направлять клиентов, но не подавлять их, – вещал куратор. – «Планета Детства» производит ошеломляющее впечатление, но оно всегда должно быть позитивным. Первый контакт в ретейле – жизненно важен. Менеджер заметил Эми, кивнул и продолжил. – В «Планете Детства» есть два типа клиентов. Одни не покупают ничего, вторые покупают всё. Но серьезные покупки случаются только тогда, когда клиенты спускаются к «Магазину Детства» и там попадают в, как мы их называем, «открытые карманы». Эти места спроектированы так, чтобы подвергнуть клиента максимальному магазинному стрессу. Эми расслабилась и безмятежно окунулась в знакомую атмосферу ретейл-гипноза. Смена кончилась в шесть часов. Эми неторопливо пообедала в «Панера Бред» прямо у шоссе 77, заглянула в «Спорттовары Дика» и «Домашний склад», купила нужное, вернулась на парковку «Планеты Детства» и принялась ждать. Уборщики пришли в одиннадцать. Череда одетых в желтое работников потянулась к служебному входу. Эми открыла дверь машины, подтянула лямки на рюкзаке. Тяжелая штука. Набитая фонарями, батареями, пластырями от тошноты и укачивания, пятью сотнями ярдов лески, стофутовым мотком светящейся в темноте ленты, отверткой, ножом и тремя фирменными Волшебными Инструментами «Планеты Детства». На этот раз она не потеряется в туннелях, но отметит путь лентой и леской, а когда отыщет остальных, то сможет вывести их назад. Последний уборщик был коренастый коротышка с козлиной бородкой и татуировкой на шее. Как только он провел картой по замку и вошел внутрь, Эми кинулась к двери, чтобы задержать, пока та не успела захлопнуться. Увы, слишком медленно. Зря припарковалась так далеко. Эми протянула руку к ручке – но лишь царапнула ее. Дверь захлопнулась. Эми в ярости пнула дверную раму. – Позволь-ка мне, – сказал кто-то. Эми обернулась и увидела идущего к ней Бэзила. Тот неплохо выглядел. Набрал пару фунтов. И лицо прилично зажило. Небольшой шрам выпирал как червяк на подбородке, другой изгибался на левой брови. На правом предплечье – эластичный бандаж-ортез. В руке – пропуск в «Планету Детства». – Я так и подумал, когда увидел твое имя в сегодняшнем списке, – сказал он. – Что в рюкзаке? Эми решила, что ни в коем разе ничего не скажет предателю, но не смогла удержаться от искушения и решила поязвить: – Как скверно, что у тебя не вышло с блестящей карьерой в «Орске». Наверное, потребовалась серьезная операция, чтобы вытащить тебя из задницы Тома Ларсена. – Я так и не написал ему, – сказал Бэзил. – Просто не смог. В общем, дело свелось к тому, что большую часть прошлого года я проработал в «Макдоналдсе». – У-у, как здорово. Похоже, ты отрастил чуток морали. – Я здесь уже три месяца заместитель операционного менеджера. Что в рюкзаке? – Мне надо идти, – отвернувшись, сказала Эми. – Если увидишь меня на этаже – не заговаривай. У нас с тобой ничего общего, понимаешь? – Готов спорить, в твоем рюкзаке то же самое, что и в моем: фонари, батареи, грелки для рук. Я даже взял баллончик со слезоточивым газом, хотя не знаю, как он подействует на них. Я как раз шел за рюкзаком. Ярость Эми сменилась замешательством. – Ты о чем? – Они были и моими друзьями. И, что важнее, я в ответе за них. Я пытался сказать тебе это раньше, но ты не слушала, – сказал он, а затем нагнулся и прошептал: – Кстати, я один раз уже оставался на ночь. Двери открыты. Улей здесь. – А Мэтт? Тринити? Ты видел их? – Еще нет. Но ты ведь здесь из-за них? – Да, – подтвердила Эми. – И я вытащу их. Все твердят, что, мол, случилось и прошло, и теперь живи нормально, но я не хочу нормально. Мне не нравится, какой я была раньше. Я хочу остаться той, кем стала в ту ночь. – Это может быть трудней, чем кажется, – заметил Бэзил. – Да, без вождя кающиеся не так организованны, от них легче убежать. Но магазин по-прежнему лезет в голову, а из-за детских товаров все стало страшнее. Запомни: нельзя заглядывать в детские кроватки. – Хорошо, – согласилась Эми. – Я не стану торопиться. Я буду выяснять постепенно, как это работает и что делать, и буду возвращаться и днем, и ночью до тех пор, пока не отыщу их. И я не отступлю. Они чуть не улыбнулись друг другу, но Эми поспешила отвернуться. Воздух стал влажным, в трясине запели лягушки. Эми услышала, как пискнул сканер, когда Бэзил провел пропуском по замку. Тот щелкнул, дверь открылась. Внутрь полетели мотыльки, привлеченные светом. Эми хотелось сказать что-нибудь, заверить Бэзила в том, что она изменилась и очень рада видеть его, а еще в том, что ошибалась. Но вместо этого просто шагнула вперед. Нельзя тратить время зря. Впереди большая работа. * * * notes Примечания 1 A&E – американский канал кабельного телевидения. – Здесь и далее прим. пер. 2 Чарли Роуз – популярный в США телеведущий.