Гас с усмешкой прояснил ситуацию. — Они просто хорошие друзья. — Насколько хорошие? — Ну, честно говоря, он не отказался бы от нее. — А она? — настаивал Хоук, ненавидя себя за приказной тон, но ему нужно было знать, особенно теперь, когда в его мыслях витал образ ее обнаженного тела. — Она тоже не отказалась бы? Гас удивленно взглянул на него. — Она уже давала Джессу от ворот поворот. На самом деле, не один раз. Она не хочет его, и… тебе это и так известно. — Значит, у нее был только один парень? Гас медленно кивнул. — Да, в старшей школе какой-то сопливый хер-недоросток. Не вынуждай меня говорить о нем. — Почему? — Скользкий маленький ушлепок хвастался, что напоил ее после выпускного, и теперь у него билет первого класса в клуб «Военные Бароны». — Мне это известно, и я велел твоим парням разобраться с ним. — Да, но он до сих пор болтает об этом. Лицо Хоука потемнело. — Я думал, ты отдубасишь его задницу до фиолетового цвета. — Я так и сделал. Но некоторые люди необучаемы, ты же знаешь. — Он все еще работает на той заправке? — Ага. Хоук вздохнул. — Это не город, а полный пиздец. Этот клуб — полный пиздец. Эта ситуация с Юрием и гребаной бандой, требующей увеличения поставок — полный пиздец. — Ты знаешь Абрама лучше меня. Думаешь, он будет в ярости? — Юрий был его кузеном-недоумком, за которого Абрам чувствовал себя ответственным. Он будет в ярости. Потому что Абрам хуже Юрия. Он не был открытым психопатом, как Юрий, но, блядь, от садистских наклонностей этого мужика даже Хоук мысленно содрогался. Он терпеливо ждал своей мести и наносил удар тогда, когда этого меньше всего ожидаешь. Если ты числился в его черном списке, то у тебя были все шансы закончить жизнь, оказавшись по кускам набитым в бочку и выброшенным где-нибудь в канаву. Гас озабоченно потер шею и отвернулся. — Он настолько безумен, чтобы развязать войну? — Да, — уверенно сказал Хоук. — Он такой, и именно поэтому нужно подготовиться, и, блядь, как можно быстрее. — Твою мать, — Гас замолчал, обдумывая все это. — Как бы то ни было, у нас нет выбора. Он пристрелит Тайлер. — Вот так и объясни Гектору. — Послушай, Хоук, я не хочу, чтобы ты беспокоился об этом. У тебя своих забот по горло, ведь ты работаешь на Бордена и все такое. Я к тому, что этот парень действительно чертов псих. Просто… возвращайся в город и забудь обо всем об этом. Мы с Гектором разберемся с Абрамом. Расскажем о сумасбродстве Юрия. Для него это не должно стать неожиданностью. — Это мое дело, — мрачно ответил Хоук. — Юрия убил я. И мне с этим разбираться. Гас подошел ближе к Хоуку и тихо сказал: — Мы вместе с этим разберемся. Я не собираюсь подвергать тебя риску быть узнанным, когда ты разъезжаешь повсюду в одиночку. Благодаря нашей деятельности, большинство людей в городе и рта не раскроют, чтобы помочь ему, но… здесь будет достаточно одного, и нам пиздец. Жители города молчали не столько из-за страха, сколько из-за всего того, что клуб делал для города. Байкеры оказывали любую посильную помощь. Иногда к ним обращались семьи с просьбами о помощи в оплате медицинских счетов, арендной платы — в общем, с любыми проблемами. Клуб был не таким уж ужасным. На самом деле, когда-то у них была чистая репутация, пока старик Хоука — Рыжий — не стал слишком алчным в своем желании попробовать лучшую жизнь. Он начал искать прибыль на стороне, а потом стал еще более жадным до денег, занимаясь только тем, что приносит настоящие деньги. Рыжий решил, что лучше иметь грязный доход, чем жить в нищете и наблюдать, как очередная банда появляется в городе, чтобы снова все нахер изгадить. В конце концов, в городе обосновались «Военные Бароны», которые вели себя намного порядочнее остальных. Как говорится, из двух зол выбирают меньшее. Единственный член клуба, кто фактически выступил против Рыжего — старик Тайлер — Дэннис. Но на тот момент он ничего не мог изменить. Кроме того, он очень ценил внимание к своей персоне. Дэннис любил баб и не мог удержать свой член в штанах. Власть меняет людей. Она учит их не обращать внимания на моральную чушь и получать максимум удовольствия здесь и сейчас. А самым востребованным удовольствием было наличие пакетика с коксом и минет от какой-нибудь губастой красотки, которая никогда и не взглянула бы на Дэнниса, если бы не этот клуб. Женщины сами по себе обладают властью, особенно когда знают, как обработать простака. А Дэннис был простофилей. — Поговорим об этом утром, — сказал Гас. Он оставил стоящего там Хоука и вернулся в свою комнату. Гектор все еще заливал алкоголем свои страдания, и Хоуку даже не нужно было видеть его лица, чтобы ощутить исходящую от него агрессию. — Ты не можешь находиться здесь, — сказал Гектор через пару секунд и оглянулся через плечо — его остекленевшие глаза, как Хоук и ожидал, были полны ярости. — Тебе пора вернуться к другому брату, верно? К тому, за которого ты с удовольствием словишь пулю, хотя он постоянно отдает тебе приказы, как гребаному щенку. Хоук не ответил. На самом деле, он даже глазом не моргнул на этот выпад. Гектор всегда был озлоблен на своего старшего брата. Жизнь в постоянной зависти кого угодно сделает таким. Разубеждать его было бессмысленно. Какое-то время они смотрели друг на друга — между ними всегда возникало напряжение. Дерьмовые отношения не бывают легкими. Никогда. — И не смей вмешиваться в жизнь Тайлер, — сердито выпалил Гектор. — Девчонка останется. Мы отлично с ней ладим. Она на всех благотворно влияет. — Ты играешь с огнем, — тихо ответил Хоук. — Тебе известно, что ей необходимо быть в безопасности. Внезапно Гектор грохнул кулаком по барной стойке. — Где еще она может быть в безопасности, если не здесь? А? Ответь мне на этот гребаный вопрос, Хоук. У тебя где-то есть бункер, в котором ты можешь спрятать ее? Ты, мудак, хочешь продержать ее взаперти до совершеннолетия? Ну что ж, мать твою, через несколько недель ей исполняется двадцать один! Если за последние восемь лет с ней ничего не произошло, то и теперь ничего не случится! Хоук усмехнулся. — Так вот почему Юрий пришел требовать ее, брат? Гектор покачал головой. — Я уже говорил — он никак не мог узнать об этом. Он просто хотел ее. Вот и все. — А что, если ты ошибаешься? Младший брат стиснул зубы. — Твою мать! Я не ошибаюсь, понятно? Тебе пора уходить. Я охуеть как устал от того, что ты приезжаешь сюда и меня опускаешь. Ты сказал, что оставляешь клуб на меня. Сказал, что не хочешь возвращаться к должности, но всякий раз, появляясь здесь, устраиваешь разборки. Эта тема уже не твое собачье дело. Теперь позволь мне самому со всем разбираться. Если бы он нормально справлялся, Хоуку не звонили бы с просьбой приехать и разобраться с этим делом. Он мог бы напомнить об этом, но, опять же, в случае с Гектором это бессмысленно. Малейшая херня воспринимается им как удар по его гребаному самолюбию. — Иди проспись, Гектор, — наконец сказал Хоук. — А я сам решу, когда мне уйти, — с этими словами он развернулся и вышел, направившись обратно в свою комнату. Хоук понятия не имел, как уладить неприятность с Юрием, но знал, что ему необходим сон. Он разберется с этой херней, когда его разум не будет ослеплен яростью из-за мудака, приставившего пистолет к голове Тайлер и решившего, что он вправе предъявлять ему свои дерьмовые требования. Он открыл дверь спальни и увидел Тайлер, все еще спящую в его кровати. Остановившись на полпути, он уставился на нее. На ней были красные маленькие шортики и белая майка — единственные две вещи, которые ему удалось найти в спешке, чтобы поскорее прикрыть ее сладкое тело. Простыни скомкались между ее стройными ногами, темные волосы упали на лицо. Но это не помешало его дыханию остановиться. Она использовала в качестве подушки его куртку, прижимаясь лицом к коже и вдыхая его запах. Тайлер обнимала его долбаную куртку, как чертового плюшевого медведя. Он не ожидал, что это зрелище ему так понравится, и собственная реакция пиздец как раздражала его. — Что с тобой произошло? — прошептал он. Как, черт возьми, она смогла вырасти за такое короткое время? Это не укладывалось у него в голове. Она стала такой охуенной красавицей, что яйцам было больно, а в груди все сжималось. Блядь, но ведь раньше при виде девки его яйца не болели и грудь не сжималась. Всю жизнь женщины для него были на одно лицо. Ему настолько надоело просто трахаться, что он мог не прикасаться к женщине месяц… месяцы. Казалось, само желание трахаться в нем умерло. И это не было шуткой. Он жил в клубе и с четырнадцати лет совокуплялся, как кролик, но только став президентом понял, что при всем при этом сам он — всего лишь бездушная оболочка. Тем не менее, один взгляд на обнаженное тело Тайлер заставил его ощутить сексуальный голод. Возможно, она напомнила ему о том, чего он себя лишал. А может быть, он так оправдывал свое нежелание признавать, что хочет ее. Иногда человек всю жизнь мелькает у тебя перед глазами, но ты не замечаешь его. А потом однажды входишь в бар и видишь ее — не ребенка, каким всегда ее помнил, а фигуристую женщину с изгибами во всех нужных местах и таким охуенно красивым лицом, что глазам смотреть больно. Хоук вздохнул и покачал головой. Ночевать в этой спальне, с Тайлер в зоне досягаемости, было плохой идеей. — Что ты делаешь? — вдруг спросила она тихим голосом. Он напрягся, с удивлением обнаружив, что она проснулась. — Ничего, — хрипло ответил он. — Спи. Вместо того чтобы послушаться, она потянулась и перевернулась на спину. Майка на ней задралась, оголив верхнюю часть бедер и живот. Ее ноги — нереально длинные для ее маленького роста — казались атласными. Твою мать, он представил ее груди — маленькие, вздернутые, легко помещающиеся в ладонь. Подумал о ее бедрах — мягких и в нужных местах округлых. Из головы не шел образ ее влажного обнаженного тела. Она медленно моргнула. — Ты можешь спать здесь. Это же твоя кровать. Хоук покачал головой. — Сомневаюсь, что после сегодняшнего вечера ты захочешь приближаться ко мне. — Я не знаю, что думать после сегодняшнего вечера, — прошептала она, серьезно глядя на него. — Я… у меня не идет из головы его лицо, Хоук, — к концу фразы ее голос сорвался, и это пробрало его до самых внутренностей. Блядь, она не сможет справиться с этим. Он быстро подошел к ней и сел на край кровати. Смахнув с ее лица волосы и положив ладонь ей на щеку, он повернул ее лицом к себе. — Ты ненавидишь меня за то, что я сделал? — спросил он. Ему нужно было это знать. Тайлер покачала головой. — Нет. — Тогда что ты чувствуешь ко мне? Слеза скатилась по ее щеке. — Я… я боюсь тебя.