Это не какая-нибудь вертихвостка, о которой он потом даже и не вспомнил бы — трахнул и забыл. Ведь им больше ничего и не надо, верно? Секс без обязательств, без лишних вопросов, без надежды на продолжение? Но Тайлер другая. Он привяжется к ней — Хоук понял это по ее гребаному взгляду — и именно поэтому ему нужно немедленно убраться отсюда. Так было каждый раз, когда он видел ее, и каждый раз он приходил в замешательство от того, насколько ошеломляюще красивой она стала. Это сводило с ума, и он вынужден был постоянно придумывать кучу доводов, пытаясь убедить себя уйти, чтобы не поддаться этим нежным умоляющим глазам и не стать настолько слабым, чтобы взять ее. Но сегодня это оказалось особенно сложно. Потому что сегодня вечером она сама сделала первый шаг. Беззащитная в своем отчаянии, но она все же сделала это, продемонстрировав свое желание так дерзко, что в нем проснулись все низменные инстинкты. Он пытался мысленно представлять себе это. Каково это будет — попробовать Тайлер? Как далеко он захочет зайти? Но всякий раз, когда думал об этом, Хоук упирался в одну и ту же долбаную преграду. Желать ее — значит остаться, а об этом не может быть и речи. В итоге, промучившись час, он ушел. Уснуть ему все равно не судьба — не после Юрия и Тайлер. Слишком много адреналина бурлило в его венах. Ему нужно вернуться в Нью-Рэйвен — к Бордену и парням. Может быть, они смогут что-нибудь придумать с Абрамом. У Бордена всегда рождались блестящие идеи. Но пока ехал по центральной улице, его захлестнули воспоминания. Он проезжал мимо давно и хорошо знакомых ему заведений: вот парикмахерская — он частенько бывал здесь со своим стариком; вот принадлежащий байкерам стриптиз-клуб — здесь Гас организовал для него первый приватный танец с какой-то рыженькой малышкой по имени Черри (а сама Черри умерла через год от передозировки); салон — здесь как-то раз один из ужинов закончился для них перестрелкой, когда владелец нагрел их на часть прибыли (это был первый раз, когда он столкнулся с насилием — четырнадцатилетний пацан, вооруженный пистолетом отца, который вручил ему оружие с напутствием «учись быть мужиком»). Хоук почувствовал тоску о прошлом. Он вовсе не планировал оставаться здесь. Обычно он появлялся в клубе и сразу уходил. И хотя было ясно, что с Абрамом нужно разобраться, Тайлер чем-то задела его за живое. Хоук чувствовал, что не хочет покидать ее, и не мог понять, что за эмоции его переполняют. Желание узнать ее лучше? Соблазн быть рядом с ней после того, как увидел обнаженной и прикасался в постели к ее киске? Или, может быть, из-за просьбы Юрия у него просто нахер крышу снесло? Он не знал точно, но думал об этом, неспешно проезжая по тихим окрестным улицам. Современный Норвич стал симпатичным маленьким городком. Он уже не был большой помойкой, хотя Хоук заметил, что южные окраины оккупированы бездомными, спящими в палатках на обочинах дороги. Хоук не знал, что побудило его остановить свой байк напротив мотеля, где вся его жизнь странным образом перевернулась. Это случилось той самой ночью, о которой он изо всех сил старался забыть, но она всплывала в его памяти всякий раз при мыслях о Тайлер. Откинувшись на сиденье мотоцикла, он глубоко вздохнул и взглянул на комнату, в которой умер Дэннис. Это была та самая ночь, когда он умолял Хоука позаботиться о Тайлер — прямо перед тем, как умер, захлебнувшись в собственной крови. Будь осторожен. Позаботься о ней. Я предполагал это. Я предполагал. Не доверяй. Не верь. Не… Не было ни одного дня, чтобы Хоук не думал об этих словах. Тайлер оказалась втянутой в его жизнь — насильно и без лишних обсуждений — но теперь он начал понимать, насколько прочно она вросла корнями в его мир. Поэтому-то он и не захотел видеть, как совсем недавно ее собирались из этого мира забрать. Глава 12 Тайлер Я проснулась в тишине с ощущением, что прошлая ночь осталась за тысячу километров отсюда. У меня возникла уверенность, что это мой разум выстроил стену из безрассудного желания, чтобы отгородить меня от крови и страха, который я испытала. В последний раз такое было, когда умер мой отец, и теперь я чувствую, что еще одно событие прячу в тот же ящик, который никогда не хочу открывать. Неважно, что сделал мой мозг, но это сработало, и я не хотела покидать свое состояние тихого умиротворения. В голове заметно прояснилось. Адреналин и напряжение вымылись из моих конечностей, и я ощущала себя обмякшей и безвольной. Некоторое время я плавала в полудреме, по-прежнему прижимаясь лицом к куртке Хоука. Хоук. Хоук отверг тебя. Это была первая четкая мысль, возникшая в моей голове, когда я наконец-то открыла глаза. Второй мыслью была: «Господи, чем ты думала, заставляя его так тебя трогать?» Внезапно возникло смущение. Я не знала, почему сделала это или почему жаждала прикосновений сильнее, чем когда-либо. Забравшись с головой под одеяло, я застонала. Как мне теперь смотреть ему в глаза? От такого легко не отделаешься. Какое-то время я лежала под одеялом — некая версия черной дыры, в которую мне можно залезть. А потом услышала звук распахнувшейся двери и приближающихся шагов. Тут же открыв глаза, я напряглась, гадая, уж не Хоук ли это? — Сладкая, ты проснулась? Напряжение рассеялось. Это был Джесс. — М-м-м-м, — простонала я в ответ. Кровать прогнулась, и он нырнул под одеяло рукой, нащупывая мое тело. — Ты в порядке? — спросил он, поглаживая мою обнаженную руку. — М-м-м-м, — промычала я, не в настроении разговаривать. — Ты сегодня собираешься вставать? — Зачем? — Тебя ждет работа, — мягко объяснил он. — Но ты можешь взять выходной. Я пойму. Просто хотел узнать, потому что собираюсь туда… — Я иду, — уже окрепшим голосом прервала его я. Я почувствовала, как он немного замешкался, а потом стащил с меня одеяло. Его голубые глаза встретились с моими — Господи, они были грустнее обычного. Волосы растрепаны, словно он только что встал с постели и пришел в мою комнату, как будто важнее меня для него ничего не было. На нем были только короткие черные шорты, а накачанная татуированная грудь демонстрировала пирсинг в сосках в нескольких сантиметрах от моего лица. Это было возбуждающее зрелище, но не вызывало того тепла внизу живота, как рядом с Хоуком. С выражением сомнения на лице Джесс взглянул на меня в упор. — Ты уверена? — спросил он, прикусывая пирсинг в губе. Я кивнула. — Буду готова через полчаса. Он кивнул. — Тогда я собираюсь и жду тебя на улице. Он встал и, медленно выходя из комнаты, оглянулся через плечо. — Если тебе до этого что-то понадобится, дай знать, — добавил он, после чего исчез. Обычное дело для Джесса — захотеть побыть здесь со мной, и мне стоило бы попросить его остаться, чтобы иметь возможность высказать всю тяжесть, осевшую в груди после прошлой ночи, но я не хотела грузить его этим. Он просто прикажет мне остаться, а клуб на данный момент — последнее место, где мне хотелось бы находиться. Мне нужна работа. Уйти в нее с головой и забыться. От всех этих мыслей меня отвлек совершенно некстати зазвонивший телефон. Я снова застонала, схватила его с тумбочки и открыла глаза, чтобы прочесть высветившееся на экране имя. Мама. Я нахмурилась и сбросила звонок. Через пять секунд телефон снова зазвонил. Господи, она не отвяжется. В этот раз я уже несколько дней уклонялась от нашего ежемесячного телефонного разговора, и, на самом деле, лучше покончить с этим сейчас. Злобно зыркнув на экран, я, наконец, ответила. — Алло? — Тайлер, это мама, — сказала она. Ее язык уже заплетался, хотя было… что, уже в восемь утра? — Да, мам, я так и поняла. Не знаю, зачем ты каждый раз озвучиваешь мне это. — На тот случай, если ты забудешь мой голос. — Поверь, твой голос невозможно забыть. Она не обратила внимания на мою резкость. — Ты не отвечала на мои звонки. — Я была занята. — Ну, я просто интересуюсь, когда ты сможешь приехать и познакомиться с Полом? — С кем? — С моей второй половинкой. Я познакомилась с ним в церкви. Тайлер, это тот единственный. — Ты ходишь в церковь? — У них бывают мероприятия с бесплатной выпечкой, а я обожаю кексы этой религиозной сучки из соседнего квартала. Здорово, что туда пускают всех подряд, правда? Нужно всего-навсего перекреститься, и они прощают мне все мои грехи. — Ты понимаешь, что это безнравственно? — На хрен нравственность. Ты лучше, чем кто-нибудь другой, знаешь, как мы жили. — Папа никогда не поперся бы в церковь и не крестился бы ради бесплатной булки.