— Иди назад, Тайлер. — Что ты имеешь в виду? — растерянно спросила я. — Ты не понимаешь, что делаешь, присоединяясь ко мне, — ответил он предостерегающим тоном. — Ты принимаешь мою, а не его сторону, а тебе прекрасно известно больное самолюбие Гектора. Поэтому хорошенько обдумай, что делаешь, прежде чем решишь, за чей стол садиться. Немного помедлив, я оглянулась через плечо. Естественно, Гектор с Джессом смотрели на меня, и их взгляд не выражал особого счастья. Здравый смысл убеждал меня идти к ним, чтобы лишний раз не раскачивать лодку, ведь, в любом случае, Хоук здесь только на время. Лучше не будить в них лиха, верно? Но потом я посмотрела на Хоука, и мое сердце чуть не взорвалось от мысли быть рядом с ним. Я ничего не могла с собой поделать. Поэтому схватила стоящий напротив стул и села. Когда моя задница плюхнулась на стул, Хоук спрятал улыбку за бутылкой. — Гектор это переживет, — сказала я, улыбаясь в ответ, но сохраняя серьезность во взгляде. Твою мать, что я наделала? Джонни заржал. — Хоук, это единственная женщина, способная вынести все тяготы клубной жизни. Хоук кивнул, задумчиво облизывая нижнюю губу. — Я начинаю понимать это. Как насчет принести ей пива, Гас? — Это запросто, — ответил Гас, отходя от стола. Ладно, начало обнадеживающее. Если не оглядываться, то можно сделать вид, что атмосфера довольно благожелательная. Вернулся Гас и протянул мне пиво. Я отхлебнула из бутылки и расслабилась. А чего волноваться? Парни не разговаривали, а Хоук все это время наблюдал за мной. Когда в дверях появились женщины, все в баре оживились и явно немного повеселели. Даже расстроенный Кирк переключился на мелькающие повсюду сиськи и, извинившись, отошел от стола. Какое-то время мы с Хоуком молчали, но он не переставал смотреть на меня. Такое внимание для меня было непривычным. В глубине души я чувствовала тепло и панику одновременно. Пока росла — еще до смерти моего отца — я из кожи вон лезла, чтобы привлечь его внимание, потому что, возглавляя клуб, он был постоянно занят и, как результат, у Хоука было по горло дел и девочек, вертящихся вокруг него, словно голодные котята. И, хотя девчонки и сейчас увивались за ним, выпрашивая частичку внимания, он не баловал их этим. Нет, он дарил его мне. Даже после вчерашнего жестокого, пробирающего до мозга костей отказа. — Тай, ты хоть понимаешь, что только что сделала? — неожиданно спросил он с задумчивым видом. — Ты только что сделала официальное заявление перед всеми. Подобный поступок повлечет за собой последствия. Скрывая свою неуверенность, я пожала плечами. — Все решено. Теперь я уже не могу просто встать и вернуться. Мой ответ не впечатлил его. — Просто будь осторожна, — сказал он мрачно. — И в следующий раз выбери своего Президента. — Именно это я и сделала, — пробормотала я и тут же прикусила язык. Он не шелохнулся, но его челюсти сжались. — Твою мать, Тайлер, не произноси вслух здесь подобной херни, ладно? — А я и не произносила. Это было сказано только тебе, — с легкой улыбкой я наклонилась вперед, — и в глубине души ты доволен, не так ли? Он поскреб зубами нижнюю губу. — Я вижу тебя насквозь, Тайлер. Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? Ты пытаешься меня спровоцировать. — Я просто хочу, чтобы ты понял — это то, чего тебе не хватает. — Зачем? Чтобы снова вернуть себе должность? — Технически она все еще твоя. Пока ты сидел, Гектор просто замещал тебя. Но официально никто не назначал его Президентом, и с тех пор клуб находится в подвешенном состоянии. Он усмехнулся. — Думаешь, что все знаешь, да? — Я столько лет наблюдала, Хоук. А когда никто не догадывается, что ты рядом, то и скрывать нечего. Поэтому да, я уверена, что знаю все. Хоук посмотрел на меня. — Пряталась под столами? — В шкафах тоже. — Много гадостей насмотрелась? — Одних только гадостей. Его лицо смягчилось, и при виде него мое сердце дрогнуло. Для меня загадка, как этот мужчина, еще вчера бывший мрачнее тучи, сегодня казался белым и пушистым. — Тогда расскажи мне о Гекторе, — сказал он, устремляя взгляд мимо меня в сторону брата. — Как он справляется с этой ролью? Будь откровенна. Я медленно покачала головой. — Он не справляется, Хоук. Он либо зверствует, либо не понимает, что надо делать. Гектор старается не показывать этого, но у него дрожат руки при вопросах о том, что делать в той или иной ситуации. — И как часто такая дрожь? Я нахмурилась. — Достаточно часто. — Хм, — Хоук с заинтересованным видом обдумывал мои слова. — Сегодня я узнал, что они теряют деньги. — Да. И много. Это все тараканы. Их главный — Даггард — постоянно ставит свои условия. Они все время требуют денег. — Кровососы. — О, да. Это выводит Гектора из себя, а Гас просто скармливает им большие суммы, но ведь это не выход из ситуации. — Ты права. — А как бы ты поступил? Он не стал уклоняться от ответа. — Замочил бы одного из них в качестве предупреждения остальным. — Это противоречит нашим правилам. — Старым правилам, — поправил он. — Поработав на Бордена, я понял, что страх — самое мощное оружие. Сильнее пистолетов и насилия. Страх — это инструмент, способный заставить замолчать целые толпы людей. В нашем случае город. Они боятся, но если Гектор в скором времени ничего не предпримет, банды восстанут и будут пытаться захватить улицы, а тараканам это только на руку. — Видимо, сейчас мы нуждаемся в тебе как никогда. — Кажется, этот корабль уплыл лет пять назад. С мечтательной улыбкой я заглянула ему в глаза и спросила: — Но ты скучаешь по этому, Хоук? — По роли Президента? — По той жизни, когда ты был Президентом. Он как-то странно взглянул на меня. — Зачем? Ты думаешь о том, чтобы уйти и увидеть, что есть за пределами клуба? — Господи, нет. Я не вижу себя нигде, кроме этого места. И не имею представления, с чего могла бы начать. Там… моя жизнь потеряла бы смысл. Его улыбка погасла, и до меня дошло, что я ляпнула. — Черт, Хоук, прости. Я не говорю, что твоя жизнь бесцельна… — Ты можешь говорить все, что хочешь, или все, что чувствуешь, — мягко прервал меня он. — Не надо подстраиваться под меня, ладно? Не глядя ему в глаза, я кивнула. А затем он сказал: — Я скучаю по этому, Тайлер. Да, врать не буду. Иногда мне чертовски этого не хватает, — в его голосе звучала боль.