Неизвестно было, будет Сиражутдинов переходить границу легально или тайно. Он ведь вполне мог воспользоваться лодочной переправой. Риск тут был небольшой. Главный вопрос здесь сводился к тому, чтобы заплатить азербайджанским пограничникам, если вдруг попадешься. Семипалатин не ведал, имеются у Рамазана Ахмедовича наличные деньги или нет. Ведь пластиковые банковские карточки уже перешли в карман к командиру взвода спецназа военной разведки. Правда, сам Сиражутдинов еще не мог этого знать, а Рагим Хасбулатов не настолько глуп, чтобы сообщать эмиру о том, что он обнаружил подземный ход. Банда постепенно смещалась в сторону горного цирка, шла относительно длинным, но довольно легким путем, к тому же выводящим ее сразу к входу. При этом задние джамааты тоже не слишком спешили, не наступали на пятки идущим впереди, словно не чувствовали опасности места, где они перед этим сконцентрировались. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Бандиты тоже понимали, что если бы над перевалом засела засада, то она начала бы обстрел раньше, когда вся банда находилась на месте, и ее можно было бы уничтожить без дальнейших проблем. А сейчас уже выставлять засаду было поздно. Передвижение взвода по траверсу могли бы заметить боевики передовых джамаатов, которые находились практически на одном уровне с задними, но из-за угла зрения имели больший сектор просмотра. Более того, догадайся сейчас кто-то в передних джамаатах посмотреть в бинокль, то этот умник мог бы увидеть пост, выставленный командиром волкодавов. Старший лейтенант Семипалатин понял это и приказал всем спрятаться. Не желал укрываться только подполковник Темиров. Он незаметно подкрался со спины к наблюдателю и так властно потребовал у него бинокль, что спецназовец не посмел ему отказать. Подполковник стоял на коленях, но при этом высоко поднимался над каменным бруствером и в бинокль рассматривал передние ряды бандитов. — Я приказал всем не высовываться! — прикрикнул на него командир взвода. — Старший лейтенант, знай свое место! — ответил Темиров. — Иначе я как старший по званию просто отстраню тебя от командования и сам буду руководить продолжением операции… — Подполковник внезапно замолчал. Семипалатин, тоже стоявший на коленях на полшага впереди Темирова, посмотрел через плечо. Он увидел, что старший сержант Колотушкин неслышно подобрался к менту и приставил глушитель своего автомата к его затылку. — Ну-ка, товарищ подполковник, попробуйте меня отстранить! — заявил старший лейтенант. — Во-первых, у вас нет таких полномочий. Ваше звание только служебное, в армии оно ничего не стоит. Во-вторых, мои солдаты просто не станут слушать команды человека, которого они, мягко говоря, не уважают. В-третьих, при первой же попытке узурпации власти я просто прикажу солдатам расстрелять вас. Они это сделают без всяких разговоров. Никто потом и не вспомнит, что был на свете такой подполковник, не пожалеет о вас. А тело ваше мы оставим шакалам. Их много в здешних горах. Им тоже надо чем-то кормиться. Хотя я могу вас даже не расстреливать, не тратить патроны. Я вас просто изобью. Или прикажу солдатам этим заняться. Они у меня специалисты в данном вопросе, скучают без занятий по рукопашному бою. Здесь, в боевых условиях, мы из-за недостатка времени вообще таковых не проводим, отдохнуть толком не успеваем. А солдатам хочется потренироваться. Ваш возраст им не будет помехой. — А звание? — спросил подполковник с вызовом и покосился себе за спину. Но старший сержант Колотушкин ствол от его затылка не убрал. — А где ваши погоны? — спросил старший лейтенант с усмешкой. — И вообще, почему мы должны верить, что какой-то мужик в кальсонах, которого мы одели в лохмотья, снятые с убитых боевиков, является подполковником полиции? Я не признаю за вами права на командование. — С моим званием даже бандиты считались. Ты же сам, старший лейтенант, это знаешь, — уже почти скромно попытался возразить Исрафил Надирович. — Так считались, что их главарь приказал старшему лейтенанту спецназа военной полиции, которого считал своим человеком, расстрелять вас, пустить пулю в лицо, чтобы никто не сумел опознать тело. Любой мой боец готов помочь в этом Рагиму Хасбулатову, да я и сам не откажусь. Хотя мы с удовольствием и кулаками можем сделать вас неузнаваемым. Спрятаться, я сказал! — командир взвода снова повысил голос. Он сделал это достаточно резко, для того чтобы его поняли. Темиров послушно залег за бруствер. Только после этого старший сержант Колотушкин убрал глушитель автомата от затылка офицера полиции. — Так-то оно лучше будет, товарищ подполковник, — сказал заместитель командира взвода. — Лежи и не рыпайся. Не то!.. Весомый кулак старшего сержанта оказался у самого носа мента и показался тому ничуть не менее весомым аргументом, чем ствол автомата. Подполковник Темиров, как и все нормальные люди, очень не хотел, чтобы его били. Банда удалилась. В бинокль было видно, как передовой разведывательный джамаат вошел в горный цирк и сразу за воротами рассыпался веером по окрестностям. Следом за ним, пригнувшись при входе, туда же вошли еще два человека, идущих отдельно. Это были эмир Сиражутдинов и Рагим Хасбулатов. За ними через некоторое время последовали другие боевики. Но взводу выступать было еще рано. Его могли заметить бандиты из замыкающих джамаатов. Бинокль явно показывал, что моджахеды, идущие последними, время от времени оборачивались, проверяли, что делается у них за спиной. Возможно, они просто смотрели, нет ли отстающих, при этом сами спешили, хотели побыстрее присоединиться к тем своим подельникам, которые держались впереди. Вместе не так страшно даже в чужом, таком опасном государстве, солдаты которого смогли уничтожить уже половину банды, а себя даже не обозначили. Бандиты привыкли везде чувствовать себя хозяевами жизни. И своей, и, что особенно их развращало, чужой. А здесь они просто терялись, не видя лица противника, который уничтожал их так настойчиво, что этим даже унижал. — Взвод, как самочувствие? Выспались все, кому можно было? Почти полтора часа отдыхали, — проговорил командир взвода. Он видел, что большинство бойцов взвода сразу после объявления привала устроились на отдых. Они уже более суток находились на ногах, почти все время провели в быстрых марш-бросках. Сон требовался всем, кроме самого командира, который уже переборол утомление, подступившее было к нему, и, как всегда бывает, на втором дыхании снова ощущал свежесть и бодрость. Разве что в ногах оставалась усталость, но Семипалатин по собственному опыту знал, что она пройдет с началом движения. Отдохнуть не удалось только тем бойцам, которые находились на постах. — Работаем! Не демонстрируем себя, потихоньку собираемся на перевале. Строимся по отделениям. Заложников оставляем на месте. Колотушкин! Выдели четыре человека на их охрану. У них два автомата есть. Шести стволов для защиты хватит. Темиров, быстро на место, к остальным! — снова прикрикнул старший лейтенант. Ментовский подполковник с опозданием почувствовал, что здесь у него нет ни авторитета, ни власти. Понять это он должен был бы еще после того, как командир взвода отобрал у него накладные на офисную технику и мебель. Этот тип, стараясь пригибаться как можно ниже к земле и камням, послушно заспешил к тому месту, где остались другие заложники. Сам перевал находился правее, был скрыт от наблюдателей бандитов скалами того же самого хребта, разорванного на две неравные части. Там, на перевале, можно было спокойно подготовиться к стремительному марш-броску в сторону горного цирка. Конечно, хорошо было бы дождаться ночной темноты, но до этого оставалось еще слишком много времени. Эмир мог обнаружить пропажу банковских карточек и вывести банду из горного цирка. Это место при отсутствии защиты в виде заложников становилось очень опасным. Сам старший лейтенант не выпускал бинокль из рук, то и дело поднимал окуляры к глазам, ожидал момента, когда последний бандитский джамаат скроется в проходе. На это ушло не более пяти минут, но командиру взвода показалось, что время вообще остановилось, боевики передвигаются непростительно медленно, словно понимают, что в цирке их ждет смерть, и не желают спешить на место своей будущей братской могилы. Но когда последние бандиты скрылись в проходе, старший лейтенант сразу же дал посту команду: — Смещаемся вправо, к перевалу. Остаемся невидимыми. Первый пост! Вы где? — Внизу. Со взводом, — ответил сержант Ничеухин. — Нормально. Мы идем. Семипалатин встал впереди строя, автомат для удобства взял в обе руки и приказал: — За мной, бегом марш! — Он первым рванулся вперед. Спецназовцы были приучены к передвижениям по какой угодно поверхности. На занятиях они много бегали и по шоссейной дороге, и по траве, и по камням. Никто нигде не спотыкался. Не случалось этого и здесь, на горной тропе. Бандиты протоптали ее основательно, словно и не старались свой путь скрыть. Но, может быть, они и в самом деле не стремились к этому. Не исключено было, что эмир их всех уже заранее похоронил, с собой был готов взять только самых надежных и проверенных, поэтому не давал команды идти аккуратно, россыпью. Боевики и без того двигались вразброд, но ступали как стадо слонов, не опасались оставлять следов. Но слоны большие, им некого бояться. А этим негодяям приходилось остерегаться волкодавов, идущих по их следу, которые уничтожили уже половину личного состава банды. Однако ломать себе голову вопросом, на который он не мог получить ответ, старший лейтенант Семипалатин тоже долго не пожелал. Он просто бежал, потом перешел на быстрый шаг, чувствуя по звуку хруста камней за спиной, что взвод последовал его примеру. Через пять минут, слегка восстановив дыхание, офицер снова побежал. Дистанция, на прохождение которой банда потратила уйму времени, была преодолена стремительно. Только на последнем участке пути, еще не достигнув заранее намеченного места, Семипалатин попытался поставить себя на место Сиражутдинова. Он подумал, что сам предпринял бы, возглавляя банду, и решил, что обязательно выставил бы сильную засаду сразу за входом. Определить ее тепловизор в состоянии даже днем, потому что человеческие тела всегда выделяют тепло. После завершения марш-броска командир взвода приказал всем залечь, вытащил бинокль и стал рассматривать вход. К своему удивлению, он обнаружил только пару человек сразу за ним. Эти люди спокойно сидели на камнях и покуривали. Однако дистанция до часовых была излишне большой даже для снайперской винтовки, не говоря уже об автомате. А сколько еще бандитов прячется за стеной цирка? — Колотушкин! — Я! — С двух сторон от входа по паре бойцов послать! Снять часовых! Заместитель командира взвода выбрал тех солдат, которые умели ползать быстрее других, и отправил их ко входу в горный цирк. Как и полагается, в правую сторону — левшей, в левую — правшей. Снова потянулось ожидание, и Семипалатину снова показалось, что время остановилось. Но солдаты-спецназовцы, не говоря уже об офицерах, обучены ползать с такой же скоростью, с какой обычный человек идет быстрым шагом по асфальтированному городскому тротуару. Командир взвода и его заместитель наблюдали за действиями бойцов в бинокли. Наконец они услышали в наушниках переговоры: — Левый, ты как? — Еще метров на пять могу приблизиться, если есть такая необходимость. — Ты приближайся. А мне оба боевика хорошо видны. Можно их положить. — Даже нужно, — сказал Семипалатин. — Работайте! А я потом загляну за вход. Наушники донесли две короткие очереди. Бинокль старшего лейтенанта показал, что оба часовых упали. — Я левый. Нахожусь рядом с проходом. Иду внутрь. Семипалатин выключил тепловизор, чтобы лучше видеть своих бойцов. Они были в перчатках и в масках под шлемами, поэтому прибор был не в состоянии уловить свечение их тел. Но обычная оптика помогла командиру взвода рассмотреть фигуры в камуфляже, которые легко шмыгнули в проход и осмотрелись. После этого один из бойцов высунулся наружу и сделал приглашающий знак бойцам, находящимся справа. Вторая пара разведчиков быстро оказалась рядом и проникла внутрь. — Товарищ старший лейтенант! Я правый. — Семипалатин узнал голос младшего сержанта Гвоздилина. — Нам бы сюда все третье отделение. Когда бандиты соберутся у выхода, мы сможем их изнутри атаковать. — Отставить! — строго сказал командир взвода. — Скоро бомбардировка начнется. Свои же вертолеты могут вас бомбами и ракетами завалить. Наша задача одна — никого наружу не выпустить. Правая пара — возвращайтесь. Левая до моей команды наблюдает на месте. Вдруг к часовым смена пожалует? Хотя еще рано вроде бы ее проводить, но кто знает их распорядок! — А мины можно выставить? — Сапер горел жаждой работы. — Что у тебя осталось? — МОН-50 и МОН-100. По одной. «Пятидесятку» я пониже на тропе поставлю. А сотку направлю прямо на выход. Мину на дереве расположу. На стволе. А растяжку поперек тропы установлю. Только вы ближе двухсот метров к проходу не приближайтесь. Старший лейтенант Семипалатин помнил, что зона поражения у мины МОН-100 составляет только сто шестьдесят метров. Еще сорок метров сапер берет на всякий случай, просто про запас. Но эти самые всякие случаи обычно приключаются не вовремя. Поэтому Игорь Витальевич проговорил: — Хорошо. Выставляй и сам с напарником возвращайся. Взвод, из камней возводим позицию. Бруствер с бойницами. По центру оборудуем огневую точку для «Корда», по флангам — для ручных пулеметов. Бойцы быстро взялись за работу. Больше всего для строительства бруствера подходили камни, имеющие кубическую или близкую к такой форму. Но в ход шли даже крупные округлые. Бруствер выкладывался в две линии на расстоянии в тридцать сантиметров одна от другой. В середину засыпались камни помельче и песок. Самой мощной, как ей и полагается, оказалась позиция для крупнокалиберного пулемета. Едва эта работа была закончена, командира взвода вызвал начальник штаба сводного отряда майор Лиговицкий.