Сиражутдинов тогда успел увести отряд через жилые дворы и прибрежные тугаи к реке, перейти которую было не сложно. Она была довольно широкой, но очень мелкой. За ней банда снова исчезла в густых зарослях, вышла на дорогу, миновала ее и углубилась в горы. Теперь уже даже волкодавам было весьма сложно найти какие-то следы на каменистой почве. Эмир ждал, что после нападения на село его базу федералы будут разыскивать с применением самых различных методов, с привлечением авиации, в том числе и беспилотной. Поэтому он запретил днем ходить по лагерю и выставил на высотах, окружающих горный цирк, наблюдателей с биноклями. Эти люди пару раз видели разведывательные вертолеты, но те пролетали далеко в стороне. Их экипажи никак не могли заметить базу. А вот этот взвод волкодавов прицепился и по частям уже уничтожил половину отряда. Командир этого подразделения умело избегал встреч со второй половиной. Он тоже, скорее всего, ждал, когда его противник разделится, эмир отправит кого-то на поиски продуктов питания, недостаток которых уже начинал сказываться серьезно. При этом Сиражутдинов отдавал себе полный отчет в том, что все отряды спецназа должны быть снабжены надежными системами связи, с помощью которых всегда можно запросить себе помощь. Она, скорее всего, будет оказана не живой силой, которая пройти через горы быстро не в состоянии, а авиацией, как постоянно бывало в Сирии. Но на этот случай эмир обезопасил и себя, и отряд. Он взял заложников и в случае угрозы бомбардировки готов был выставить их на самое открытое место, чтобы пилоты видели и стариков, и женщин, и детей. Кто решится посылать ракеты и сбрасывать мощные авиационные бомбы на беззащитных людей?! Рамазан Ахмедович хорошо понимал это и потому смело возвращался к себе на базу. Но даже если бомбардировка состоится и отряд погибнет, у эмира все равно оставался путь к спасению. Не зря же он отправил сюда, в Дагестан, группу уйгуров-землекопов. Подземный ход, вырытый ими, эмир Сиражутдинов уже проверял сам. Он прошел его от начала до конца, а потом и в обратную сторону, проверил крепежные балки, которые должны были выдержать сотрясение земли при бомбардировке базы. Чтобы не возникало разговоров в отряде, уйгуры ставили эти балки в последнюю очередь, когда подземный ход был готов. Они пилили деревья в лесу и заносили стволы в подземный ход. В тех местах, где протащить столб было невозможно из-за поворотов, землекопы специально увеличивали ширину коридора. При осмотре эмир наметил еще три места, где, на его взгляд, необходимо было поставить крепеж. Землекопы сделали это, а эмир приказал охранникам расстрелять их. Казнь была произведена за выходом из горного цирка, то есть за пределами базы. А когда охранники вернулись, эмир приказал Рагиму Хасбулатову задействовать свой джамаат и расстрелять их самих. По большому счету, следовало бы убрать и людей Рагима. Но делать этого не пришлось. Они и без того погибли, когда переносили продукты на базу. Только один Хасбулатов и сумел спастись, да и то лишь благодаря тому, что эмир приказал ему возвращаться на базу и не вступать в бой. А он, похоже, рвался в драку. Это было последнее свидание Рагима с эмиром. После этого Сиражутдинов приказал бывшему старшему прапорщику районного ОМОНа возглавить джамаат на базе, пока самого эмира там не будет, и оборонять ее, не позволить волкодавам проникнуть туда. И вот теперь Рагим шел навстречу эмиру. Он был один, спешил, почти бежал. Это значило, что на базе что-то произошло. «Скорее всего, спецназ опередил Рагима и добрался до базы раньше него, — решил Рамазан Ахмедович. — Это вселяет беспокойство, но не безнадежность. Сам факт разгрома базы ничего еще не решает». Когда до Хасбулатова оставалось около пятидесяти шагов, эмир встал в полный рост, шагнул вперед, но в тот же момент остановился, оглянулся и посмотрел на скалы, возвышающиеся над перевалом. Эмиру подумалось, что это очень удобное место, где можно расположить засаду и посадить снайпера. Но он тут же вспомнил, что уже стоял в полный рост чуть-чуть позади, представляя собой отличную мишень для снайпера. Но никто в него тогда не стрелял. Значит, и сейчас этого не произойдет. — Когда отряд подойдет сюда, пусть остановится и ждет моего приказа, — сказал эмир командиру разведывательного джамаата. — Я покажу, куда дальше двигаться. — Он замолчал и пошел навстречу Рагиму Хасбулатову. — Эмир, у нас несчастье. — Уже первыми своими словами бывший старший прапорщик районного ОМОНа подтвердил худшие опасения Сиражутдинова. — Ты можешь приказать меня расстрелять, но я не успел вовремя вернуться на базу, хотя шел предельно быстро. — Кто опередил тебя? В голосе эмира вроде бы совсем не было любопытства. У Рагима складывалось такое впечатление, что он заранее знал каждый его ответ. — Волкодавы. Они шли, видимо, прямым путем, а я — вкруговую, через незнакомые высокие перевалы. Много петлял, терял направление и снова находил его. Но я все же здешний уроженец, горец, поэтому в конце концов вышел правильно. — Понятно. Тебе трудно было успеть. Ты сам волкодавов видел? — Да, эмир. Видел, хотя и издали. Уже на самой базе. Я спрятался среди кустов и камней, чтобы меня не убили, и заметил их. — Сколько их было? — Целый взвод, эмир. Я не мог в одиночку драться с ними. У них у всех прицелы с тепловизорами. Поэтому кусты не смогли бы меня спрятать. — Ладно, я подумаю, как с тобой поступить, а пока рассказывай все по порядку. Ты пришел туда, и что было дальше? — Я пришел, эмир, и сразу догадался, что здесь что-то не так. — Как догадался? Что тебя смутило? — Голос Сиражутдинова вроде бы не предвещал Рагиму ничего хорошего. — Мы всегда держали двух часовых у входа. В этот раз их не было. — Но ведь часовые у нас обычно прячутся в кустах. Они вполне могли узнать тебя и пропустить. — Я сначала так и подумал, даже руку в приветствии поднял. Сам себя, как потом понял, успокоить пытался. Я прошел по спуску совсем немного, натолкнулся на шестерых мертвых моджахедов, тогда все и понял. Не знаю, чем их так жестоко раскромсали волкодавы, топорами или саблями. Я не видел у наших врагов ни того, ни другого. — Они обычно работают саперными лопатками. Очень остро их затачивают и используют вместо топоров. Такими лопатками можно даже хворост для костра нарубить. — Да, эмир, может быть. Я думаю, что в Сирии волкодавы тоже служили инструкторами. Мне говорили, что солдаты генерала Сухеля, командира дивизии тамошнего спецназа «Силы Тигра», саперными лопатками рубят как топорами, укладывают моджахедов направо и налево. Каждый удар — труп. Или инвалид, если успеет голову рукой прикрыть. Наверное, их русские инструкторы обучили. Не мешало бы и нашим парням это освоить. Наука, я думаю, не из самых сложных. Это не ядерная физика. — Да. И не нефтехимия, — вставил эмир в разговор свое мнение о сложных науках. — Ладно. Рассказывай дальше, а то отряд ждет. — Главарь банды обернулся и показал рукой на моджахедов. Они толпой собрались на перевале и стояли там так густо, что Рагим Хасбулатов невольно подумал, что хорошо было бы где-то вверху поставить тройку пулеметов и расстрелять весь отряд, которому некуда будет ни спрятаться, ни убежать. А он сам тем временем скрутил бы эмира. Однако вида о таких своих мыслях Рагим не подал, сказал только, меняя течение своих мыслей, чтобы случайно себя не выдать: — Волкодавы ушли. Освободили базу. Пусть отряд идет туда. — Ты уверен в этом? — Полностью, эмир. Я видел, как они выходили оттуда, дал им время отойти подальше и сам покинул базу. Но в какую сторону они двинулись, я не знаю. Было совсем темно. Я никого из волкодавов увидеть не смог. — Ты испугался? — сурово спросил эмир. — Да, эмир, — ответил Рагим и покорно склонил голову, признавая свою вину. — Мне было страшно умирать потому, что я не завершил то, что хотел сделать. Но обида была сильнее страха. — А что ты хотел сделать? — Я хотел уничтожить подполковника Темирова, думал заставить его просить прощения. — Он же, наверное, не раз видел тебя. Узнал? Как думаешь? — Видел, но не узнал. Только однажды, когда его заставили колоть дрова для кухни, я проходил мимо, и меня кто-то из наших людей окликнул по фамилии. Подполковник посмотрел на меня, и мне показалось, что в глазах у него мелькнуло напряжение. Но он все равно не узнал и не вспомнил. Но кто я был для него, в самом-то деле? Так, даже не враг. Просто человек, которого хочется мимоходом унизить. Я тоже хотел его унизить ответно, думал даже помочиться ему в лицо. Поэтому мне не хотелось умирать, не поквитавшись с ним. Если ты позволишь, эмир, то я обязательно сделаю это. — Я тебя понимаю, — сказал Рамазан Ахмедович и почти по-дружески приобнял Хасбулатова за плечо. — Меня когда-то тоже сильно унижал один человек, с которым мы вместе учились, были студентами одной группы. Нам с ним нравилась одна девушка. Он всегда старался унизить меня при ней. Я тоже мечтаю с ним расквитаться, как и ты со своим врагом, хочу отомстить за унижения, на которые тогда ответить не мог. Я был жалкий и слабосильный хлюпик-студент, а он — мастер спорта по борьбе, большой и сильный человек. Сейчас я эмир отряда, а он — крупный бизнесмен, владелец нескольких нефтеперерабатывающих заводов. Говорят, что без охраны даже в туалет не ходит. Боюсь, ему доложили о моем интересе к нему. Но я сначала разорю его, а потом буду унижать. Наша с ним общая любовь давно стала женой вообще постороннего человека, кажется, своего соседа, и матерью. Может быть, она уже и бабушка. Ее я тоже найду и заставлю смотреть на его унижение, как она когда-то глядела на мое. Молча, без всякой попытки заступиться или возразить, даже с интересом. Да, кстати, а что с заложниками? Рассказывай-ка дальше. — Я нашел прямо на тропе шестерых наших моджахедов, которых ты, эмир, отдал под мое командование, и понял, что если поищу около входа, то найду еще два тела. Волкодавы, скорее всего, застрелили их и затащили куда-нибудь в кусты, с глаз долой. У них все автоматы с глушителями. Поэтому выстрелов не слышал никто. Ни я, ни те шестеро бойцов, которых изрубили наши враги. Но я понимал, что тут должны быть еще как минимум два моджахеда, которые караулили заложников, поэтому сошел с тропы, стал спускаться по камням, среди кустов и деревьев. Направление я держал правильное, вышел напрямую к гротам как раз в тот момент, когда солдаты-волкодавы стояли строем, а заложники передавали им на руки детей, чтобы те их несли. Так, видимо, им командир приказал. Потом взвод вместе с заложниками двинулся к выходу. — Надо же, нежности какие! А сам командир где был? — Его я как раз и искал взглядом, но найти не мог. Потом он вышел из твоего, эмир, грота с мешком в руках, прошел мимо тела убитого часового, сел к костру. Стал бумаги просматривать и в огонь бросать. Потом и мешок туда же швырнул. Я сначала думал напасть хоть на него, если моего подполковника увели, но тут два солдата вернулись и встали за спиной командира с автоматами наперевес. Охраняли его. А потом они все трое быстро по тропинке к выходу двинулись. Как ушли, я сразу к часовому подскочил. Мне показалось, что он еще дышит. Но у него было прострелено сердце и горло перерезано. С такими ранениями не живут, и помочь ему я уже ничем не мог. Тогда я поспешил в грот, где мы заложников держали, подумал, что там часовой может быть еще жив. Но картина повторилась. Сперва пуля в сердце, а потом и нож в горло. Кто-то безжалостно часовых добивал. Я крови не боюсь, но головы врагам никогда не режу. Хотя кое-кому с удовольствием ножом пощекотал бы. — Этот твой лучший друг так и ходит в кальсонах? — Когда я его видел в последний раз, он был именно в них. Кальсоны белые, а сам он аж синий. Замерз, похоже, основательно. Было очень даже прохладно. — Что я тебе могу сказать на все это? Мне очень прискорбно, что уже второй джамаат, который я тебе отдаю под командование, гибнет, а ты остаешься цел. Боюсь, многие моджахеды не пожелают иметь тебя своим командиром. Я сам, конечно, человек нисколько не суеверный. Но давай оставим решение твоего вопроса на будущее. Я присмотрюсь к тебе получше, а там и решу. Но с Темировым тебе разобраться я помогу. Чем быстрее это удастся сделать, тем лучше. Но ты потом за это станешь моим должником, поможешь мне расквитаться с моим личным врагом. Договорились? — Договорились, эмир, — сказал Рагим Хасбулатов и просиял, чем сильно, кажется, обрадовал Рамазана Ахмедовича. Глава 18 Догонять банду командир взвода не собирался. Он сожалел, что сразу не выставил на наблюдательный пост все три пулемета. Но кто же знал, что банда именно здесь остановится, на том самом месте, где не было возможности ни убежать, ни спрятаться? Там просто негде было укрыться. Разве что в срочном порядке попытаться убежать за перевал, который только что был пройден. Но там поблизости находился первый пост с автоматчиком и снайпером. Попытка боевиков спастись не увенчалась бы успехом. Такая остановка банды говорила о том, что эмир не настолько опытен, чтобы видеть потенциально опасные места и вовремя принимать меры. А что тут можно было сделать? Сам старший лейтенант Семипалатин предпочел бы проводить взвод через это место быстро и в темноте. В светлое время суток он отправлял бы спецназовцев вперед по отделениям. Прошло одно, удалилось. Второе двинулось тем же манером, а за ним и третье. Или же предварительно следовало бы занять скалы, господствующие над перевалом, и проследить, чтобы противника не оказалось ни с одной из двух его сторон. В темноте сделать это помогут тепловизоры, стоящие на вооружении у спецназа ГРУ. Но главное было все же в том, что Сиражутдинов надолго оставил свою банду в положении, в котором она могла быть уничтожена, а сам отошел в сторону, причем достаточно далеко, туда, где можно было бы спрятаться от обстрела за скалами. Это могло говорить о том, что Рамазан Ахмедович готов спастись сам и бросить свою банду на погибель. Или же у эмира просто-напросто не хватало опыта боевых действий. Делать преждевременные выводы старший лейтенант Семипалатин не стал. Время покажет, что представляет собой этот эмир. Наконец-то Сиражутдинов выяснил что-то с Рагимом Хасбулатовым. Видимо, это произошло мирно, вполне спокойно. Эмир даже приобнял его за плечо и сделал знак своему передовому джамаату. Тот двинулся за ним вдогонку и вскоре уже обогнал и эмира, и старшего лейтенанта спецназа военной полиции, который для бандитов являлся только старшим прапорщиком районного ОМОНа, да и то бывшим таковым несколько лет назад. За передовым джамаатом, соблюдая прежнюю дистанцию, двинулись и остальные боевики. По сообщению майора Гадисова, в банде насчитывалось сорок девять телефонов, но Игорь Витальевич считал бандитов по головам. Набралось пятьдесят четыре человека. Значит, в банде именно столько стволов, не считая самого эмира. Это в два с лишним раза больше личного состава взвода спецназа военной разведки, который преследовал боевиков. Приплюсовывать в общее число врагов старшего лейтенанта спецназа военной полиции Семипалатин, конечно же, не стал. Даже если тому придется демонстрировать активность, то он стрелять в своих не будет. Не слишком сложно в момент стрельбы приподнять ствол и послать очередь над головами наступающих или же вести огонь слегка в сторону. Главное здесь, чтобы сами бойцы взвода вовремя определили старшего лейтенанта и не подстрелили его. А то ведь в пылу боя все бандиты на одно лицо. Тем более что у Хасбулатова и борода фактурная, соответствующая общей тенденции, и голова выбрита. Но Семипалатин все же надеялся, что военный полицейский не будет лезть в обоюдную перестрелку. Если такая возникнет, то он воспользуется советом командира взвода спецназа военной разведки и будет держаться ближе к эмиру. Это тем более важно, что можно упустить момент, когда Сиражутдинов решит воспользоваться подземным ходом и скрыться. Если он сам еще не решил, брать ему с собой Рагима или не брать, то может пожелать взять тогда, когда тот будет вертеться перед глазами. Прихватить его с собой эмир может пожелать еще и по той простой причине, что у Рагима уже есть опыт перехода российско-азербайджанской границы. Надо учитывать то обстоятельство, что пока еще неизвестно даже, где именно главарь банды планирует это сделать. Есть несколько переходных пунктов. Самый известный из них, так называемый Золотой мост, находится в селе Яраг-Казмаляр. В тысяча девятьсот девяносто шестом году там расположилась Восьмая погранзастава Дербентского погранотряда. Перед мостом был организован пункт пропуска. Такой же действовал и с обратной стороны. Название моста, не так давно отремонтированного, связано было с тем, что азербайджанские бандиты всех мастей собирали дань с грузовых машин, везущих овощи и фрукты в Россию по мосту через реку Самур. Для бандитов это было настоящее золотое дно, потому мост так и назвали.