– Оспин! – воскликнул раздосадованный Аррит Дори. И Салем Мик, бросив талмуд на стол передо мной, начал исступленно его листать. Нашел внушительную таблицу с точечными рисунками и пояснениями к ним, выудил из-за пазухи два листа со схожими, но более сложными схемами и предъявил их мне. – Вот эта от Аррита, а это моя! Видите, что написано?! – Нет. – «Верни долг, жмотина», – произнес тариец, ткнув пальцем в первый лист, – и «Не лез бы ты, шустрик», – мах рукой на второй. – И вы это прочитали на оспинах? Которые, судя по болезни, появились на… – я запнулась. – На паховой области, – помог мне Мик-шустрик и повторил: – Виновата ваш дух-хранитель рода. – С чего вы взяли? – Она снизу подписалась. Видите вот этот значок? Это ребусное сокращение от слова «хранитель»! – То есть Хран, – мрачно подвел черту молодой Дори-жмотина. Я посмотрела на тростиночку, она на меня. В следующий миг раздался щелчок, парни замерли, и мне строго сообщили демоническим голосом: – Извиняться не буду, снимать болячку – также. В настоящий момент Аррит проходит необходимый курс перевоспитания, а этого, – теперь уже черноглазая красавица мстительно ткнула пальцем в Мика, – я предупреждал. Он не послушался, пусть теперь пеняет на себя. – Прекрасное обоснование. Но мне-то что прикажешь делать после твоих посланий и ребусов? – Выкручиваться, – коварно улыбнулась хранитель рода. – Только этого Мика сильно не обижай, толковый малый, хоть, дурень, и не внял совету. Щелчок пальцев, к молодым тарийцам вернулась подвижность, а ко мне чувство подставы. Парни ждали вердикта, Хран – моего решения. Ушлый демоняка! – Итак, – подтолкнул меня Аррит Дори, – вы согласны принудить ее снять с меня художество из оспин? – И с меня, – добавил его товарищ по несчастью, вновь притянув к себе и спрятав в кармане листки со схемами. – Не совсем. – В ответ раздался слаженный стон парней, и я ехидно вопросила: – Скажите, раз уж у вас хватило ума прочитать эти оспины и поверить в послания, отчего не хватило смелости следовать им? Аррит Дори, вы долг вернули? – Ну я… – Тут он оперся на больную ногу, а не на костыль и показательно поморщился от боли. На жалость решил надавить, недотепа. – У него долгов свыше ста, – нетихо подсказала тростиночка. – Возвращать не спешит и даже не думал. – А вы, Салем Мик, вы все-таки полезли куда вас не просили? – обратилась я ко второму. – Так я же… – выдал молодой тариец сипло, – не хотел… – Вижу, – указала я на талмуд. Так не хотел, что записался в платную секцию библиотеки, о чем гласили печати на книжном корешке. – Что ж, если вы верите в оспины, то я – в справедливость посланий. Аррит Дори, я запрещаю вам обращаться за лечением к Хран или кому-либо еще до тех пор, пока вы не вернете все, что задолжали. – Но на это может уйти пять лет! – воскликнул Аррит, в то время как Мик лишь вздохнул. – Постарайтесь справиться за год, иначе к оспинам, уже по моему велению, добавится еще один малоприятный симптом. – Я твердо посмотрела на его сотоварища по несчастью. – Салем Мик, в желании угодить другу вы поступили опрометчиво и обвинили во вредительстве хранителя рода. По законам Тарии, лжесвидетельство отрабатывается годом в разведывательных отрядах… – Я взяла паузу, с удовольствием проследила за тем, как побледнел и взмок несчастный парень. На войну он не хотел. Еще бы! В рядах пушечного мяса мало кто выживал. – На первый раз я вас прощаю. – Услышала вздох облегчения и предупредила: – Но с этих пор вы мой должник. Тарийцы уходили на дрожащих ногах под печальное цоканье костыля, родственники Дори, что оставались в зале, проводили их изумленными взглядами, а затем в замешательстве воззрились на меня. – Кто следующий? – спросила я у тростиночки. – Судя по всему, никто из праздно ждущих. Ты только что сократила очередь раз в пять. – Почему? – Потому что Аррит был всеобщим любимцем и никогда нагоняя не получал. – Теперь ясно, откуда столько безнаказанной уверенности в тарийце. – Предлагаю отлучиться на обед, – продолжила хранитель рода, – за это время испуганные отсеются, а настойчивые пересмотрят собственные жалобы. Спорить не стала и с удовольствием провела время с Эванжелиной и все еще молчаливыми девочками. На обед подали перепелов, мясной штрудель, вкусный салат со странными рваными листьями, нежное суфле со смородиной и еще пять блюд, на которые я посягнуть не смогла, а сестры Инваго не посмотрели. Грустные, они несколько напрягали меня. – Что-то случилось? – Все хорошо, – ответила свекровушка. – Все замечательно, – поддержала ее хранитель рода. – Король отменил все зимние балы! – в один расстроенный голос признались девочки и всхлипнули, кто тихо, кто нарочито громко, глядя при этом на тростиночку. – Зимние торжества загублены навеки… – Теперь можно спокойно хоронить! – И это испортило ваш настрой? – не сдержала я удивления. Живы, здоровы, едят вкусности, спят в тепле, тяжелой работы не знают, да и работы вообще. Ни с грубостью, ни с насилием не сталкивались, за жизнь не боролись. Мое искреннее недоумение и непонимание их расстройства, видимо, слишком сильно отразилось в голосе. Молодые тарийки вскинулись, посмотрели с осуждением. – Я только-только прознала о любви лорда Форги к картам, три книги о них прочитала и брала уроки у бродячего из зеленого квартала! – поделилась своими проблемами Эмма, даже не заметив, как побледнела ее мать. – А я заказала новые платья и шляпки у мадам Варнавы… – опечалилась Мили и надула губки, – потратила весь месячный запас! – Весь? – Эванжелина, еще не пришедшая в себя от откровений старшей из дочерей, побледнела еще сильнее. – Миллиган, это же двадцать пять золотых. Бешеные деньги! Тут даже я подавилась. – Но, мама, на балах Его Величества я должна сверкать! – патетично ответила младшая и слезливо завершила: – Должна была, а теперь!.. Не найдя в нас благодарных слушателей, девушки слаженно поднялись из-за стола и немедленно удалились. – Хран, – мертвым голосом позвала свекровушка, – это правда, что они… Договорить она не смогла, вопрос повис в воздухе. – Энжи, я ничего не смогла сделать, – пролепетала тростиночка, накручивая на пальчик локон, выбившийся из косы. – После исчезновения Та… Инваго ты просила их ни в чем не ограничивать, поддерживать в любом начинании и только следить, чтоб они были здоровы и целы. – Поддерживать, да. Но не до такой же степени! Ходить в зеленый квартал к бродячему, тратить все средства на разовый выход в свет… Чего еще я о них не знаю? – Ничего. Это единственное, что они позволили себе в наше отсутствие и о чем пожалеют, как только я отправлю их в «Логово». – В «Логово»?! – Восклицание отразилось от стен, дрогнули стекла. – Конечно. – Тростиночка широко улыбнулась. – Здесь им больше делать нечего, балы отменены, галереи и ярмарки вот-вот закроются, а там изнывает от скуки Гаммира. – Изнывает? – переспросила Эванжелина. – Ты уверена? – Почти воет. Тороп запретил ей третировать помощниц и гонять детей. Поэтому она отчаянно пытается сбежать. Свекровушка восприняла все как шутку, я же взглянула на хранителя рода с вопросом. – Все хорошо, – заверила тростиночка и, к моему неудовольствию, благодушно напомнила: – А тебя все еще ждут. Количество жалобщиков после обеда действительно многократно уменьшилось, однако качественно жалобы не улучшило. Именно поэтому с наступлением ночи я из последних сил потребовала вернуть меня в «Логово». На что в ответ тростиночка кивнула и осталась на месте, прислушиваясь к чему-то с самым задумчивым лицом. – Хран? – позвала я через минуту, уже основательно сердясь на Горного. – Ты меня слышал? – Да-да… – И? – Погоди… Тут к тебе лезут по стене, – обрадовали меня и предложили погасить свет. Я подчинилась, после чего вернулась к черноглазой красавице и к вопросу: – Кто лезет и почему я не могу быть отправлена домой? – Лезет неизвестный. Он не принадлежит к нашему роду, а уйти ты не в силах, потому что он по твою душу. После приема жалоб на меня вполне могло обозлиться около двадцати человек. Златогривого будить не хотелось, Хран отыгрывал роль слабого духа ведьмы, так что согласно сценарию мне оставалось звать на помощь стражей, что стоят в дальнем конце коридора, либо защищаться самой. Второе предпочтительнее, все же ночь на дворе, зачем будить всех криками. – Значит, убийца, – вздохнула я и привычно потянулась за оружием. – Судя по выражению крайней обеспокоенности на лице, это проситель, – обрадовал меня демон в девичьем образе и вопросил, наблюдая за моими действиями: – Торика, ты решила сразить парня своей красотой? Не стоит. Иначе Инваго ему голову оторвет за один лишь взгляд на твое белье. – Я им не сверкала! – возмутилась я, опуская юбку. Спрятала иглы в рукаве и крепче перехватила кинжал. Выдохнула раз, другой. – Ну и где мой визитер? – Ммм… – нахмурилась тростиночка и с усмешкой произнесла: – Он передумал! Спускается… то есть. А! Ой… бедолага… хм! – Что? – Он уже на лужайке, – ответили мне, передернувшись всем телом. – Поскользнулся на парапете, приземлился на забор и кое-что отбил.