— Я оказалась в чужой стране, толком не зная языка, без денег и документов. Всё было у нового мужа, — Марина рассмеялась, но веселья в этом смехе не было. — Очень быстро я осознала, что живу в плену. Золотая клетка — очень точное название. Я могла свободно передвигаться по городу. Но за мной по пятам следовала охрана. У меня был телефон, но звонить по нему я могла лишь внутри страны. Знал бы ты, сколько раз я умоляла, сколько просила, сколько пыталась взять его измором, ультиматумами, хитростью… Ничего не выходило. Шли годы, я понимала, что ты растёшь и забываешь меня, — мать всхлипнула, и Филипп не выдержал. Он почувствовал, как слёзы снова потекли по щекам. Да что за день сегодня такой. Как ему всё это выдержать? Он порывисто обнял маму и стиснул её в объятиях. Как отец несколько часами раньше, так и он теперь хотел стать для неё защитой и опорой. — Что случилось? Как ты смогла уехать? — спросил Филипп, когда они вдвоём немного успокоились. — Мой муж умер, — холодно и довольно цинично произнесла Марина, и Фил понял, что вдова явно не скорбела над гробом. — На самом деле, когда я не смогла родить ему наследника, Эман ко мне охладел. Он завёл вторую жену, а меня оставил в качестве украшения. Как куклу. Совсем не такую сказку я рисовала себе, когда влюбилась. Какой же дурой я была. — Ты была очень молода, — Филипп вытер тыльной стороной ладони слёзы с лица матери. — Я тоже натворил много дичи, за которую теперь стыдно. — Но ты не бросал собственного ребёнка, — Марина покачала головой. — Поэтому я не ищу себе оправданий. Такому нет прощения. Я лишь хотела объяснить, почему не могла приехать и попробовать как-то наладить общение. Тем более, у тебя есть сестра. Возможно, с ней вы можете подружиться. — Сестра? — Филипп удивился. Нет, это логично и нормально, у его матери во второй браке тоже появился ребёнок. Фил не ревновал, скорее… обрадовался? — Как её зовут? Где она? — В отеле, с моим, — Марина замялась, — молодым человеком. — Мама, — Фил ахнул и рассмеялся. Его, кажется, наконец отпустило. — А ты времени даром не теряешь? — Это начальник охраны моего мужа, — мама смутилась. — Он помогал мне все эти годы. Мы долгое время дружили. Но в последние пару лет чувства перешли на другой уровень. Я долгие годы была вдовой при живом муже. Так что не чувствовала себя предательницей. Хотя бы здесь, — добавила она шёпотом. — А твою сестру зовут Эмине. Она очень похожа на тебя, особенно строптивым характером. Фил усмехнулся. Ему действительно хотелось познакомиться с ней. — Вы надолго в Россию? — Надеюсь, что навсегда, — Марина вздохнула. — Яман сейчас решает вопросы с бизнесом. Твой отец помогает нам. И, думаю, что в течение месяца мы точно переедем окончательно. В той стране меня ничего не держит. Я не жила плохо, но и свои хорошие воспоминания могу пересчитать по пальцам. — Спасибо, — Филипп выдохнул, окончательно освобождаясь от внутреннего напряжения. — Спасибо, что всё же приехала и рассказала мне. Это сковывало меня долгие годы, как бы я ни отрицал очевидное. Когда-то я малодушно считал, что лучше мне не знать правду, вдруг я просто тебе надоел. Но знаешь, даже если бы это было так, лучше знать. Пережить это и двигаться дальше. — Милый… — Всё нормально, мам. Вы с отцом были правы. Тогда, три недели назад, я действительно ещё не был готов к правде. Теперь же она помогла мне стать свободнее. — Не хочешь поделиться, что с тобой случилось за эти три недели? О каких отношениях сказал Рома? Филипп вздохнул. Что ж, кажется, пришло время выговориться и ему. * * * После выматывающего разговора с матерью Филипп на такси поехал к себе. Они проговорили несколько часов. Потом ещё и все вместе с отцом. Это было уже не так больно, скорее просто эмоционально. Но это действительно помогло Филиппу, кажется, впервые за долгие годы почувствовать себя цельной личностью. Да, его мать совершила ошибку в молодости. Доверилась чувствам, предала своего ребёнка. Но за все эти годы она сполна искупила вину. И Филипп был готов двигаться дальше, навёрстывать упущенное. Он был чертовски рад, что наконец-то вновь обрёл семью. А ещё после разговора с мамой Филипп понял, что за своё счастье надо бороться. Если Данила такой дундук, что из него реально нужно тянуть всё клещами, то Филипп возьмёт чёртовы клещи, поедет обратно в Тайгу и вытащит из Орлова всё наружу. Мама сказала, что в той стране её больше ничего не держит, поэтому ей некуда возвращаться. Но у Филиппа всё было совсем по-другому. Его держала там школа, тренерская работа, команда мальчишек, его держали там Лера, Макс, Никитич. Его держала там Тайга. И, конечно же, совершенно точно, стальными канатами его держал там Данила. Их последний разговор вышел корявым и неправильным. Он не был завершающим. Им определённо есть что обсудить. Поэтому Филипп намеревался вернуться. Но все его планы нарушил звонок в дверь рано утром. Как был, в одном белье, небритый и лохматый, он пошёл открывать. И если накануне Филипп действительно глупо ждал появления Данилы на пороге квартиры отца, то сейчас совершенно не ожидал увидеть его у себя дома. p.s. простите, обманула, хотела всё одним куском написать, но поняла, что эпилог получается очень большим)) так что самый главный разговор всё же завтра Глава 28 * * * Правильно говорят, всему своё время. Месяц назад Филипп был другим человеком. Он точно был не готов простить и понять свою мать. Но вчера смог это сделать. Пусть пока обида в душе до конца не рассеялась, да и вряд ли уйдёт совсем, но он был готов дать матери шанс, хотел общаться с сестрой, как минимум. Но и вчера Филипп был совсем не тем человеком, что сегодня. Ещё вчера он оставался недолюбленным, брошенным ребёнком, который стремился получить только своё «хочу». Наверное, в этом он пошёл характером в мать. Она оба были совсем не идеальными. Так какое право он имел осуждать её, если сам долгие годы отворачивался от отца, единственного человека, которому остался нужен. И, пожалуй, что вчера он был не готов простить Данилу. За то что смалодушничал, не удержал, дал уйти. И если бы Орлов появился прошлым вечером, кто знает, как всё повернулось бы. Но уже этим утром Филипп понимал, прощать Данилу не за что. Он, как и Филипп, имел право на сомнения, страхи, слабости. Но как же, чёрт возьми, сейчас было приятно видеть Орлова вовсе не таким каменно-непробиваемым как обычно. Как приятно было вообще видеть его на пороге своего дома, тут, в Москве. Ведь если не любовь заставила его нарушить пятилетний мораторий на возвращение в столицу, то что? Если не чувства привели его сюда, то что вообще тогда такое эти чувства? — Зайдёшь? — хриплым то ли со сна, то ли от волнения голосом спросил Филипп. Потому что сам Орлов так и стоял, пялясь на него, будто не виделись они целую вечность. Данила кивнул и прошёл в квартиру. Он осматривался, и Филу вдруг впервые в жизни стало неловко за то, где он живёт. Совершенно бездушное жилище, в котором не было ни капли его индивидуальности. Одни бабки. Да и те его отца. Жалкое зрелище. — Выпьешь что-нибудь? — к чему он вообще решил вести эту светскую беседу? Но на самом деле, несмотря на свои мысли, Филипп не собирался облегчать Даниле жизнь. Ему всё же хотелось услышать всё то, о чём он и сам догадался. Метафорические тиски, конечно, были под рукой, но пусть хотя бы попробует. — Разве что, для храбрости, — усмехнулся Данила. — Потому что собираюсь делать то, чего никогда в жизни ещё не делал. — А? — Филипп вскинул на него удивлённый взгляд. А Орлов, меж тем, приблизился и встал почти вплотную. — Даня… — Мне нужно многое тебе сказать, — Данила вздохнул. — Но, чёрт, я не умею. Не умею говорить всех этих слов, мне это тяжело. — Попробуй начать сначала, — Фил улыбнулся. Он чувствовал нервозность Орлова, и да, ему это немного льстило. Ладно, очень сильно льстило. — Тогда уж с конца, — Данила покачал головой. Он по-прежнему стоял рядом, Филипп даже чувствовал его запах, уже такой привычный и родной. — Мои люди наконец поймали заказчиков покушения на меня и брата. Кате, Карине, да и мне больше ничего не угрожает. — Ты поэтому при… — Тшш, — Орлов приложил палец к губам Филиппа. — Дай мне сказать. Это тяжело, но я должен сам. — Дождавшись согласного кивка, Данила продолжил: — Только узнал я это, уже когда приземлился в Москве. Я очень сильно рисковал, но понял, что просто не смогу. — Что не сможешь? — тихо, почти шёпотом спросил Фил. — Без тебя не смогу, — выдохнул Данила болезненно. — Ты появился в моей жизни абсолютно внезапно. Наглый, развязный, совершенно неуправляемый. Ты меня дико бесил, — Филипп ухмыльнулся от этих слов. — Но я с первого же дня почувствовал, что меня дико к тебе тянет. А теперь представь, я пять лет живу в глухой тайге, скрываясь от убийц своего брата, я уже больше пяти лет не чувствовал влечения ни к кому, думая, что все мои чувства атрофировались, а теперь появился ты, и меня так шандарахнуло, что в пору выть на луну. И при всём этом ты — сын моего друга. Как тебе? — Не хотел бы я оказаться на твоём месте, — усмехнулся Филипп, это был нервный смешок, потому что его всё ещё немного сковывало напряжение. Но он уже понимал, что всё хорошо, поэтому мог слегка расслабиться. — Видит Бог, я пытался тебя оттолкнуть, — Данила чуть слышно застонал. — Мне не нужны были лишние проблемы. Но ты чёртова заноза, от которой было никак не избавиться. И когда ты обвёл меня вокруг пальца, впутав Максима, у меня совсем сорвало крышу. Мне до сих пор стыдно за наш первый раз. Этому нет оправданий. Тшш, молчи, — он снова надавил пальцем на губы Филиппа, который дёрнулся возразить. — Нет этому оправданий. Я действовал импульсивно, зло. Я себе такого никогда в жизни не позволял. И тогда я понял, как сильно встрял. А тут ещё и ты начал меняться. Я ведь видел всё. Как ты оттаивал под своей коркой изо льда. Как ты становился человечнее, как боролся со своими страхами и проблемами. И это… это заставляло меня увязать в тебе всё сильнее. Но ты по-прежнему был сыном моего друга, а у меня по-прежнему имелась куча проблем. — Даня, — выдохнул Филипп от переполнявших его чувств. Ему так хотелось услышать всё это, но он оказался не готов. Так много чужих эмоций обрушилось на него за последние сутки. Сначала отец, потом мать, теперь… теперь его любимый человек. Если поначалу Фил забавлялся, то сейчас понял, что предательский ком снова подкатывал к горлу. Не хватало ещё разреветься теперь и перед Орловым. — Прости, я должен договорить, — Данила произнёс это и нахмурился. — Нет, просить прощения должен совсем за другое. За то, каким упёртым трусом и болваном был, да? — Ага, — фыркнул Филипп, у которого уже щипало в носу. — Не помешало бы. — Ты тоже был не подарок, — Орлов закатил глаза, за что получил тычок под рёбра. — Прости, я… Чёрт, это сложно. Я совсем не горжусь, что предложил тебе быть друзьями, но мне было сложно признать свои чувства даже перед самим собой. — А они есть? — Филипп едва ли дыхание не затаил, задавая этот вопрос. Он уже не боялся услышать отказ, но, наверное, ещё не мог до конца поверить. — У тебя есть чувства ко мне? — Какой же ты, — Данила цокнул языком. — Ни минуты терпения. Но именно такого тебя, порывистого, импульсивного, эмоционального, я и полюбил. — Блядь, — неожиданно для себя самого выругался Филипп. Он сжал переносицу и запрокинул голову назад, пытаясь остановить бегущие слёзы. — Дерьмо. Пиздец. — Признаться, немного не такой реакции я ожидал… — Да пошёл ты, — всхлипнул Филипп со смешком. — Сам сказал, я эмоциональный. — Можно тебя обнять? — Данила коснулся его плеч, притягивая к себе. Фил что-то промычал в ответ и прижался к нему. За прошедшие сутки его столько раз обнимали, сколько не случалось и за десять лет. Но всё же самые важные объятия случились сейчас. — Прости, что довёл ситуацию до предела. Я боролся со своими чувствами. Я не хотел, чтобы твоя жизнь, которую ты только-только начал налаживать, проходила под снайперским прицелом или в глухом, маленьком городке. А будучи рядом со мной, здесь или там, ты так или иначе подвергал бы себя опасности. — Почему ты решил за меня? — Филипп не то чтобы злился, но блядь, да, немного злился. — Почему не рассказал мне, почему отталкивал? — А если бы я тебе объяснил, но попросил уехать, что бы ты сделал? — с горькой усмешкой спросил Данила. — Остался бы, — вздохнул Ларин, признавая его правоту, но тут же сорвался, вспоминая свою обиду и боль: — Но это, чёрт возьми, всё равно было жестоко! Я думал, что я для тебя пустое место! Ты хотя бы представить можешь, каково мне было в ту ночь? — Тшш, маленький, — Данила прижал его к себе сильнее. — Прости меня, прости. Я знаю, что это было глупо. Но тогда я думал, что поступаю лучше для тебя. Когда утром я увидел, что ты ушёл, я чуть на стену не полез. Но считал, что так правильно. Думал, что ты сразу уедешь. Но нет. Ты остался, что ещё раз подтвердило то, как сильно ты изменился и вырос за эти недели. Я старался присматривать за тобой со стороны. Но на матче не выдержал. И снова вёл себя как придурок. Хотел сказать, что приеду за тобой сразу же, как только решу свои проблемы. Но подумал, а захочешь ли ты тогда ещё меня видеть? — Я бы послал тебя на хрен, если бы ты приехал только через месяц или год, — выдохнул Филипп. Его голос заглушался шеей Данилы, в которую он уткнулся лицом. — Но у тебя бы не было месяца или года. Я уже и так решил ехать обратно. Ещё до того, как ты явился. Весь такой красивый и печальный.