— Я не мог сказать. Альрик запретил. А он, если ты не в курсе, умеет читать мысли. — Это неважно, — устало произнесла я и потерла виски. — Все в прошлом. — Зачем ты вернулась? — глухо спросил он. — Не знаю, — честно призналась я. — По большей части из-за видения, наверное. Все же я не палач, Влад. Он повернулся снова и посмотрел недоверчиво. — Видения? — Ты слишком много питаешься. Настолько много, что Андрей уже не в состоянии прикрывать тебя. Так ведь? Он не ответил — смотрел на меня все так же прямо и пристально. — Игры с Мишелем тебя погубят. А вместе с тобой и Андрея. Со своей жизнью делай что хочешь, но своих друзей я подставлять не позволю. — Андрей согласен, что охотники — беспредельщики! — резко выдохнул Влад. — Да и не знает он обо всем. Все же он ясновидец в прошлом. — Охотники правят миром, смирись. Мы проиграли войну и должны признать новую власть. Ты сам так говорил, что изменилось? — Многое. Появились союзники. Планы. Знания. Охотники не так сильны, как кажутся. Я покачала головой. — Твои планы однажды тебя погубят, Влад Вермунд. — Тебе разве есть дело? Он горько усмехнулся, и у меня почему-то защемило в груди от этой усмешки. Знакомое чувство. Неправильное. Нужно было подольше побыть у сольвейгов — там все предельно ясно. И спокойно. — Есть, раз приехала сказать тебе лично. — Поля… — Влад сделал еще шаг ко мне, воздух сгустился, голова закружилась. Слишком много эмоций. Нужно домой, отдохнуть и подумать. Я выставила руки вперед, призывая его остановиться. — Это ничего не значит. Совсем. Я все еще атли, и сообщать о видениях — мой долг. Не уверена, что так будет и дальше, так что не дави на меня. — Хорошо, не буду. Надо же. Так сразу согласился. Не спорил, не пререкался. Возможно, стоило раньше уехать? — Что ты видела? — тихо спросил Влад. — Тебя в пыточной у Альрика. И Мишеля, руководящего процессом. Уверена, он мечтает, чтобы ты там оказался быстрее. Будешь питаться — там и закончишь. — Это все? Никаких опасностей для атли? Я помотала головой. — Хорошо. — Я домой. Устала. — Тебя отвезти? — Не стоит. Меня Глеб ждет. На улице было холодно, даже слишком. Мороз опалил щеки, и я подняла воротник, пряча под него уши. Ноги утопали в колючем, хрустящем снеге, отражающем по-летнему яркие звезды и полную луну. На выходе, у калитки меня ждал Дэн. Окинул насмешливым взглядом и сказал: — Думал, вы там на всю ночь застряли. Тут, между прочим, холодно… — Что ты здесь делаешь? — Я тревожно огляделась. — И где Глеб? — Я сказал, ты позвонишь ему позже. Ну и наврал, что я из сольвейгов — для таинственности. В какой-то мере так и есть. Видела бы ты его лицо… Я укоризненно покачала головой. — Что-то случилось? С Бартом беда? — С Бартом все окей, я только что от него, — бодро ответил Дэн. — Но он говорит, лучше тебе переждать некоторое время в защищенном доме. Из меня защитник не ахти, только кен зря расходовать. Могу с тобой перекантоваться пару дней, а потом мне нужно назад, к твоим. Они перебираются в более теплое место, так что… — Понимаю. Барт просто беспокоится или предупреждает? — Скорее второе. Говорит, предчувствие плохое. А его предчувствия редко обманывают. — Но как ты нашел меня? — Тренируюсь, — гордо улыбнулся он. — Чувствую тебя. Когда общаюсь с человеком долго, могу определить примерно, где он находится. Эти способности проявились недавно и неожиданно. — Он почесал затылок. — Правда, не всегда получается в нужное место телепортироваться. Вот сегодня занесло на трассу вообще, вон туда. — Дэн указал рукой в направлении дороги. — Хорошо, что такси заметил, а то заблудился бы тут в сугробах. — Хороший дар, — согласилась я и покосилась в сторону очага атли. — Но тебе нельзя… ну, знаешь… — Серьезно? — Дэн расхохотался. — Я всю жизнь только тем и занимаюсь, что прячу сольвейгов! Думаешь, буду трепаться о вашем источнике? — Извини… — смутилась я. Чего это, в самом деле, наезжаю, когда Дэн всего лишь хочет помочь? — А Барт прав — ты все еще атли, — усмехнулся он. — Во всем. Давай руку, я тут уже околел. Квартира на Достоевского тут же окутала теплом и запахом свежей выпечки. На кухне я нашла булочки — целую гору. Румяные, щедро посыпанные сахарной пудрой, они источали неприлично пьянящий аромат. Желудок тут же откликнулся недовольным урчанием. — Чаем угостишь? — подмигнул Дэн и тут же развалился на стуле. — Устал. Я включила чайник, достала заварник и набрала Глеба. — Ты дома? — спросила, когда он взял трубку. — В городе. У тебя все в порядке? Тот тип, что за тобой пришел, доверия не внушает. Я покосилась на Дэна, мирно уплетающего сдобу. Да уж, что-что, а еду ему точно доверить нельзя. — Он надежный, — заверила я Глеба. — Приедешь? Если поспешишь, успеешь на булочки. — Ты дома? То есть… — Он замялся. — Дома. На Достоевского. Приезжай. В общем, булочек мне не досталось. Ни одной. То, что не схомячил Дэн, Глеб съел в первые минуты после приезда. Он сначала косился на Дэна подозрительно, а затем, когда я опровергла тот факт, что он сольвейг, немного расслабился. Наверное, нас все побаивались, в том числе и Глеб. Меня-то он знал, а вот на счет остальных наверняка были сомнения. Конечно, когда можешь распоряжаться таким даром, как у меня, тебя явно начнут сторониться — мало ли что. Но Дэн удивительно располагал к себе, и я признала, что он действительно может быть милым, когда захочет. Ближе к ночи он удалился, предварительно трижды спросив, можно ли меня доверить Глебу. Будто я антикварная вещь, которую украдут, если снять сигнализацию и посадив ненадежного сторожа. После моих уверений он все же ушел, вернее, исчез, и мы остались с Глебом вдвоем. На душе было легко и спокойно. Никакие тайны больше не тяготили, обязанности не давили на мозг, а неопределенности не пугали. Все же хорошо, что я сказала Владу лично. Было трудно, конечно — видеть его, слушать, ощущать. Но я справилась и могу с уверенностью праздновать первую победу. Глеб много расспрашивал о том, как прошел разговор, настороженно вглядывался в лицо, но, видимо, не найдя на нем отчаяния и беспросветной тоски, расслабился. Пару раз ему звонила Катя, и он что-то долго объяснял ей, закрывшись в ванной. Едва проклюнувшиеся ростки угрызений совести я тщательно растоптала. Глеб взрослый и сам решит. А Катя глупая, если думает, что между нами с Глебом может что-то быть. Между нами уже есть — и намного больше, чем просто интрижка. Последующие несколько дней прошли в относительном спокойствии. Дэн наведывался часто, а звонил — еще чаще. Ответственно подошел к просьбе Барта, в общем. Насколько я поняла, он вообще к его просьбам относился весьма ответственно, а самого Барта чуть ли не боготворил. На следующий день ко мне зашли Кирилл с Леной. Лекарь атли долго обнимал меня и радовался, что я вернулась. Я даже смутилась. В первый день моего возвращения прием был не таким теплым. Кирилл хмурился и, почему-то смущаясь, рассказал, что Филипп тоже в Липецке. Словно бы назло Владу обосновался здесь, зарегистрировался у охотников, а сейчас живет в своей старой квартире. О племени бывшего жреца Кирилл знал мало, лишь то, что они казались нелюдимыми, забитыми и во всем слушались Филиппа. В общем, Макаров добился своего — во всем король. Меня навестили также Оля с Линой. Деторожденная, не глядя в глаза, тихо поинтересовалась, собираюсь ли я оставаться или все же уйду. Что ж, ее можно было понять — нарисовалась возможность, наконец, выделиться. Ведь ее дар не проснется, пока я атли. А без дара она просто хищная, потребляющая кен. Я не стала крыться, сказала, что еще не решила. Я действительно колебалась, хотя и призналась себе, что в Липецке чувствовала себя лучше. Не такой потерянной. Зависело ли это от источника силы атли или же просто сказывалось «лечение» Барта — сложно было сказать. Я просто жила. Через пару дней ко мне заявился Мирослав. С тортом. Огромным таким, шоколадным с розочками из взбитых сливок. Посмотрел виновато, сказал пару слов, впихнул меня в квартиру и заглушил возмущения грубой лестью. В общем, растопил мое сердце. Подлиза! Я опомниться не успела, как мы уже пили чай на кухне, а я уплетала злосчастный торт. Нужно поставить сигнализацию на дверь для желающих пронести сладкое. Чтоб не сбивали с толку, и я могла сохранить хоть какую-то твердость духа. Вождь альва просидел у меня ровно столько, чтобы я не успела припомнить ему подлость и предательство. Крепко расцеловал и обещал звонить. В общем, оставил после себя легкое недоумение. А потом я забила. Все же Мир ни при чем — он наверняка и понять-то ничего не успел, времени было мало. А Влад, когда хочет, может быть очень убедительным.