Эрик слушал внимательно, о чем-то сосредоточенно думал и на меня не смотрел. — Если его казнят, я просто умру! — прошептала я и уткнулась носом в теплую ткань серого свитера. Пальцы судорожно цеплялись за его рукава, и я подумала, что на самом деле все мы беззащитны перед новой системой. Охотники сильнее, и всегда так будет. Глупо было надеяться, что появление Эрика что-то изменит. Один хищный, пусть и сильнейший в мире, но всего лишь один из многих. К тому же скоро уйдет в кан… — Кто будет на суде? — глухо поинтересовался он. — Влад сказал, несколько древних и Альрик. Взгляд Эрика изменился — в нем появился странный огонек, и он кивнул. — Ты молчи. Говорить буду я. Обещай мне, Полина! От этого зависит жизнь Глеба. Лучше бы тебе вообще подождать здесь, но ты ведь не станешь, верно? — Обещаю, — дрожащим голосом уверила я. — Я буду молчать. — Хорошо. — Он кивнул, взял меня за руку, и мы шагнули внутрь. Словно ворота ада захлопнулись, и нас поглотило пропитанное холодной тишиной здание. Все, начиная с огромных пластиковых окон и оканчивая витиеватыми коридорами штаба охотников, казалось мне зловещим. Несколько раз мы останавливались, и Эрик прислушивался. Что он хотел услышать, я не знала, но мне было все равно. От того, что он скажет сейчас, зависела жизнь моего лучшего друга. В Глебе кровь скади, твердила я мысленно. Эрик не оставит его в беде. Мы подошли в высоким двустворчатым резным дверям зала заседаний, и я сглотнула. Знала, что увижу там, внутри. Что почувствую. Страх, отвращение, злость. Нужно собраться и верить. Верить Эрику. Я громко выдохнула и приготовилась. Эрик осторожно постучал и надавил на ручку двери. Первое, что я увидела — пыточное сооружение справа. И Глеба на нем — окровавленного и без сознания. Сердце на миг остановилось, а затем отчаянно забилось в груди. На глазах выступили слезы. Чтобы успокоиться, я перевела взгляд на охотников. Их было четверо — трое, включая Альрика и Мишеля, сидели на высоких резных креслах у противоположной стены. Кресел, к слову, там значительно поуменьшилось — их стало пять вместо двадцати. Третий охотник был мне знаком — именно он забирал нас с девчонками после битвы в доме атли. Древний и немногословный, а оттого почему-то кажущийся безумно опасным. Имени его я не знала, древние не обязаны представляться каким-то зверушкам. Но меня он явно узнал — скользнул заинтересованным взглядом и оживился. Мишель, наоборот, выглядел недовольным. Поджал губы и отвернулся. Что ж, я не к тебе пришла, придется потерпеть. Рядом с древними, в почтенном ожидании, с опущенной головой стоял неизвестный мне молодой охотник. Новый палач… Альрик улыбнулся и поднялся, и тут же непроизвольно всплыли в памяти нежеланные, тщательно затертые воспоминания. Азарт и радость от чужой беды. Безразличие к чужой смерти. Тонкий расчет и несомненный выигрыш при любом раскладе. Альрик тогда получил то, что хотел, и сейчас получит. Он сильнее. Даже Эрик стучит, зная, что за дверями Первозданный. Даже он сейчас будет юлить и хитрить. Стало противно. Сильные мира сего всегда побеждают, неважно, справедливы их решения или нет. Они получают желаемое любыми способами. Но именно от них сейчас зависит жизнь моего лучшего друга. Что же мне, молчать? Стерпеть обиду, проглотить, как горькую пилюлю? Только вот эти таблетки не лечат — лишь делают циничнее. Убивают веру в справедливость. В такие моменты понимаешь особый смысл выражения «кто сильнее, тот и прав». — Эрик! — лучезарно улыбнулся Альрик и шагнул к нам навстречу. — И Полина. Ну надо же! Глаза Первозданного горели предвкушением. Чего? Нашего несомненного поражения? Нового эксперимента? Бесспорно, такой хищный, как Эрик, его сильно интересовал. Что Первозданный рассчитывал получить от него? Тайные знания? Кен? Или же насытиться неизведанными эмоциями, которые Альрик сам уже не может испытывать? — Здравствуй, — спокойно ответил Эрик. На Мишеля и второго древнего даже не взглянул. — Скади, как же… — мечтательно закатил глаза Первозданный. — Древнейшие из древнейших. Продолжающие род Херсира. Мишель, а не многовато для тебя? Атли, альва, тот выскочка из хегни, как его там… Теперь вот и скади здесь. Четыре племени. Справишься? — Я их сюда не звал, — неприязненно ответил Мишель. — Сами приехали. — Здесь источник скади, — пояснил Эрик. — Но если для тебя это проблема, можешь взять себе в помощники еще одного смотрителя. — Вот еще! — вскинулся Мишель, и я вздрогнула. — Не много ли на себя берешь, хищный? Альрик поднял руку вверх, призывая своего слугу успокоиться. И почему мне пришло на ум именно это определение — слуга? А ведь, по сути, так и есть. Мишель лишь выполняет указания. И если Альрик сейчас прикажет отпустить Глеба, даже не посмеет ослушаться. Кажется, я начала понимать, что задумал Эрик. — Что привело тебя к нам сегодня, Эрик? — лукаво поинтересовался Первозданный. — Соскучился? Полину понять могу, но к скади суд никакого отношения не имеет. — Ошибаешься, — ни капли не смутившись, ответил Эрик. — В подсудимом кровь скади — ровно половина. Так что в отсутствии его вождя я имею право говорить за Глеба. — Вот как? Что ж, это будет даже интересно. Да вы не стойте, проходите и присаживайтесь. Места всем хватит. Улыбается, гад. Весело ему. В то время, как Глеб… как я… Эрик слегка сжал мою руку, и я подняла на него глаза. На меня он не смотрел — взгляд был прикован к Первозданному, но каким-то внутренним чутьем я поняла, что «молчи» относилось не только к произнесенным словам. Ну конечно, Альрик же мысли читает! Помню, Влад говорил там, у очага… Я попыталась абстрагироваться от мыслей. Совсем. Пока мы приближались к сидящим охотникам, рассматривала одежду палача. Черный свитер с высоким воротом, голубые джинсы. Брызги крови чуть выше бедра. Окровавленный нож… Стул показался мне невероятно твердым, общество охотников — недружелюбным. Но Эрик был рядом, и я так и не отпустила его руку. Он не пытался высвободиться — держал меня уверенно и крепко. — В чем его обвиняют? — Он кивнул на Глеба. — В похищении ясновидца, — спокойно ответил Альрик. — Вероника Малинина очень важна для нас, а этот хищный выпил ее — я лично нашел в нем остатки ее кена. — Одна из тех, кто восстанавливается, — с пониманием кивнул Эрик. — Ты же понимаешь, я не хочу разглашать эту информацию. Но да, Вероника — самородок. И такое преступление я не могу просто спустить с рук. Даже несмотря на протекцию Эрика Стейнмода. Мишель усмехнулся, а я сжала зубы от злости. Не думать, не говорить — что может быть проще? Сейчас это не казалось таким простым. — Я не протектор, просто хочу справедливости. Разве Вероника Малинина пострадала? Насколько я знаю, такие ясновидцы умеют за себя постоять, и с теми, кто их выпил, поступают довольно жестоко. Если он до сих пор жив и здоров, — Эрик взглянул на Глеба и поморщился, — можно сделать вывод, что Вероника не злилась. И если подключить логику, возникает вопрос: разве не правильнее было бы для девушки злиться на того, кто ее выпил и, тем более, похитил? — Что ты хочешь сказать, Эрик? — Не хочу никого обидеть, но, возможно, обвинитель подошел халатно к своей работе. Что говорит сама девушка? Вы нашли ее? — Именно этим мы и занимаемся, — недовольно буркнул Мишель. — Пытаемся выяснить. Вот сейчас Измайлов придет в себя и продолжим. Он скользнул по мне ненавидящим взглядом, и я поняла, что выражение «от ненависти до любви» очень даже правильное. Особенно, если прочесть его наоборот. Недолго же древний обо мне заботился — как только я начала действовать самостоятельно, теплые чувства быстро остыли. — Так ты обвинитель? — пренебрежительно спросил Эрик, даже не взглянув на Мишеля. — Согласен, Альрик, он не справится. Четыре племени хищных на твоем месте я бы не оставлял на попечение этого болвана. Мишель тут же покраснел, исполненный гневом, и хотел что-то ответить, но Альрик бросил на него предупреждающий взгляд и мило улыбнулся Эрику. — Думаю, не стоит поверхностно оценивать возможности моих людей. Обещаю, я лично проверю, как велось расследование, и виновные будут наказаны. — А до тех пор Глеб Измайлов будет висеть на дыбе? Что по вашим законам, суровым и справедливым, бывает за клевету? — Клевета, как и любая ложь Первозданному — тяжелое преступление. — Бред! — Мишель вскочил со своего места. — Ты не понимаешь, о чем говоришь, хищный! Он выпил ее и держал у себя. Уже тогда, когда мы с Марком приезжали к атли, я подозревал. Марк любил Веронику, он был в отчаянии… — В таком отчаянии, что чуть не убил меня! — резко выдохнула я, и Эрик сильно — до боли — сжал мою руку. Не сдержалась. Не смогла. Смотреть на Глеба, распятого и измученного, слушать елейный голос Альрика, вспоминать, что по его вине все мы — хищные — вынуждены пресмыкаться, было выше моих сил. — Именно, Кастелла, — издевательски усмехнулся Мишель. — Лично мне кажется странным, что в тот момент в комнате присутствовали лишь вы с Глебом. Не поэтому ли Марк не сдержался, что услышал, как вы обсуждаете Нику? Я будто в холодную воду провалилась. Не думать. Даже мысли не допустить. Если Альрик услышит, если… Облака, белые, пушистые. Голубое небо. Безмятежность. Я плыву, ничто не тревожит и больше не злит. Выдержать. Нужно выдержать это заседание. — Как представитель защиты я требую найти и допросить девушку, — стальным голосом произнес Эрик. — Она не обвиняемая, чтобы ее допрашивать! — Казалось, Мишель теряет последние остатки самообладания. Сыграет ли это нам на руку или поможет утопить нас и Глеба окончательно? Я не знала. Плавала в белых облаках воображения и молчала. Казалось, даже забыла, как дышать. — Я больше чем уверен — похищения не было, — спокойно продолжал Эрик. — Физического вреда Глеб девушке не причинил. Не вижу смысла травмировать его. Если Вероника захочет, пусть сама его накажет. Ведь именно так вы используете подобных ясновидцев, верно? Охотники молчали. Даже притихший палач, смиренно ожидающий приказа продолжать пытки, поднял голову и с удивлением смотрел на Эрика. Как же, ведь он посмел таким тоном разговаривать не только со смотрителем города, но и с самим Альриком. Наверняка, не каждый день удается наблюдать такое шоу. — У меня есть другая теория, — в абсолютной тишине, омрачаемой лишь моим прерывистым дыханием, продолжал Эрик. — Марк торговал Вероникой. А что, отличное вложение. Приемлемое для тех хищных, кто не хочет далеко ехать. Что уж скрывать, нам всем нужно питаться, и мы питаемся. Как можем. Насколько позволяют ваши законы. Появление в городе такого рода пищи бесспорно привлекло многих. Марк на правах помощника смотрителя продавал ее кен. Больше чем уверен, что тебя, Альрик, они забыли поставить в известность. Что ж, бывает. Еще одна оплошность. — Да как ты смеешь?! — прошипел Мишель и снова вскочил в этот раз его лицо было белее снега — то ли от негодования, то ли от страха. Интересно, что сделает Альрик, если эта сторона правды раскроется? — Закон о клевете распространяется и на тебя! — Я говорю, что думаю, и мне бояться нечего. Или считаешь, должность смотрителя дает тебе право поступать незаконно? Продавать ясновидцев, шантажом заставлять хищных отрекаться от племени? — Мммм, как интересно. — Альрик подался вперед, сложил руки под подбородком и с энтузиазмом кивнул: — Продолжай. Эрик тепло посмотрел на меня и сказал: — Скажи, смотритель, глядя в лицо своему Первозданному, что Полина больше не атли не по твоей вине. Скажи это, и я отрекусь от вышесказанного и даже приму любое наказание за дерзость, которое Альрик посчитает нужным. Первозданный посмотрел на меня теперь уже серьезно, прищурился, и я почувствовала легкое, едва заметное давление на жилу. Затем он повернулся к Мишелю, и веселость из его голоса исчезла полностью. — Полина — не атли? — холодно спросил он. — С каких пор? Поясни. — Понятия не имею, о чем говорит этот хищный, — пробормотал Мишель и опустил глаза в пол. — Если хищный отрекается, это его право. Охотники не лезут.