Он верил в меня. Всегда. И, несмотря на то, что ушел, оставил уютный теплый кокон, в который я влезла. В нем можно не бояться — плакать. Оплакивать… А потом этот звук — из внешнего мира. Кокон идет трещинами, лопается, распадается на части. И мира много — слишком — жестокого, злого. Я не хочу обратно, не хочу… без него. Но это всего лишь телефон. Глеб звонит. Его фото расплывается в кляксообразных каплях, тут же принявшихся поливать сенсорный экран. Я отклонила звонок. Не то, чтобы не хотела его слышать. Не знала, что сказать. Телефон испортится, нужно убрать. И последнее, что увидела — голубые цифры на черном экране. Полдвенадцатого. Через полчаса новый день… Двадцать третье июня. — Тебе больно? — спросил Глеб в другом — реальном уже мире. Я кивнула, стирая со щек слезы. На ковре в гостиной атли. В мягком свете вечерних ламп. А потом невольно потянулась рукой к груди — где билось, вырывалось, ныло испуганное сердце. — Больно. Глава 21. Спички и мосты Их не было уже два часа. Два длинных, нескончаемых часа. Сколько времени прошло в хельзе? По моим неумелым подсчетам около месяца. Месяц — это много. За месяц может случиться что угодно. Я поймала себя на том, что кусаю ногти. Голова раскалывалась, не помогла таблетка, которую дал Глеб. От видений об Эрике всегда сильно болит голова, но обычно он рядом, теплая ладонь ложится на лоб, и шепот в ухо прогоняет боль. Сейчас к боли примешивалась тревога. Она нарастала комом и множилась каждую секунду, становясь невыносимой. Рождала страшные мысли и питала панику. А еще я думала о видении. О мокрой земле. О шелесте ливневых капель. О тающем следе портала… Знала, что конец близок, но чтобы настолько… Чуть больше месяца. Лето будет одиноким для меня. И больше не место для «когда-нибудь», осталось только «когда». Четкая дата. Четкое время. Все, как хотел Эрик. Я приникла к окну, Глеб — к другому. Почему нам казалось, что нужно ждать их с улицы? Не знаю. Я смотрела на гладкую плитку у крыльца, освещаемую сиреневым светом. Чуть поодаль стояла машина Эрика. — Они вернутся, — произнесла тихо, не сразу осознавая, что говорю вслух. — Вернутся оба. Подбадривала себя, хотя в глубине души понимала: случиться может всякое. В какой-то мере виновна в этом буду я. — Вернутся, — подала голос Даша. — Если не убьют друг друга. Если Эрик не убьет… — И замолчала. Казалось, сама испугалась произнесенных слов. Даша была бледна, как мел. Сцепила руки в замок и сунула между коленей. Она волновалась не меньше меня. — Что за глупости, — возразил Глеб. — Он не станет. Не станет. Если не разозлится настолько, что не сможет себя контролировать. Но Эрик всегда умеет. Он знает, зачем пошел в хельзу, и что только Влад сможет вывести его обратно. Все будет хорошо. Они вернутся. Оба. — Там что-то… — Глеб замолчал, указывая рукой на подъездной путь. Прямо посреди дорожки, обрамленной двумя вереницами аккуратно остриженных кустов, открылся портал. Я бросилась к двери, Даша — за мной. Я смотрела только вперед — туда, где из переплетающихся серых нитей вышел человек. Портал вскипел, рванулся наружу сизыми сполохами и погас. Виски прострелило новым приступом боли, и я невольно зажмурилась — теперь уже от ужаса. Никогда не бывает идеально. Жизнь — не полотно, на котором ты можешь нарисовать что угодно. Она вовсе не должна подчиняться твоим желаниям. Знала ведь, что так будет, чувствовала еще тогда, когда они ушли. Утешала себя пустыми надеждами, успокаивала, и что в итоге? Глеб предупреждал, и не раз, но я не слушала. Оглохла от счастья, не смотрела по сторонам. И вот, к чему это привело. Влад тяжело дышал. Его одежда — вернее, то, что считалось одеждой в хельзе — была изорвана и испачкана грязью. Он и сам был испачкан, а еще в крови. Ею измазались рукава широкой рубахи из плотного сукна, кровь присохла извилистой струйкой от виска до шеи, скрываясь где-то за воротом. Кровь — всегда плохо. Значит, что-то случилось. Что-то плохое… А потом он поднял на меня глаза. — Где Эрик? — хрипло спросила я и замолчала. Даша сжала мое плечо, словно ища во мне поддержки. Странно, ведь мы никогда особо не ладили. Наверное, она тоже испугалась. Ей вообще несладко пришлось: когда лучший друг и брат ссорятся, невольно приходится принимать чью-то сторону. Но несмотря на то, кого ты поддержишь, всегда будет больно за того, другого. Влад приближался медленно, и с каждым его шагом в груди все леденело, обрастало инеем, словно организм пытался таким образом побороть огромную лавину отчаяния, готовую ворваться внутрь. Он не мертв. Он не… Он… — Где Эрик? — повторила я уже громче, и голос сорвался на крик. — Получил, что заслужил, — прошипел Влад и прошел мимо. Даже не остановился. Я посмотрела на Дашу. Побледнела. Неужели тоже верит… Во что, Полина? В то, что Эрика Стейнмода можно убить? Он не бессмертен, к сожалению. Защитница скади сорвалась с места и рванула в дом — следом за Владом, а я осталась стоять на месте, ноги словно приморозило к полу. Глеб осторожно обнял за плечи, а я пыталась поверить в то, что Эрик не вернулся. Неужели все закончится вот так? И не будет ничего, даже прощания? По плечам растекалось тяжелой, вязкой смолой ощущение непоправимости. Нет, нельзя просто так стоять — нужно выяснить. У меня для этого масса способов, и самый простой — переспросить. Снова. Я не верила, что Влад убил Эрика. Не потому, что не стал бы — банально не хватило бы сил и знаний. Скорее всего, поцапались. И он ушел. А Эрика оставил в хельзе. Я развернулась и вошла в дом. Влад все еще был в гостиной. Шептался у лестницы с Дашей, и она гладила его по плечу. И лицо защитницы вовсе не выражало скорби, скорее сочувствие, что подтвердило мои догадки. Я подошла и сложила руки на груди. Не уверена, что получилось смотреть грозно, но я очень старалась. — Что произошло в хельзе? — Что произошло? — нарочито тихо ответил Влад. — Съехал с катушек твой Эрик. — И ты бросил его там? Одного? — Слушай, Полина, я очень хорошо к тебе отношусь и все такое, но сейчас лучше… не подходи. — Он развернулся и быстрым шагом отправился наверх, а я снова осталась стоять посреди гостиной, как идиотка. Бегать теперь за ним, что ли? Или подождать, пока отойдет? Впрочем, это здесь час-другой ничего не решает, а в наполненной опасностями хельзе — очень даже. А Эрик сейчас там, один… Я перевела взгляд на Дашу в поисках поддержки, но получила лишь упрек. — А чего ты ждала? Чего я ждала? Серьезно? Например, того, что взрослый мужчина не будет вести себя, как ребенок, у которого отобрали игрушку. Но Даше, похоже, ответ был не нужен, она поднялась вслед за Владом. Утешать пошла, конечно. Погладит по головке, сменит подгузник, споет колыбельную.