– Да, – жестко сказал Адвик, глядя на нее в упор. Его лицо внезапно исказилось, словно от боли. – Он был моим сыном, Белка. Единственным сыном, которого я десять лет искал по всему Интарису, а нашел здесь. В Серых пределах. – Что?! – неслышно прошептала Гончая, во все глаза рассматривая парня, которому едва стукнуло двадцать пять. – Аддику едва исполнилось двадцать! Он сам сказал, он не мог обмануть! – Неужели думаешь, ты одна не стареешь? И неужели считаешь, что на Лиаре не найдется мага, у которого можно купить эликсир долголетия? Глупая девочка! Не думай, что я не знаю твоей тайны! Понятия не имею, как и где ты его достала, но когда-то и у меня были средства на него. Она широко распахнула глаза. – Ты… – Мне больше полувека, если тебе интересно, – зло прищурился Адвик, с удовлетворением глядя на ее потрясенное лицо. – Пятьдесят три, если точнее, так что на самом деле я старше даже нашего воеводы. Я принял эликсир в двадцать три, но до сих пор, как видишь, неплохо выгляжу. Меня много помотало по свету. Я всегда был бродягой, Белка. И не мог усидеть дома больше месяца даже тогда, когда узнал, что на далеком севере у меня родился сын. Я долго откладывал этот день, выжидал, когда мальчишка станет старше и сможет меня понять. Нашел и для него способ остаться таким же молодым, как и я когда-то, хотя денег не всегда хватало даже на хлеб и воду, но кровь перворожденных в смеси с порошком из костей хмеры, пропитанных соком храмовника и слюной карадума, творит чудеса. А деньги всегда можно украсть. Или убить кого побогаче. Я потратил много времени, чтобы накопить достаточную сумму, а когда нашел подходящего мага и отыскал старый дом в богом забытом городе, оказалось, что мальчишка решил стать Стражем и ушел в Серые пределы! И вот я прибыл за ним сюда, взял его след, добрался до заставы… Белка угрюмо насупилась: пояснять что-либо стало излишне. – В его смерти не было моей вины. Он хотел лишь меня напугать, но не удержался на шпиле. Даже Велимир не смог его спасти. – Может быть, – усмехнулся Адвик. – Но я не только поэтому выпросил у светлого твою жизнь. Видит бог, он хотел бы сделать это сам, но поклялся, что не тронет тебя. И такая цена за смерть сына меня вполне устроит. – Что? Решил со мной позабавиться? – презрительно усмехнулась Гончая. – Почему нет? Ты всегда мне нравилась, и мне интересно, каково это – попробовать такую недотрогу, как ты. – Смотри слюнями только не захлебнись! Аркан сально улыбнулся, нашарил что-то на поясе и, зайдя за спину, резким движением набросил Белке на шею удавку. Гончая дернулась, захрипела, но вырваться не смогла. Тончайшая нить из знаменитого гномьего аконита глубоко врезалась в кожу, пережала важные жилы, но спустя пару секунд чуть ослабла. – Как видишь, я подготовился, – довольно улыбнулся Адвик. – Аркан, держи ее, пока я перетяну веревки! Да хорошо держи, чтобы не дернулась! У нее хватит силы, чтобы уложить нас обоих, но через аконит не переступить даже ей. – Уверен, что справишься? – Да. Только придуши немного, чтобы не брыкалась. Аркан пожал плечами и затянул удавку, отчего Белка пошатнулась и обмякла. Его напарник, убедившись, что она потеряла сознание, споро развязал путы, завел безвольно повисшие руки за спину, накрепко стянул. Да так, что плечи жестоко вывернулись в суставах, а под доспехом проступила маленькая грудь. Затем ловко распутал ноги, расстегнул заклепки на лодыжках, безжалостно вспорол таким же ножом из аконита чешую питона и умело связал лодыжки. Незаметно перевел дух (ох, как опасно играть с этой дикой кошкой!), упруго поднялся, после чего кивнул Аркану и уже гораздо спокойнее принялся стаскивать остальное. – Ну вот, а ты говорил, не получится. Главное, в глаза ей долго не смотреть, – пробормотал Адвик, ловко управляясь с чужой одеждой. Он стремительно расстегнул крохотные заклепки на поясе, прошелся по бокам, что-то нажал, куда-то надавил, где-то надрезал. После чего потянул образовавшиеся лоскуты и оставил обвисшую на руках Аркана Гончую почти раздетой. – Прекрасно. Полдела сделано. Таррэн бешено выдохнул сквозь намертво сомкнутые губы. Если бы мог, то вырвал бы проклятую розу с корнем, насквозь бы протащил через себя ее колючие ветви, но увы – Танарис знал, как обездвижить даже его могучее тело. И теперь Таррэн мог только беззвучно рычать и в бессильной ярости смотреть, как два похотливых урода деловито ощупывают беспомощную жертву. Белка неожиданно вздрогнула и, придя в себя, выгнулась всем телом. – Тихи, тихо, девочка, – покровительственно похлопал ее по обнажившемуся плечу Адвик, снимая остатки черной чешуи с лодыжек, голеней и бедер. При виде белоснежной кожи сочно причмокнул и, облизнувшись, потянул отрезанные лоскуты уже с живота. Под его жадными руками мелькнули причудливые узоры, небольшая крепкая грудь, изящная шея, красивые руки… Адвик удовлетворенно улыбнулся и отступил на шаг, чтобы вдоволь налюбоваться. – Хороша девка! Таррэн глухо застонал, искренне ненавидя себя за эту унизительную беспомощность. За то, что не может прыгнуть и свернуть этим уродам шеи. За эльфийскую кровавую розу, что до сих пор скользила холодной змеей по его телу, в клочья разрывая кожу и вспарывая мышцы, из которых, подобно вампиру, вытягивала все соки. Но даже сейчас, когда в глазах темнело от боли, а из горла вырывался лишь сдавленный хрип, он не мог не восхищаться Белкой. Казалось, он никогда не видел ее прежде. Не знал, что бывает такая ослепительная женская красота. Не подозревал, что хоть кто-то мог соперничать с несомненным превосходством женщин его расы, но Белка действительно была совершенной. Ее тело будто вылепил из белого мрамора гениальный скульптор. Каждую черточку, каждый изгиб, от тонких лодыжек до гневно раздувающихся ноздрей и бешено горящих глаз, в которых сверкала бездна ненависти. Изящные голени, переходящие в стройные бедра совершенно умопомрачительной формы. Гибкая талия, на которой так естественно смотрелись бы мужские руки. Восхитительно тонкая шея, бархатная кожа. А сверху, накрывая все это великолепие роскошным покрывалом, сиял безупречно выверенный, нанесенный с поразительной точностью рисунок. Алая нить, причудливо вплетенная в белоснежный мрамор. Эльфийская кровь, пропитавшая эту дивную кожу и навечно оставившая там глубокий след. Он тянулся, как и предполагал Таррэн, от кончиков пальцев на правой кисти, через плечи, волнующую своими формами грудь, вниз, на живот, где складывался в невероятно сложный узор из полукружий, колец, крохотных листьев и изумительной формы бутонов, над которыми, как капельки росы, виднелись едва заметные черточки рун. Затем плавно спускался на левое бедро, колено, голень и только у левой лодыжки обрывался неоконченной линией, в которой знающий безошибочно разглядел бы начатое когда-то, но так и не нанесенное имя – имя ее повелителя и господина, которому предназначалась эта невероятная красота. Талларен илле Л’аэртэ. Вот только вместо полного имени там блистали алыми огнями лишь две первые буквы: палач действительно не успел закончить. Он сделал Белку совершенной, неотразимой. И она даже сейчас не казалась обнаженной, потому что придуманный им рисунок, превративший женское тело в настоящее произведение искусства, укрывал ее стыдливым брачным покровом. Но в то же время безумно манил, просто умолял к себе прикоснуться – легко, с трепетом, с восторгом. Как гурман пригубляет драгоценное вино, как страстный коллекционер проводит дрожащими пальцами по внезапно обретенному сокровищу, так же хотелось прикоснуться и к ней. Всем своим существом. Лишь для того, чтобы больше никогда не отпускать. Закрыть собой, защитить. А эти нелюди, эти похотливые твари собирались осквернить такое чудо. Хотели разрушить хрупкую гармонию, загубить волшебную мелодию тела. Они хотели ее уничтожить. «Убью! – свирепо подумал Таррэн. – Попробую призвать «Огонь жизни», а там будь что будет!» Белка, поймав его взгляд, на мгновение замерла и вдруг прекратила вырываться. А потом неожиданно выпрямилась, словно позволяя Стражу вдоволь насладиться открывшимся зрелищем, и с поразительным хладнокровием осведомилась: – Ну как, нравится? Аркан не отказал себе в удовольствии обхватить ее одной рукой за талию, притянув к собственному, едва заметно напрягшемуся телу. Адвик восхищенно прищелкнул языком. – Да-а-а… Знал я, куда руки тянул! Оно действительно того стоило! – Хочешь меня? – неестественно ровно спросила Белка, пристально изучая его лицо холодными голубыми глазами. – Тогда я предлагаю сделку. – Какую? – Уберите отсюда темного, и я не буду сопротивляться. – Что такое?! – У обоих мужчин брови взлетели высоко вверх. – Моя покорность в обмен на этого урода. Идет? – сухо повторила Гончая, и на ее щеках загуляли желваки. – Я все сделаю. На все соглашусь. Но я не желаю, чтобы какой-то нелюдь получал от этого удовольствие. Аркан поперхнулся. Неужели согласится? Позволит им творить что вздумается и даже не станет вырываться?! Покорная, послушная, сдавшаяся на их милость? – Заманчиво, – наконец признал и Адвик. – Но, к сожалению, невыполнимо: я слишком хорошо тебя изучил, чтобы поверить, что ты смиришься с поражением. Лучше я немного повожусь, чем останусь без головы. – Тогда хоть глаза ему завяжите. – Зачем? – жарко выдохнул ей на ухо Аркан. – Пускай смотрит. Нам не жалко. Или он уже успел тебя оприходовать? А что? Одни, наедине, в темноте подземелий, а он весьма недурен… Да, Белка? Ты его тоже приласкала? А сколько их было раньше? Скольких ты уже соблазнила? – Ни одного. – Неужели? Такая красивая, такая сочная, мягкая… – По ее груди скользнули жадные пальцы, а дыхание за спиной стало прерывистым. – Торк! Адвик, хватит тянуть! Я не хочу смотреть, как ты получаешь удовольствие в одиночку! – Уберите от меня темного! – вдруг во весь голос рявкнула Белка, при этом сверкнув глазами так, что качнувшийся навстречу Адвик нерешительно замер. Показалось на миг, что там засветились нехорошие зеленые огни, подозрительно похожие на бешеные зрачки Траш, и это заставило его занервничать. – Пусть отвернется! Сделайте что хотите, только пускай… пускай не видит! У нее голос едва не сорвался, пальцы скрючились, словно когти, а на лице вдруг проступила такая ненависть, что Адвик даже задумался. – Адвик, клянусь, что не стану сопротивляться! Слышишь?! Только убери его от меня! Я все сделаю! Все, что захочешь! Только не здесь, не рядом с ним, чтобы больше никогда… Меня никто раньше не касался, понял? Ни один человек до тебя! Только раз… всего лишь раз… такой же нелюдь… Отвернись, урод ушастый! И глаза свои поганые закрой! Выжгите их! Выбейте! Выколите! Пусть он навсегда перестанет видеть хоть что-либо! Всех их ненавижу! Гончая внезапно содрогнулась всем телом и глухо застонала. – Уберите… я и так слишком долго терпела, но теперь… не могу больше. Они сделали меня такой. Они изрезали мне всю кожу, потому что это якобы смотрится красиво. Мне восемь лет было, когда один из этих уродов ко мне прикоснулся, восемь! Он убил мою сестру! Он едва не убил меня! Я не могу быть рядом с этим… чудовищем! Уберите… что угодно, только не снова! Она обессиленно обмякла и уронила голову. – Ого, – неприлично присвистнул Аркан, не позволяя ей упасть. – Кажись, наша красавица не врет? Адвик озадаченно покосился на потемневшее лицо эльфа, поймал его отчаянный взгляд и понял: правда. Она не притворялась и действительно ненавидела его всей душой. Он медленно покачал головой: – Прости, дорогая, но ему еще рано умирать. Танарис не хотел, чтобы это случилось слишком быстро, а я не настолько обезумел, чтобы вставать на пути перворожденных. Даже ради тебя. На ее глазах неожиданно заблестели слезы, которых никто и никогда из Стражей в жизни не видел. Она всегда сдерживалась, всегда терпела. Но такого позора просто не могла вынести: близость эльфа превратила ее из суровой Гончей в измученную, убитую прошлым девчонку, на все готовую ради того, чтобы давний кошмар никогда не повторился. – Уберите его… ради бога, пусть отвернется… пусть сдохнет, только бы больше не смотрел… пожалуйста… Адвик, я тебя умоляю! Адвик пожевал губами, еще раз оглянулся на эльфа, перевел взгляд на давящуюся рыданиями девушку, переглянулся с напарником. После чего быстро отошел и вдруг со всего маха пнул неподвижного темного по лицу. Рукой погнушался – много чести. Поэтому пнул, чем получилось, – тяжелым, подбитым стальными пластинами сапогом, стараясь как можно сильнее разбить губы. Таррэн только вздрогнул и уронил голову, а молодой предатель вопросительно обернулся. – Так достаточно? – Да, спасибо, – облегченно вздохнула Белка. – А теперь дайте встать… нет, я сама… мне больше ничего не надо. Только дайте вздохнуть поглубже, и я ваша. – Не вздумай делать глупости! Мы за тобой следим! – Не буду, – покорно кивнула она. – Я помню, как ты кидаешь ножи. А с такого расстояния даже мне не увернуться, так что не волнуйся: умирать в мои планы сегодня не входит. – Умница. – Адвик сделал незаметный знак, и Аркан неохотно разжал руки, медленно отступая на шаг, а затем осторожно обогнул ее по широкой дуге. – У тебя ровно три секунды. Они неторопливо разошлись в стороны, оставив хрипло дышащую девушку в одиночестве. Связанную, беспомощную, обнаженную, с бессильно катящимися по щекам слезами, с намертво связанными запястьями и лодыжками. Веревки не ослабить, не порвать. А еще – дрожащую от холода и грядущего позора, на который только что обрекла себя сама. Адвик нетерпеливо сбросил куртку и деловито потянулся к ремню брюк. А Белка вскинула залитое слезами лицо к равнодушным небесам. Пару раз глубоко вздохнула. Затем легонько повела плечами, позволяя остаткам чешуйчатой брони с тихим шелестом соскользнуть на траву, и осталась перед мужчинами полностью обнаженной. После чего открыла ядовито-зеленые глаза и медленно повернулась к ним спиной. – Я готова…