– За что он должен тебя простить? – За ошибку, о который ты уже знаешь, – печально улыбнулся повелитель. – Память рода – странная вещь. Порой она выдает разрозненные отрывки чужих воспоминаний, а иногда позволяет увидеть целую жизнь того, кто ушел навсегда. На самом деле в ней есть все – от момента рождения до самой нашей смерти, каждый жест, каждый вздох и каждое произнесенное слово… но открывается она лишь тому, кто познал истинную природу нашего дара. Тому, кто овладел им целиком. Не знаю, почему Изиар оставил после себя именно такое наследие, но это факт – любой мужчина нашего рода способен увидеть то, что происходило с остальными. Правда, насколько мне известно, ты пока единственный, кого это коснулось в полной мере, раз знаешь так много о прошлом. Потому-то я и уверен, что ты можешь творить гораздо лучший огонь, чем показал сегодня. Потому-то и пытался тебя разозлить. – Глупая была идея, – насупился юный маг, и владыка снова вздохнул. – Наверное, ты прав. – Я знаю. Но у меня есть еще один вопрос. Не возражаешь? – Нет, – слегка подобрался Тирриниэль. – Что именно тебя интересует? Тир глубоко вздохнул, недолго поколебался, но потом, будто ныряя в холодную воду, коротко выдохнул: – Талларен… Темный владыка до боли сжал челюсти. – Я хочу знать, – с видимым усилием заставил себя продолжить Тир, – почему ты позволил… почему не остановил его, когда мог это сделать? Ради чего пострадали невинные? Почему ты вообще разрешил это? И как вышло, что твой сын остался безнаказанным? Тирриниэль на мгновение замер, но юный маг смотрел требовательно, серьезно, без ярости, но и без всякой жалости. Смотрел так, как когда-то смотрел на него младший сын – до того, как проклял этот дом и срубил свою ветвь на священном ясене. Как сказать ему правду? Как признаться, что совершил страшную ошибку, посчитав себя выше создателя? Как объяснить, что, желая жизни своему вымирающему народу, пошел на сделку с собственной совестью? Легко пошел, чего скрывать, хоть и не испытывал потом удовольствия от сделанного. Ни радости, ни удовлетворения – ничего. Лишь болезненное любопытство пополам с затаенной надеждой: а вдруг? Но как быть теперь? Как сказать о том, что сожалеешь? Как дать понять, что сознаешь вину, но понимаешь, что уже ничего не исправить? Как убедить хотя бы себя в том, что иногда правителям приходится делать не то, что хочется, а то, что необходимо? Не для собственной прихоти, а ради будущего целой расы? Ведь тогда стоял именно вопрос выживания, Лабиринт требовал новых жертв… «Да, выживание, – размышлял владыка. – Сейчас даже бессмертные эльфы постигли полное значение этого страшного слова. Боролись, как умели, пытались что-то изменить и исправить, но все равно не смогли. Теперь же единственная наша надежда – это ты, мальчик с ясными глазами и чистым сердцем. Именно тебя мы ждали столько веков. Ради твоего появления на свет решились на небывалое и… так страшно проиграли. Но все же не до конца. Потому что, пока ты здесь, мы еще живем, надеемся и ждем своего часа. Если тебя не будет, всех нас ждет неминуемая смерть. А мы ведь тоже не хотим умирать… Правда, второй раз такую цену за выживание мы платить совсем не готовы. Точнее, я не готов и поэтому принял решение: я больше не стану заставлять тебя делать то, что должен. Не стану повторять ошибки и идти на очередную сделку с собственной совестью. Я больше не стану изображать создателя и творить то, что никогда не может быть сотворено насильно. Я приму судьбу так, как было предначертано, но перед этим хочу исправить то, что успел натворить. Хотя бы с твоей помощью, мальчик. Если, конечно, ты подаришь мне эту возможность. Не будет больше предательства и обмана. Все честно, как и хотел когда-то мой непокорный сын. Теперь все честно: остались только ты и я…» Царственный эльф слегка пошатнулся, отрываясь от невеселых дум, и запоздало осознал, что слишком долго молчит, так и не ответив на заданный вопрос. Что все еще неподвижно стоит под сенью могучих ясеней и упорно пытается признаться, но отчего-то не может. Только неотрывно смотрит в удивительно ярко горящие глаза юного мага, из которых стремительно рвутся наружу изумрудные вихри и где дико пылает янтарный пожар истинного, незаметно призванного «Огня жизни». Владыка Л’аэртэ вздрогнул. – Тир, что ты?.. Юноша внезапно покачнулся, а затем охнул, схватившись за голову, и упал на колени. После чего медленно завалился на бок и невидяще уставился на далекие кроны священных деревьев Иллиарэль илле Даэри, сердца священной рощи, куда разрешено входить только владыке и хранителям. Раздавленный, потрясенный и едва не убитый внезапно ворвавшимся в разум… единением?! Владыка Л’аэртэ ахнул, но все признаки были налицо: неестественная бледность, расширенные зрачки, неподвижный взгляд, тонкие и почти прозрачные нити умело наложенных уз… невозможно! Это же настоящее, полноценное, поразительно ловко осуществленное единение! Точнее, давно задуманный и умело воплощенный план, ради которого упрямый мальчишка и согласился на эту торкову учебу! Тирриниэль торопливо проверил резерв внука и в отчаянии прикусил губу: он был почти пуст. Юный гений, в спешке творя свою сумасшедшую аферу, исчерпал себя до дна, пытаясь вырвать из чужой памяти тяжело давшееся признание. Один на один против мощнейшей защиты долгоживущего повелителя. Ее даже опытному магу нелегко было преодолеть, а этого гения и вовсе едва не убило. Лишь в самый последний момент мальчик сумел удержаться, да и то с трудом. Даже сейчас он опасно качался на грани безумия и все еще не смел отступить от разверзшейся перед ним пропасти. Или… быть может, он просто не умел этого делать?! От последней мысли Тирриниэль стремительно побледнел: конечно же! Откуда ему уметь, если мальчик всего пару дней как научился пользоваться огнем?! – Бездна… Да что же ты творишь, безумец?! – Владыка эльфов внутренне содрогнулся и, коснувшись иссохшей рукой груди внука, мгновенно понял: плохо дело. – Торк! Не вздумай уходить! Слушай меня, вернись… вернись, мальчик, и позволь мне тебе помочь! Тебе еще рано туда, ты нужен здесь! Тир, ты мне нужен! Всем нам! Но от Тира нет ответа. Похоже, мальчик просто не слышит. Или слышит, но не верит. А насильно его не вернешь – сопротивляется, неразумный, недоверчивый эльфенок. Ненавидит, похоже, и потому отстраняется, не замечая, что достиг опасной черты. Слишком непримирим. Слишком горд. О Бездна! Как… ну как его убедить?! Тирриниэль с силой сжал виски, дико страшась опоздать, но не видя способа исправить происходящее. А затем крепко зажмурился, чуть ли не впервые в жизни истово молясь создателю, чтобы помог принять правильное решение, и… вдруг наткнулся пальцами на что-то металлическое. Мгновение постаревший владыка неверяще ощупывал тяжелый золотой обруч на собственной голове, после чего внезапно посветлел лицом, без колебаний сдернул венец, а потом вложил его в безвольную, похолодевшую ладонь Тира. – Вот. Возьми, мальчик, это поможет! Снова нет ответа. Ни вздоха, ни движения, ни крохотного проблеска в широко распахнутых глазах. – Тир! Ну же, доверься же хоть немного! Не отталкивай меня, мальчик. Ты слишком слаб, чтобы бороться самостоятельно. Возьми! Пожалуйста… – Владыка до крови прикусил губу, лихорадочно ища выход, а потом встрепенулся. – Тебя ждет Милле! Ты помнишь ее?! Милле здесь, совсем рядом, и она расстроится, если ты погибнешь! Вернись хотя бы ради нее! Милле… Родное имя сделало свое дело: юноша очень медленно и неохотно, но все же сжал руку в кулак. После чего прерывисто вздохнул, ощущая, как отступает от него молчаливая пропасть. Машинально коснулся хранящейся в изящном амулете силы, бездумно вобрав ее в себя, и только тогда перестал походить наконец на оживший труп. А вскоре сумел открыть глаза и со странным выражением посмотрел на искаженное неподдельным ужасом лицо владыки. Тирриниэль утер дрожащей рукой выступившую на лбу испарину. – Хвала создателю: живой. Тир… ну ты даешь! Полноценное единение… и так рано… Сумасшедший! Ну, пришел в себя, горе мое? – Не у-ве-рен… – хрипло прошептал Тир, судорожно хватая ртом густой и тягучий, как мед, воздух. – Вот уж не думал, что у тебя голова такая дурная… как же трещит теперь… ох, до чего ж погано… – Ничего, скоро отпустит, – устало выдохнул владыка, неловко присев прямо на землю и все еще утирая влажное от пота лицо. – Ты молодой, сильный. Первый раз всегда тяжело. Да и роща поможет. Потерпи немного. – Первый раз, говоришь? – со стоном приподнялся Тир, одной рукой придерживая затылок, который ломился от боли, а второй протягивая повелителю спасительный обруч. – На, забирай свою железку. Кажется, я и без нее слишком много хватанул. Торк, ты не мог думать немного потише?! Тирриниэль тяжело вздохнул. Вот и решилась его проблема сама собой: кто бы мог подумать, что этот самородок сумеет вызвать его на полноценное единение? Одной лишь силой воли! С ходу, хотя обычно для этого нужны годы практики! Нет, все-таки удивительный мальчик. Способный, действительно уникальный. И ведь давно готовился, эльфеныш! Просто время выбирал, усыплял бдительность, заставил отвлечься, расслабиться, увел мысль в нужную ему сторону… К’саш! Но какой же все-таки молодец! Ох, как ловко обвел вокруг пальца! – Сам дурак… – измученно простонал Тир, неуверенно принимая вертикальное положение. – Хватит думать о чем ни попадя: я еще не совсем отошел. – Ну что? Все прочитал, ловкач? – скрывая смущение, усмехнулся владыка Темного леса. – Скажи спасибо, что не спалило тебя на месте, умник, а то остались бы мы без наследника. Тир, неприязненно на него покосившись, заметно помрачнел. – Нет, не все. Но многое. Особенно то, чего предпочел бы никогда не видеть. – Теперь ты меня ненавидишь? Тир только вздохнул. – Если честно… не знаю. – Что значит, не знаешь?! – неподдельно изумился владыка. – Ты только что считал меня, как книгу, походя обманул и ловко обставил, хотя этим немногие могут похвастаться. Увидел то, что я не хотел бы раскрывать даже перед смертью, и все еще не можешь разобраться, хочешь ты меня прибить после этого или нет?! – Не знаю, – угрюмо повторил юный эльф, сердито сверкая глазами. – Не решил еще. – Вот нахал! – неожиданно расхохотался Тирриниэль, пряча за неуместным весельем неимоверное облегчение. – Выпотрошил меня, как малолетнего юнца! Опозорил перед предками! И еще осмеливаешься огрызаться! – Прямо как ты! – Возможно, – все еще смеясь, согласился эльф. – Вся наша порода такая, начиная с самого Изиара. Так откуда ты узнал про единение? – Оттуда. Тир неожиданно резко развернулся и сердито уставился на удачно облапошенного родича. – Слушай, ты можешь хоть бы минуту помолчать и дать мне время подумать?! Мне и так нелегко сидеть рядом и справляться с тем, что бурлит у тебя в мыслях! Думаешь, приятно вспоминать то, от чего тебя самого с души воротит? Слышать твое мнение насчет меня или твоих хранителей, которым ты, кстати, не всем доверяешь? У тебя хоть капля совести есть?! – Есть, – внезапно посерьезнел владыка. – Но и ты тоже хорош: забрался в мою голову слишком быстро и слишком глубоко. Хорошо хоть додумался затронуть одну-единственную тему, а то сгорел бы на месте, и никто бы тогда не помог. – Что я, дурак: лезть без подготовки?! Зря тебя расспрашивал, что ли, столько времени? – Не злись. Но я и вправду не ожидал от тебя такой прыти. – Еще бы ты ожидал! – неприязненно буркнул Тир, утирая лицо рукавом. – Просто мне нужно было сделать все сегодня, пока Милле далеко и пока ты не сообразил, что именно я задумал. Ты же наши мысли можешь прочитать? Особенно здесь? – Могу, – неохотно признался Тирриниэль, водружая на законное место обруч и осторожно поднимаясь на ноги. – В роще, как ты уже понял, наша сила становится особенно послушной. Надо только сосредоточиться. – Ага. Для того ты меня сюда и завел! – Но ты все равно оказался быстрее. И, кстати, уже очень неплохо умеешь закрываться. Интересно, кто тебя этому научил? Юноша насупился, сердито зыркнул глазами по сторонам и умолк. – Ладно, как знаешь, – устало вздохнул владыка. – Но раз уж так получилось и ты знаешь то, о чем я не решился бы сказать напрямую… может, продолжим? Если, конечно, ты все еще хочешь учиться. – Все равно пока больше не у кого. Поклянись, что не станешь нас с Милле читать! – А разве ты поверишь мне на слово? – удивился Тирриниэль. – Придется, – хмуро сказал юный эльф. – Я еще не во всем разобрался, но некоторые вещи все же усвоил. Особенно то, что касается меня, Милле и Вала. Спасибо, что не стал использовать Вала, – поверь, я действительно это ценю. И не вздумай трогать мою девушку – она не должна переживать за наши с тобой споры. А чтобы ты удержался от соблазна, учти: я защиту поставил. Такую, что сразу узнаю, если кто-то посмеет ее коснуться. Из магов здесь есть только мы с тобой да твои хранители, но тех я никогда не оставлю с ней наедине. – Защиту? Когда ты успел?! – А я способный, – хмыкнул Тир. – К’саш! Мальчик, ты уже во второй раз меня поражаешь! – Надеюсь, не в последний… и еще одно: я не прощаю тебя, эльф, за то, что случилось двести лет назад. Слышишь? Не прощаю, но в чем-то понимаю. Тем более ничего нового я для себя не открыл. За исключением твоей пассивной роли в этой гнусной истории и того, что ты уже давно и искренне сожалеешь. Не думай, что это что-то изменит и ты сможешь убедить нас остаться, но… на учебу я согласен. – А я и не прошу большего, – тяжело вздохнул Тирриниэль. – Пока – нет. – Тир, не говори со мной как с врагом, – неожиданно кротко попросил правитель. – Если тебе станет от этого легче, я извинюсь. Если это поможет, я сделаю. Я действительно сожалею о случившемся. – Передо мной бесполезно извиняться, – прохладно отозвался юноша. – Для этого есть более достойные кандидатуры. И они, между прочим, гораздо важнее для твоего леса, чем я. Тирриниэль непонимающе замер.