Одного взгляда было достаточно, чтобы определить разницу между творениями Игната Бушуева и тем, что писал Вячеслав Могильный. В мастерской, в которую попал Гуров, царили яркие краски и свежие сочетания цветов. «Удивительно, что такой желчный раздражительный человек, как Могильный, пишет такие жизнерадостные картины, – подумал Гуров. – К тому же у него и фамилия не располагает к радости. Бывает же такое!» Тут сыщик увидел и самого создателя этих красочных полотен. Вячеслав Могильный оказался высоким худым человеком лет тридцати пяти, с черными волосами до плеч и острым взглядом голубых глаз. Он неподвижно стоял посреди своей мастерской, не двинулся навстречу гостю, не сделал ни одного шага. Гуров подошел к художнику и представился. Могильный не стал протягивать гостю руку, только коротко кивнул и показал на два стула, стоящие по разные стороны от старого, заляпанного краской стола. С момента появления гостя он не произнес еще ни одного слова, он явно ждал, что скажет сыщик. – Прежде всего я хочу рассеять одно заблуждение, которое вы высказали по телефону, – начал Гуров. – Это заблуждение касается причины гибели Игната Бушуева. Следствие установило, что он не выпал из окна самостоятельно, а ему кто-то «помог». Стало быть, произошло убийство. И я это убийство расследую. Уверенное выражение на лице Славы Могильного враз исчезло. Теперь оно выражало растерянность. – Игнат был… убит?.. Это… это невероятно! Но… кто?.. – Вот это я и хочу выяснить. И в связи с этим у меня к вам обычный вопрос: где вы были и что делали в тот день, когда погиб Бушуев? Художник растерялся еще сильнее. – Я не помню! – воскликнул он. – А когда это случилось? – Четырнадцатого марта этого года, – сообщил ему Гуров. – Не так уж много времени прошло. Постарайтесь вспомнить, где вы были в тот день. Вячеслав Могильный надолго задумался. Потом медленно покачал головой. – Нет, не могу вспомнить, – признался он. – Скорее всего, я был здесь и работал, как сейчас. Но я не могу утверждать это с полной уверенностью. – Допустим. Вы с Бушуевым часто встречались? – Ну, не каждый день, но достаточно часто. Каждую неделю точно. – У него или у вас? – Чаще у него или у Закатовского. Сюда он не приходил, кажется, ни разу. Или, может, один раз. – Где именно у него – дома или в мастерской? – И там бывало, и там. Но чаще я заходил к нему в мастерскую. – Когда вы к нему заходили, вы встречали кого-нибудь? – Встречал, разумеется. – Кого именно? – Чаще всего Лешу Прянчикова, Володю Соломина. Еще девушек – Катю, Люду. – А других людей видели? – Да, конечно, приходили всякие поклонники. Кто-то хотел купить у него картину, кто-то хотел завести знакомство. – Вот эти люди меня интересуют прежде всего. Постарайтесь их вспомнить. – Это как раз самое сложное. Я почти никого из них не знаю. У нас не было принято, чтобы Игнат представлял своих гостей… Хотя постойте, я кое-что вспомнил! Помню одного мужчину, пожилого такого. Кажется, он какой-то ученый, где-то преподает… – Вы об этом человеке говорите? – Гуров показал художнику фотографию востоковеда Федора Овчинникова. Могильный мельком взглянул на фото и сразу кивнул: – Да, он! Но я не знаю, как его зовут. – Этого человека звали Федор Терентьевич Овчинников. Он тоже был убит. – Убит? – изумился художник. – Так у нас не только Игната убили? – Нет, не только, – подтвердил Гуров. – Поэтому мне хотелось бы, чтобы вы напрягли свою память и вспомнили, кого еще вы видели в мастерской или дома у Бушуева, допустим, в январе – феврале этого года. Сколько таких людей вы можете насчитать? И снова Вячеслав Могильный задумался. В конце концов последовал ответ: – Пожалуй, я могу насчитать четверых. Но назвать не смогу – не знаю их имен. – Имен вы не знаете, – задумчиво согласился Гуров, – но ведь вы художник. У вас профессиональная память на лица. Вы сможете нарисовать портреты этих людей? – Отличная мысль! – воскликнул Могильный. – Надо же, полицейским тоже приходят в голову удачные мысли! Сейчас, сейчас… Он порылся в столе, в шкафу, достал большой лист ватмана и карандаш, сел за стол и в течение двадцати минут быстро рисовал. В конце поглядел на получившиеся рисунки, скривился, добавил еще несколько штрихов и протянул сыщику готовый лист. Гуров взглянул на ватман и поразился таланту хозяина мастерской. Он никогда не видел людей, которых изобразил Могильный, и не мог сказать, похожими ли получились портреты, но они явно отличались один от другого. Каждый человек, изображенный на листе ватмана, обладал яркой индивидуальностью, его нельзя было спутать ни с кем другим. «А ведь именно в этом беда большинства наших фотороботов, – подумал Гуров. – Как ни стараются свидетели, все их портреты похожи один на другой». Он еще раз оглядел людей на рисунках. Здесь были трое мужчин и одна женщина. Женщина первой привлекла его внимание. Она была не такой уж молодой – лет под сорок, – но на лицо довольно миловидной. Самым характерным в ее внешности был взгляд – очень цепкий, твердый. «Такая дама вполне могла бы вытолкнуть художника из окна и похитить картину Закатовского». Мужчины получились менее выразительными. Один помоложе, интеллигентного вида: в очках, с небольшой залысиной, с грустным выражением лица. Двое других были постарше. – Спасибо вам большое, – поблагодарил художника Гуров, аккуратно складывая лист ватмана. – Надеюсь, эти портреты помогут в поисках убийцы. Они очень выразительны. Вы прекрасный портретист! Очевидно, Вячеслав Могильный не был избалован комплиментами – слова сыщика явно пришлись ему по душе. Он улыбнулся, и лицо его сразу изменилось и стало более привлекательным. – Ну что вы, никакой я не портретист! Я считаю себя жанровым художником, следую традиции Константина Евгеньевича. Хотя Игнат не считал меня учеником Закатовского – дескать, краски у меня не те, да и сюжеты тоже. Если хотите, я вам покажу некоторые работы… В планы Гурова не входило любование картинами свидетеля, но ему не хотелось обижать хозяина мастерской, который постарался ради него. – Конечно, покажите! Только у меня не так много времени… – Я вас не задержу, – заверил его Могильный. – Всего лишь несколько картин! Вы говорите о моем мастерстве в изображении лиц – вот я вам и покажу несколько портретов. Они поднялись, и хозяин подвел гостя к правой стене мастерской. Здесь висела очень необычная картина. На ней был изображен воин Древней Руси в доспехах, с мечом на поясе и в стальном шлеме на голове. Но при этом правая рука воина лежала на руле мотоцикла, а в левой он держал бутылку минеральной воды. Лицо было хитрым, он словно подмигивал зрителю. – Издеваетесь над традициями, – понимающе улыбнулся Гуров. – Это далеко не всем нравится. – Вы правы, – согласился художник. – Константину Евгеньевичу подобные мои работы и не нравились. Может быть, поэтому он так и не подарил мне ни одной своей картины. А Игнату вот подарил. – Ну, для Игната Бушуева этот подарок стал смертельным, – заметил Гуров. – Так что вам не стоит ему завидовать. – В каком смысле смертельным? – удивился художник. – В том смысле, что Бушуева убили именно из-за подаренной ему картины. По крайней мере, все на это указывает. И после его смерти картина пропала. – Вот оно что… – протянул Могильный. – Тогда я понимаю, почему вы пришли ко мне. Вы, наверное, и с Катей Антошкиной виделись? – Да, я встречался и с Антошкиной, и с бывшей женой Бушуева Лизой, и со многими другими. И с вами, возможно, мне еще раз придется встретиться, если возникнут новые вопросы. Глава 12 Теперь в списке сегодняшних встреч у Гурова остался только краевед Максим Точилин. И сыщик уже собрался ему звонить, но сообразил, что сегодня он, как и вчера, забыл пообедать. А время между тем приближалось к четырем часам. «Стас Крячко мне бы такое поведение не простил. Обязательно напомнил бы, что таким поведением я могу заработать себе язву желудка. Что ж, не будем зарабатывать язву, поищем какое-нибудь заведение». Чтобы совместить поиски столовой и работу, он вбил в навигатор адрес краеведа. И когда умный аппарат составил ему маршрут, сыщик неторопливо поехал в нужную сторону, по пути разглядывая вывески по обеим сторонам улицы. Спустя некоторое время нужное заведение нашлось. Оно называлось «Русская кухня» и обещало «традиционный русский обед». Войдя внутрь и ознакомившись с меню, сыщик понял, что вывеска в целом не обманула – ему предлагали борщ, пельмени, расстегаи и жареную картошку с селедкой. Гуров остановился на борще и картошке. Пока ему несли заказ, он достал ватман и еще раз вгляделся в лица, изображенные Славой Могильным. «Да, эта дама вполне может оказаться убийцей Бушуева, – подумал он. – Необходимо срочно выяснить, кто она такая. Личность остальных людей на рисунках тоже нужно установить, и как можно быстрее. Пожалуй, ради этого стоит кого-то перебросить на это направление из «группы коллекционеров». Пусть Ганчук самостоятельно ищет убийц Востокова и Зверевой или подключит кого-нибудь еще, а капитана Волобуева я брошу на это направление». Приняв такое решение, он набрал номер капитана и обрисовал ему ситуацию. – Нужно как можно быстрее установить личность этих людей, – еще раз сказал он в заключение. – Подъезжай сейчас ко мне в заведение «Русская кухня», которое на улице Мира. Я тебе передам рисунки, сделанные по моей просьбе Могильным. – Значит, это что-то вроде фоторобота? – уточнил Волобуев. – Вряд ли получится быстро установить личность по таким изображениям. Я несколько раз этим занимался и без особого успеха. – На этот раз ситуация другая. То, что нарисовал Могильный, – это совсем не фоторобот. Ну, ты сам увидишь. Давай подъезжай, не теряй времени. Тут как раз сыщику принесли борщ, и он на время отключился от всего, что связано с расследованием. Борщ оказался что надо: в меру горячий, наваристый и очень вкусный. Гуров покончил с ним и переключился на картошку, когда в кафе вошел капитан Волобуев. Он поприветствовал Гурова и сел рядом. Сыщик молча достал лист с четырьмя портретами и передал его капитану. Тот взглянул на изображения и в восхищении покачал головой. – Да, вы правы, это совсем не похоже на фоторобот. С такими портретами стыдно будет не найти людей. Но скажите, как они связаны с нашим расследованием? – Это знакомые Игната Бушуева, – объяснил Гуров. – Люди, которых Могильный видел в гостях у художника. Соответственно, ты можешь вычислить круг тех, кто к нему захаживал. – Да, это сделать нетрудно, – кивнул капитан и встал.