– И четырнадцатого марта вы находились именно там? – Совершенно верно. У меня есть куча свидетелей. Правда, времени прошло довольно много, но ведь есть журнал регистрации и все такое… Но что именно случилось четырнадцатого марта и седьмого июня? И что случилось сегодня ночью? Ведь вы мне об этом не сказали… – Четырнадцатого марта погиб Игнат Бушуев, седьмого июня – ученый, историк Федор Овчинников, а сегодня ночью – краевед Максим Точилин. Ведь вы были знакомы со всеми этими людьми, не так ли? – Ну, об Игнате мы уже говорили. Конечно же, я его знал, и знал хорошо. С господином Овчинниковым я был знаком как врач – он однажды обращался ко мне за помощью. А вот о Точилине ничего не знаю. Хотя, кажется, слышал эту фамилию… И что, вы хотите сказать, что все эти люди были убиты? – Да, представьте себе, все они были убиты. Но вдаваться в подробности я не стану, извините. – Значит, вы меня подозреваете в этих трех… нет, четырех убийствах? – Тишинский был изумлен. – Я вам уже объяснил, вас ни в чем не подозревают, – терпеливо сказал сыщик. – Мы просто собираем информацию. – Но это так странно… я не могу прийти в себя… – бормотал врач. Дальше расспрашивать его смысла не было. – Что ж, я задал вам достаточно вопросов и больше не буду вам мешать вести прием, – сказал Гуров. – А то ваши клиенты на меня обидятся… И сыщик покинул сначала жилище врача-целителя, а затем и его кабинет. Когда он проходил через приемную, там сидели две женщины – к даме, похожей на актрису, присоединилась еще одна, одетая довольно бедно. «Кажется, целитель Тишинский пользуется популярностью. Что ж, явного вреда он не приносит, даже если верит в летающие тарелки. А кого-то, может быть, его старания успокаивают. Все польза…» Глава 18 Беседуя с «народным целителем», Гуров потерял счет времени. Взглянув на часы, он понял, что беседа отняла довольно много времени – было уже три часа. Он твердо решил в этот день не нарушать режим и сходить пообедать, благо в центре города кафе и рестораны встречаются на каждом шагу. Гуров предпочел бы простую пельменную или столовую, но таких заведений на улице Тургенева не имелось. Он остановил свой выбор на кафе «Каша из Топора», искренне надеясь, что ему здесь предложат что-нибудь более-менее съедобное. И действительно, в меню нашлись и любимые сыщиком щи, и котлеты по-киевски с картошкой. Он сел за стол и в ожидании заказа стал прокручивать в голове свою беседу с врачом Тишинским. Было очевидно, что врач-уфолог не годится на роль подозреваемого. Его очень трудно представить в роли хладнокровного убийцы – слишком он безалаберен и неорганизован. К тому же по двум эпизодам врач имеет стопроцентное алиби. «Нет, он мне не нужен, – твердо решил Гуров. – Но…» Он и сам не знал, в чем заключается это «но». Был в их разговоре с врачом какой-то момент, который царапнул его и застрял в голове, не давая покоя. Только сыщик никак не мог понять, что это за момент. Ему принесли огненные, аппетитно пахнущие щи, он взял в руки ложку, и тут наконец его осенило. Жена Тишинского Лиза страдает от какой-то тяжелой болезни и давно находится на лечении. Где находится, врач не сказал, но явно далеко. Но ведь совсем недавно, позавчера, Гурову уже рассказывали о девушке Лизе, которая страдает от болезни и лечится в США – дочь разорившегося олигарха Трутнева. «Так, значит, Тишинский – зять Трутнева! – мысленно воскликнул Гуров. – Вот откуда у него хорошо оборудованный кабинет и квартира – и отсюда же одиночество и несчастный вид. Да, этому человеку точно не до убийств. И явно не до живописи. Ему можно только посочувствовать». Размышляя над этим обстоятельством, сыщик принялся за щи. Они оказались отменными, он ел с удовольствием. И уже заканчивал первое блюдо, когда у него зазвонил телефон. Это был майор Ганчук. – Лев Иванович, тут такое дело, – услышал сыщик взволнованный голос майора. – Приезжай скорее в управление, я без тебя прямо не знаю, что делать! – Да что такое случилось? – удивился Гуров. – У тебя такой голос, словно в управлении пожар или землетрясение. – Нет, пока ничего не горит, разве что голова у меня плавится. В общем, не хочу по телефону объяснять. Приезжай. Расскажешь, что надо делать. Гуров был заинтригован. Но как ни хотелось ему поскорее узнать, что так сильно взволновало обычно хладнокровного майора, он не позволил спешке прервать свой обед. Употребление второпях такого блюда, как котлета по-киевски, Гуров считал глубоко неправильным явлением, поэтому он не спеша разделался с котлетой, доел картошку, выпил стакан чая и только после этого отправился в управление. Когда он вошел в кабинет Ганчука, то застал там почти всех участников расследования – кроме майора, здесь находился капитан Волобуев, а также незнакомый сыщику старший лейтенант. Было заметно, что все они с нетерпением ждали его. Когда сыщик вошел, Ганчук воскликнул: – Ну наконец-то! Мы тебя так ждали, Лев Иванович, так ждали! Приветствую! Давай я тебя познакомлю со старшим лейтенантом Бесединым. Беседин был рыжеватым молодым человеком лет тридцати. Он скупо улыбнулся и молча обменялся с Гуровым рукопожатиями. – Игорь у нас специалист по связям с зарубежными коллегами, – пояснил Ганчук. – Поскольку он в совершенстве владеет английским языком, он выполняет у нас роль, так сказать, министра иностранных дел. Когда ты дал мне указание связаться с Интерполом, я передал это поручение ему. И вот сегодня из Швейцарии был получен ответ. – Так вот в чем дело! – воскликнул Гуров. – Интерпол нашел картины! Какие, где? – Подробности пусть Игорь расскажет, он эту переписку ведет – ему и карты в руки. Старший лейтенант, которому дали слово, кивнул, встал и начал доклад: – Я передал нашу заявку в Цюрих. Там тотчас сообщили, что запускают поиск украденных картин Закатовского. Будут отслеживать все транзакции, совершенные с этими полотнами. Ведь отслеживать – не значит обязательно приостанавливать сделку. Мне показалось, что нам будет полезно знать, что происходит с полотнами Закатовского за рубежом. – Это ты правильно сделал, старший лейтенант, – похвалил Гуров. – Надо было мне с самого начала составить заявку таким образом. И что получилось в итоге? – Запрос я послал два дня назад и думал, что получу ответ не раньше чем недели через две. Но сегодня утром пришло письмо из Швейцарии. Сотрудник Интерпола Уинстон Смит, который курирует наш запрос, сообщил, что вчера на аукционе в Лозанне были выставлены на торги два полотна Закатовского – «Вечерний луч» и «Расставание». Поскольку… Старший лейтенант не смог закончить фразу. Эмоциональный порыв у его старшего коллеги капитана Волобуева оказался слишком силен: – «Вечерний луч»! – воскликнул он. – Это же картина Любарской! Убийца выставил ее на торги! – Да, капитан, это картина Любарской, – подтвердил Гуров. – Но не стоит прерывать старшего лейтенанта. Продолжайте. – Продолжаю. Итак, Смит сообщил, что, поскольку картина «Вечерний луч» в нашем списке числится как похищенная, торги относительно нее были приостановлены. А картина «Расставание» была успешно продана за шестьдесят тысяч долларов. Теперь они ждут нашего подтверждения относительно «Вечернего луча». Если мы продолжаем утверждать, что это украденное полотно, картину арестуют и будет проведен допрос лица, выставившего ее на торги. – Очень интересная информация! – заключил Гуров. – Что ж, наши действия ясны: нужно послать подтверждение относительно картины Любарской. Пусть они допросят продавца. Хотя вряд ли этот допрос даст многое: продавец – всего лишь посредник. Картину он наверняка получил от своего агента в Москве. А вот от кого и при каких обстоятельствах получил картину агент? Ответ на этот вопрос может вывести нас на след убийцы. – А что с картиной «Расставание»? – спросил Ганчук. – Кому она раньше принадлежала? Может быть, с ней тоже дело нечисто? – Нет, с «Расставанием» никакой криминал не связан, – ответил Гуров. – Эта картина принадлежала олигарху Ивану Трутневу. Он ее купил законным образом у самого Закатовского. А теперь, когда олигарх разорился и стал отчаянно нуждаться в деньгах, он, видимо, решил пожертвовать этим приобретением. Довольно обычная история. Никакого криминала, обычная жизненная драма. – Значит, нам нужно получить из Интерпола имя агента в Москве? – уточнил Беседин. – Именно так, старший лейтенант, – кивнул Гуров. – Дальнейшее можно предоставить специалистам из нашего главка. Они получат от этого агента все нужные сведения. Так что связывайся с Цюрихом и посылай запрос. Беседин вышел, а Гуров задумчиво произнес, ни к кому не обращаясь: – Интересно, успел ли убийца продать картины, которые похитил раньше? Неужели мы их упустили и они ушли с торгов? – Скорее всего, так и есть, – кивнул капитан Волобуев. – Теперь черта с два удастся эти полотна вернуть. – Почему же? – возразил Гуров. – Может, и удастся. Надо будет послать еще один запрос – попросить специалистов Интерпола проверить все картины, проданные позднее марта. И если выяснится, что была приобретена украденная картина, сделку удастся аннулировать. – А что станет с «Вечерним лучом»? – спросил Ганчук. – Кажется, у Любарской нет наследников… – Надо смотреть ее завещание. Возможно, она кому-то завещала свое имущество. Во всяком случае, полотно останется в России, это самое важное. А еще оно поможет нам найти убийцу… Ладно, оставим пока в стороне помощь заграницы. Займемся нашими делами. – Он повернулся к Ганчуку. – Майор, как обстоят дела с расследованием убийства Точилина? И дали ли что-нибудь новое поиски Пермяка? Ганчук откашлялся: – По делу Точилина есть кое-какое продвижение. Криминалисты установили, что убийца действовал в перчатках – и когда инсценировал повешение краеведа, и когда проник в его квартиру и вырезал полотно из рамы. Отпечатков пальцев он нигде не оставил. Но в нескольких местах остались частички этих перчаток. Сейчас мы ищем магазин, где такие перчатки продаются. Возможно, мы сможем выйти на покупателя. – А что с Пермяком? – С ним пока продвижения нет, – признался майор. – Наши люди отработали уже все гостиницы, хостелы и центры проживания мигрантов. Сейчас проверяют квартиры, которые сдаются на короткий срок. – То есть дома свиданий? – уточнил Гуров. – Но таких «гнездышек» сотни… – Это верно, – согласился Ганчук. – Но разве у нас есть выход?.. Еще мы держим под контролем все выезды из города, проверяем как легковушки, так и грузовики. – А ты обратил внимание, как легко этот Пермяк покорил сердце девушки, Анжелы? – заметил Гуров. – Это существенный момент. Бывают такие мужики, особенно в уголовной среде – с виду ничего особенного, а женщины на них «западают». Всякие продавщицы, парикмахерши, сотрудницы СПА-салонов. Можно по оперативным данным установить, не появился ли у какой-нибудь подобной дамы мужик, который прячется у нее дома. – Хорошо, займемся и этим направлением, – сказал Ганчук, записав что-то в блокноте. – Я об этом как-то не подумал… Далее Гуров достал телефон и позвонил лейтенанту Полудину. – Ну что, лейтенант, удалось с кем-нибудь побеседовать? – Да, товарищ полковник, я провел две встречи. Встретился с Мамонтовым и Воробьевой. Обе встречи дали интересные результаты. Мне вам их сейчас рассказать, по телефону, или нам лучше встретиться? – А ты где сейчас находишься? – Я только что вышел от Воробьевой. Она живет в центре, на Революционной. – Ну, раз ты в центре, тогда подходи в управление. Глава 19 Ожидая Полудина, Гуров просмотрел свои записи в блокноте, сделанные в последние два дня. И этот просмотр его не удовлетворил. «Информации собрано много, но вся она какая-то противоречивая. Да, моя гипотеза о том, что убийца выбирает в качестве жертв людей, владеющих ценными полотнами, подтвердилась. И по крайней мере два полотна ушли за границу. Но кто же убийца? Мы который день ведем расследование, а у нас до сих пор нет подозреваемого! Значит, мы ищем не там… И почему на продажу выставили только последнее украденное полотно? Где остальные? Действительно ли нет никакой связи между двумя группами убийств? Надо еще раз пересмотреть собранные факты. Кажется, я что-то упустил…» Его размышления прервал приход лейтенанта.