– Это для меня тоже стало сюрпризом, – подхватил Гуров. – Весьма неожиданно, не находишь? – Давай сначала, – сдвинул брови Орлов. – Вот прямо с самой первой встречи. Багов приобрел квартиру у… как там его? – У Трифонова, – помог ему вспомнить Лев Иванович. – До Трифонова и его семьи никто в злополучной квартире не жил. Трифонов продал квартиру Багову, а тот сбыл ее Егору Позднякову, который зачем-то проломил стенку и приобрел весьма занятную фобию. Но отбросим пока Позднякова, он нам не интересен. Помнишь дату на поляроидном фото? Первое июля восемьдесят четвертого. Если предположить, что это дата смерти Громова, то Багов точно ни при чем. Он въехал гораздо позже. – А если на фото не дата смерти? – заметил Орлов. – Если труп был спрятан позже, а фото просто положили туда по другой причине? – Или для отвода глаз. Такое тоже нельзя исключать. Согласен. Но на данный момент у нас нет никаких догадок насчет того, когда именно было совершено убийство. Но есть точная дата – первое июля одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. Давай плясать от этого. Орлов с кряхтением завозился в кресле. Он уселся поудобнее и снова открыл отчет. – Думаешь, Трифонов как-то причастен? – В восемьдесят четвертом именно он проживал по этому адресу. – А дочери тогда сколько было? – В восемьдесят четвертом ей было тринадцать, – быстро подсчитал в уме Гуров. – Она мало что помнит, Петр Николаевич, хотя тринадцать лет – вполне осознанный возраст. – Или не хочет вспомнить, – побарабанил пальцами по столу Орлов. – Ты здесь указал, что она периодически приезжает в Москву. – Да, бывает на родине. Сама попросила запомнить ее номер. Она не против встретиться, в принципе. Дело в другом – она не сказала, когда приедет. – Но контакты свои оставила, а это говорит о том, что она готова дать показания, – решил Орлов. – Она готова, – подтвердил Гуров. – Теперь о Ланской. Фото трупа мы ей показали. Я специально их обрезал, чтобы не напугать ее, все же женщина немолодая, но она сразу сказала, что одежда на трупе похожа на одежду Громова. На ту, в которой он ушел из дома. С другой стороны, она могла запросто ошибиться, все-таки сколько времени прошло. Да и прихватило ее, когда она взяла в руки фото. Пришлось срочно корвалолом отпаивать. – И ведь анализ ДНК теперь не сделаешь, – произнес Орлов и разочарованно цокнул языком. – Ну возьмем мы материалы у трупа, сейчас ребята в лаборатории занимаются окурками, которые мы нашли, но сравнивать-то с чем? Гуров вынул из кармана пачку сигарет, подумал и спрятал обратно в карман. – Навещу Ланскую еще раз, – решил он. – Она наверняка сохранила что-нибудь из личных вещей Громова. Если повезет, можно будет идентифицировать личность убитого. – Давай сейчас же и сделай, Лев Иваныч. – Орлов накрыл ладонью отчет Гурова, показывая, что разговор окончен. – И навести этого американца, с которым Громов водил дружбу. Если американец еще жив, конечно. – Сделаем. Гуров подошел к двери, положил руку на дверную ручку. – А что делать с комитетчиками, Петр Николаевич? Их бы тоже как-то потрясти. – Для Комитета государственной безопасности твои слова, Лева, прозвучали бы как отменный анекдот. «Потрясти»! Иди, займись делом. А КГБ я возьму на себя. Есть у меня пара знакомых с той поры. Лубянку знают как свои пять пальцев. Алла Константиновна была рада появлению Льва Ивановича. Улыбнулась ему, как доброму другу, но в этот раз в комнату приглашать не стала. Позвала на кухню, усадила на стол, налила чай. Вчера Гуров здесь не был, предоставив сделать незаметный осмотр квартиры Стасу, поэтому сегодня ему лично предоставилась возможность лицезреть старенький чешский гарнитур, обои в красно-белую клетку и в тон им кухонные занавески. – Выпейте со мной чайку, – попросила хозяйка. – Понимаю, вы на службе, но ведь можно и с пользой для дела провести время. Чай у меня хороший, а к нему есть печенье. Гуров, конечно, согласился. Ни есть, ни пить не хотелось – на улице снова стояла жара, но он не смог отказать Ланской. Себе она чай наливать не стала. Сказала, что пила его недавно и сейчас ей не хочется. – Я вас как-то сразу в дом затащила, не спрашивая ни о чем, – ее тон был извиняющимся, и Гурову стало неловко. – Вы что-нибудь узнали, да? «Меньше чем за сутки-то? – подумал Гуров, надламывая печенье. – Увы». – Мы в процессе, – уверил он и взял в руки чашку. – Отличный чай. Какой сорт? – Простой индийский чай из старых запасов. – Замечательно. – Простите меня, я на минуту. Она вышла из кухни, оставив Гурова одного. Пока ее не было, он успел заметить массу темных мелких трещин на внутренней стороне чашки. Алла Константиновна вернулась очень скоро и наконец села за стол. – Я вам помешал, наверное? – предположил Лев Иванович. – Если бы помешали, я бы не стала предлагать вам угощение, – ответила Ланская. – Я кое-чем занималась, но это потерпит. Так зачем вы здесь? Гуров отставил чай в сторону. – Алла Константиновна, у вас сохранились личные вещи Виктора Громова? Вопрос, казалось, был риторическим. Конечно, женщина наверняка хранила вещи любимого человека. Просто спрятала их подальше, чтобы не бередили незаживающие раны. Но могло быть и иначе: не каждый человек, перенесший утрату, оставляет что-то на память о ней. Кто-то передает дорогие покойному предметы другим людям, а кто-то вообще избавляется от них в попытке начать жить заново. Гуров не знал, в какую категорию входила Алла Константиновна, но ему очень хотелось, чтобы она ответила на его вопрос положительно. А еще пусть среди памятных вещей окажется что-то, на чем могла сохраниться ДНК Громова. Его ремень, например. Или расческа. – Я все сохранила, – медленно проговорила Ланская. – Сложила в чемоданы его одежду, а ее у Виктора было много. Он из каждой командировки привозил что-нибудь себе и мне. А что именно вас интересует? – Предметы ухода за собой. То, чем он пользовался постоянно. Было бы здорово, если – продолжительное время. – А зачем вам они? – Мы не уверены, что тело человека, которое мы обнаружили, принадлежит вашему гражданскому мужу. Нужно провести кое-какие исследования. – Анализ ДНК? – поняла Ланская. – Тогда мне будет нужна ваша помощь. Она отвела Гурова в одну из комнат и включила верхний свет. Это была спальня. В ней было очень темно, и все из-за окон, наглухо закрытых темно-серыми тяжелыми портьерами. Здесь стояла широкая дубовая кровать, по размерам едва не дотягивающая до двуспальной. Но два взрослых человека могли разместиться на ней совершенно спокойно. Гуров отвел взгляд, не желая представлять того, что его вообще никак не касалось. Алла Константиновна подошла к огромному шифоньеру и распахнула дверцы. Перед Львом Ивановичем открылись плотно прижатые друг к другу сорочки, куртки и мужские костюмы, висящие на «плечиках». Тут же, на полках, друг на друге лежали разномастные чемоданы, между которыми с трудом помещались всевозможные пакеты и коробки. Всего добра в одном шкафу было немерено, во все это можно было одеть добрую половину сотрудников мужского пола в главке. Вещи были качественными, недешевыми, но давно вышедшими из моды. Гуров это определил по ширине нижнего края штанины и по расцветке нескольких рубашек, выбивающихся из стройного парада вешалок. – Тут все, чем он пользовался. Но то, что вам нужно, находится в чемодане на верхней полке. Помогите его снять, пожалуйста. Гуров напрягся, вскинул руки, просунул пальцы под днище чемодана и потянул его на себя. Несколько таких попыток – и чемодан, устав сопротивляться, соскользнул к нему в руки. Он был не таким уж тяжелым, скорее увесистым. – Можно на кровать, – разрешила Алла Константиновна. Гуров опустил чемодан на зеленое покрывало, потянул за язычок молнии и откинул крышку. В этом хранилище Алла Константиновна держала те предметы, которыми Громов пользовался каждый день. Наручные часы. Пустой бумажник. Запонки. Зубная щетка, флакон одеколона. Электрическая бритва и бритвенный станок со сменными лезвиями. Расческа. И совсем уж неожиданно – посуда: чашка, тарелка, вилка, мельхиоровая чайная ложечка. Небольшая пепельница из серого мрамора. – Берите все, что вам нужно, – разрешила Ланская. Полковник распрямился. Алла Константиновна стояла в дверях и держала руку на горле. Но во взгляде застыло смятение. Еще бы: на вещах в шкафу Лев Иванович заметил тонкий слой пыли. Скорее всего, иногда Ланская перебирала одежду, перекладывала, перевешивала – оживляла. Но вот прикасалась ли она к тому, что было в чемодане? Скорее всего, нет. И сейчас отошла подальше, чтобы лишний раз не видеть того, что когда-то Громов держал в руках. Чтобы не болело ничего потом в области груди. Примерно так думал Гуров, доставая из кармана припасенные зип-пакеты и пару медицинских перчаток. Остановил свой выбор на электробритве, бритвенном станке, флаконе с одеколоном и расческе. Закрыл чемодан и снял перчатки. Поставил чемодан в шкаф и прикрыл дверцы. Все это время Алла Константиновна наблюдала со стороны, не произнося ни слова. Проверять в шкафу, после того как его закрыли, ничего не стала. Вышла вслед за Гуровым из спальни и выключила свет. * * * Забросив вещдоки в лабораторию, Гуров снова направился к Орлову. На этот раз из-за закрытых дверей его кабинета никто не кричал. Орлов сидел с телефонной трубкой возле уха. Заметив заглянувшего Гурова, сделал приглашающий жест. Гуров не стал садиться. Прошел к окну, вдохнул горячий воздух. – У меня все в порядке. Да-а-а… – ворковал по телефону Орлов. – Да ну что ты? Откуда? Все там же. А?.. Нет, не хочу. Стабильность, знаешь ли, тоже неплохо. В какой-то момент стоит остановиться и осмотреться. Так, ну что решили-то? Сегодня? Точно? Добро. Буду. Гуров повернулся к Орлову. Тот положил трубку на аппарат и потер руки. – Мы едем в гости, – сообщил Орлов. – Нас ждут через два часа. – И как ее зовут? – спросил Гуров. – Полина. Жена бывшего начальника. Он меня в адъютантах держал, а я с его женой подружился. – Что? – рассмеялся Гуров. – Ты был адъютантом? – Все с чего-то начинают. Петр Николаевич вышел из-за стола и поманил Гурова: – Успеем пообедать, а потом будем выдвигаться.