– Для утверждения не хватает доказательств. Но я доберусь до каждого. – Каких таких доказательств? До кого вы доберетесь? Елена смотрела на Гурова, но он с трудом различал эмоции на ее лице. И дело было не в том, что Лев Иванович плохо видел, а в уличном освещении. Они с Еленой сидели спиной к источнику света, и, несмотря на то что улица хорошо освещалась, рассмотреть что-то мелкое было уже сложновато. Если бы они встретились днем, то он бы не упустил ни одной детали, заметил бы любой нюанс выражения ее лица, но сейчас, после заката солнца, он был лишен такой возможности. Но Гуров умел считывать настроение и другими способами. По позе, в которой находился человек, по точности движений, по голосу. В случае Елены проявилось все сразу. Осипший голос, внезапное желание покурить, несмотря на то что только что была выкурена предыдущая сигарета, и поправить берет, который до этого момента ничем ей не мешал, – все говорило о том, что имя Громова Елена слышала и раньше. – Мы не на допросе, – напомнил Гуров. – Не в моем кабинете на Петровке, не с диктофоном перед вами. Мы сидим на Арбате и пьем кофе. Расскажите мне все, что вам известно. Всегда легче разобраться, если ты не вытягиваешь из человека каждое слово. Елена сидела, опираясь руками о края скамьи, и смотрела себе под ноги. В пальцах дымилась забытая сигарета. – Черт возьми, Лев Иванович, – произнесла она. – А так все хорошо начиналось. – Кто убил Громова? Кто замуровал его в стене? – Не я! – повысила она голос. – Не убивала я никого! И не прятала! Дальнейшие события должны были развиваться примерно так: Елена встанет и уйдет. А Гуров останется сидеть и считать ворон. Если так будет, то Елена Трифонова-Камбер подпишется под тем, что не желает сотрудничать со следствием, а ее поведение явственно будет указывать на то, что она так или иначе причастна к совершенному преступлению. В таком случае Гуров имеет право объявить ее подозреваемой, и дальнейшая беседа будет проходить как раз таки на Петровке, где даже немые нередко начинали разговаривать. Но Гурову не хотелось, чтобы все вышло именно так. Елена была последним звеном, которого ему так не хватало. Звеном, которое Гуров искал очень долго. И наконец-таки нашел. Однако Елена никуда не ушла. После своего резкого ответа она сидела на том же месте и смотрела перед собой. – Я не знаю, кто убил Громова, – произнесла она упавшим голосом. – Не знаю и знать не хочу. Да, мы были знакомы. Но когда я видела его в последний раз, он был живым. – Давайте по порядку, – попросил Лев Иванович. – Он дружил с родителями. Он был всегда, понимаете? Не то чтобы он появился внезапно. Нет. Сколько себя помню, столько он был рядом. – Он часто приходил к вам в гости? – Не каждый день, – возразила Елена. – Мог не появляться неделями. В последний раз я видела его на своем дне рождения. – Какое это было число? – Первое июля. Гуров устало потер переносицу. Вот оно что. Все это время одна из важнейших улик была у него перед носом. Как же так? Он бы непременно нашел связь между датой на фото и Еленой, но кто знает, когда бы это произошло? – Что случилось в тот день? Елена уронила сигарету. Гуров тотчас наступил на нее. – Он пришел в гости. Он всегда так делал. Мама рассказывала, что он меня вообще очень любит. Типа у него своих детей нет, вот поэтому и задаривает меня. – Импортные игрушки, красивая заграничная одежда, да? – Вы же все уже знаете, как я посмотрю, – натянуто улыбнулась Елена. – Что вам от меня надо? Чтобы я заново все повторяла, подтверждая ваши догадки? – Было бы неплохо. – Тогда купите мне выпить. Она распрямилась и с вызовом посмотрела на Гурова. Но в этот раз он не стал ей подчиняться. – Выпьете позже, – сказал он. – Сначала расскажете о том, что случилось первого июля одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. – Ничего не случилось. Посидели за столом, он подарил подарки и ушел. – Что он вам подарил? – Не помню. – Так уж и не помните? – усомнился Гуров. – Я не помню, – снова повысила голос Елена. – Бывает, – согласился Гуров. – А что вам подарили родители? – Мама купила красивый ободок для волос и крем, а папа дал пять рублей. – Опишите ободок, пожалуйста. – Зеленый, обвитый ниткой речного жемчуга. Крем тоже описывать? – Разумеется. – Болгарский крем для рук. Я давно такой хотела. – Кроме Громова и ваших родителей кто еще был приглашен? – Никто. Это был семейный праздник. Подружек я позвала позже. – Что было на праздничном столе? – продолжал допытываться Гуров. – Да какая разница! – Опишите, пожалуйста. – Салат «Крабовый», салат «Оливье» с докторской колбасой. «Фанта» была. Торт «Вацлавский». Мама как раз перед этим получила заказ на работе, в нем оказалась осетрина. Она сделала бутерброды. Яблоки были, клубника. Гуров подался вперед, сцепил пальцы рук в замок. – Елена, вы подробно описали подарки родителей и все, что было на столе. Но вы не помните, что вам подарил Громов? Елена пожала плечами: – Очевидно, опять какую-нибудь заколку для волос или что-то в этом роде. Поэтому и не запомнила. – Ладно. Лев Иванович откинулся на спинку скамьи. Бесполезно. Елена не упомянула ни фотоаппарат «Поляроид», ни кимоно. – Ваша мама пользовалась косметикой? – Изредка. Послушайте, – резко развернулась Елена к Гурову. – Вы точно из полиции? Гуров действительно не показал ей свое удостоверение. Как увидел ее, так сразу все и вылетело из головы. – Пожалуйста. – Он раскрыл удостоверение и подсветил его экраном мобильного телефона. – Мой промах, каюсь. Убедились? Елена оттолкнула руку Гурова: – А то что-то вопросы у вас, Лев Иванович, несколько странные. – Согласен. Так что насчет косметики? – Какой? – распахнула глаза Елена. – Той, которой пользовалась ваша мама. – А что с ней не так? Елена «включила» дурочку. Господи, как же Гуров это не любил. Вот сидел перед ним только что адекватный человек, а через минуту – как подменили. – Давайте договоримся, Елена Ивановна, – предложил Лев Иванович. – Мы же с вами соотечественники, разве это не ваши слова? У нас и отчества одинаковые. Хоть что-то общее. Вы постараетесь давать четкие ответы на мои вопросы, а я обещаю, что не стану вешать на вас то, чего вы не делали. Вы боитесь, вы уходите от темы, пытаетесь меня запутать. Зачем? Просто будьте честны со мной. Пожалуйста. Елена отвернулась, раздумывая. Гуров был уверен, что она согласится на его условия. Ей некуда было деваться. Он практически прижал ее к стенке, дав понять, что знает о ней гораздо больше, чем ей кажется. В конце концов, она умная женщина. Должна же она понимать, как это все работает. – Согласна. Да, мама иногда пользовалась косметикой. Не всегда, правда. Она и без этого хорошо выглядела. – Меня интересует ее губная помада. – Обычно это были советские помады. Но последняя – «Шанель». Тон не назову. Обычного красного цвета. – Дорогая вещь для того времени, – отметил Гуров. – Тоже подарок Громова?