– Это заключение ДНК, – объявил Лев Иванович. – Надо сказать, что я и наши эксперты сделали невозможное, чтобы я смог заполучить результаты в самые кратчайшие сроки. – И что это значит? – напряглась Елена. – Между вашей мамой и Громовым был роман. Вероятно, вы приходились ему родной дочерью, но считали отцом другого человека. Если вы захотите узнать… – Не захочу. Елена выхватила из рук Гурова документы и стала их рвать. Сначала на две половинки, потом на четыре, потом на восемь. В конце концов обрывки превратились в толстые маленькие пачки, которые порвать было уже невозможно. – Ну, ладно, – пожал плечами Гуров. – Если у вас больше нет вопросов, мы пойдем. Елена открыла дверь и подождала, пока приедет лифт. Гуров такой ее и запомнил – маленькой, одинокой, стоящей возле открытой двери и смотрящей им вслед. * * * – А ты сам-то результаты экспертизы просмотрел? – скептически поинтересовался Стас, выходя из лифта на первом этаже. – Первым делом. – А мне не сказал, эх. – Замотался, друг. Сам видишь, с какой скоростью все развивалось. – И чья же она дочь? Гуров толкнул подъездную дверь. По глазам полоснуло солнечным светом. – Она-то? Она дочь своего отца, – ответил Гуров. – Громов никакого отношения к ней не имел. Просто поверил на слово любовнице, которая, думаю, и сама запуталась в предполагаемых папашах своего ребенка. Заедем по пути в магазин, прихватим минеральной водички для болезного Орлова? – И пивка на вечер, – оживился Стас. – Мне можно, я выздоровел. * * * К вечеру на Москву обрушилась гроза, притащившая за собой сильнейший ливень. Город затопило в течение получаса. Таксисты за несколько часов сделали недельную выручку. В подземные переходы нельзя было попасть – воды там было по пояс. Ливневки не справлялись, и многие люди, плюнув на имидж, сбрасывали обувь, подворачивали до колен офисные брюки и добирались до подъездов в таком виде. Одни только дети радовались обрушившейся на Москву стихии, но делали это в безопасных условиях, наблюдая за потопом с балконов или стоя под козырьками подъездов. – Дождь не закончится и этой ночью, – вещала с экрана телевизора диктор. – Аварийные службы работают в авральном режиме. Лев Иванович сам решил навестить Кормана. Он заранее сообщил Маше, что заедет после работы к знакомому. Но жена, как выяснилось, и сама не собиралась сидеть дома. – Еду в театр. Пока что ничего говорить не буду. Пожелай удачи. – В добрый путь, Строева! Корман был не против встретиться со Львом Ивановичем. На этот раз в комнате не валялось ни одной книги. Зато был накрыт журнальный столик. Американец приготовил для дорогого гостя селедочку с черным хлебом, ломтики венгерского сала и яйца, фаршированные печенью трески. Запить все это предлагалось водкой «Stolichnaya». Гуров чуть слюной не подавился, увидев это изобилие. Корман действительно был рад гостю. Они чокнулись, выпили. Гуров потянулся за сигаретами, и Корман с радостью указал ему в сторону балкона. – Я помню ужасные землетрясения в Гватемале, Китае, Иране и Румынии, – вспомнил американец. – Каждое – больше семи баллов по шкале Рихтера. Кошмарные последствия! По сравнению с теми катаклизмами я бы назвал этот ливень легким дождичком. Понимаю, ставить в один ряд подземные толчки и наводнение некорректно, но я считаю, что их вполне можно уравнять по степени разрушительных последствий. Каждый раз, когда природа гневается, это опасно для жизни. – Слишком долго стояла жара, – объяснил плохую погоду Гуров. – Теперь подышим. Молния ударила где-то рядом с домом. Спустя пару секунд загремел гром. – Словно боги дерутся, – заметил Корман. – Вы мне вот что скажите, я могу вас расспросить про убийство Виктора? – Да я, собственно, и сам хотел поделиться, – ответил Гуров. – Очень уж странно все вышло в итоге. – Странно? – оживился Корман. – Что вы имеете в виду? – То, что казалось простым и объяснимым, в итоге привело совсем не туда, – объяснил Лев Иванович. – Громова попыталась убить та, которую он считал своей дочерью. Она просто защищала отца. – Это была девочка, – лицо Кормана осветила улыбка. – Викторовна, значит. – Не совсем. Анализ ДНК показал, что Громов не был ее отцом. Корман не ожидал такое услышать. – Как же так, – растерялся он. – Витя был таким счастливым, воодушевленным. Так радовался, что у него ребенок! – Ну, он знал это только со слов матери ребенка. Его любимую женщину звали, кстати, Екатериной. – Как императрицу… – Да, – согласился Гуров. Корман выглядел уныло. – Вы знаете, я только что понял, что все происходящее вокруг нас – мираж, дымка. При малейшем движении воздуха все рассеивается без следа. Надежда, уверенность, спокойствие, вера. Это очень печально. Нельзя никому верить, но как тогда жить? – Верить нужно, – возразил Гуров. – Иначе все полетит к черту. Вот Алла Константиновна, к примеру, верила в то, что Громов жив, хоть и говорила, что привыкла жить без него. Нет, не привыкла. Это ей только казалось. Ожидание и надежда – вот чем она жила. А когда узнала, что его больше нет, то разжала руки и полетела вниз. – Что с ней случилось? – нахмурился Корман. – Покончила с собой. – Когда? – Несколько дней назад. – Боже мой… Корман уронил голову на руку. Гуров всерьез задумался над тем, что в последнее время он слишком часто говорит что-то не то и это приводит к плохим последствиям. – Ах, Алла, Алла, – прошептал Корман. – А вы не хотите позвонить своей дочери? – вспомнил Гуров. – Боюсь, она меня не узнает, – ответил Корман. – Дайте вашу рюмку, я налью. Помянем Аллу и Виктора. Гуров послушно подставил рюмку. – Вы отлично чешете на русском, – в который раз восхитился полковник. – Я в совершенстве «чешу» на китайском, курдском и финском, – ответил на это Корман. – Но это не принесло мне счастья в жизни. – Скажите, Стивен, а вы действительно не работали на КГБ? Корман едва заметно улыбнулся, после чего в упор взглянул на Гурова. – Хотите попробовать свои силы? – спросил он. – Я бы не советовал вам этого. – Значит, я угадал? Корман наполнил рюмки. – Вы мне глубоко симпатичны, Лев, но некоторые вещи лучше не обсуждать. – Это почему же? – подыграл ему Гуров. – Или боитесь, что не пойму? – Напротив. Поймете. И узнаете много нового. Но нужно ли это вам? Подумайте хорошенько. Лев Иванович ничего не ответил. Залпом осушил свою рюмку и закусил бутербродом. За окном бушевал ливень. Он лупил мокрыми ветками по оконным стеклам и заставлял вековые дубы кланяться ему в ноги. В квартире Кормана было тепло и уютно.