Они еще какое-то время орали друг на друга. Громов вспомнил, как помог папе избежать позора. А папа ему в ответ: «Да ты меня чуть под монастырь не подвел!» Я вообще ничего не понимала. Мама хотела их успокоить, но на нее среагировал только Громов. Папа маму оттолкнул в сторону. Не ударил, а оттолкнул. Слегка. Это важно. Он никогда на нее руку бы не поднял. А Громов тут же попросил, чтобы мама не вмешивалась, и предложил выпить за мое здоровье. И добавил, что ничего страшного не происходит. Но оно произошло. Папа не унимался: «Что ты вокруг нее увиваешься? Все подарки даришь, а она тебе в рот смотрит». И Громов ответил ему: «А ты спроси у жены, чья это дочь». Мама так и застыла на месте. А папа бросился на Громова с кулаками. Знаете, это ведь чудовищное зрелище – видеть, как бьют твоих родителей. Папа драться не умел. Громов сразу взял его в захват, зажал ему голову и бил под дых. Помню папину голову. У него же редкие волосы были, кожа на голове сразу покраснела. Так вдруг жалко его стало. Там еще вино осталось? – Елена посмотрела на бутылку. – Допью. Мне надо. – Может, все-таки не надо? – попытался остановить ее Стас. – Вам скоро на самолет. Да и что это вино сейчас даст? Изменит прошлое? – Возможно, я и не полечу никуда, – заявила Елена, поднимаясь из кресла. – Вино, конечно, ничего не изменит в прошлом, но сейчас это для меня спасательный круг. Она вылила остатки вина в бокал. Прикурила новую сигарету. В кресло садиться не стала. – На моих глазах избивали родного человека – моего отца. А мать недавно целовалась с другим. И все это происходило в мой день рождения. Когда я это осознала, то встала на сторону папы, потому что он был в этой ситуации один. Громов не просто так привез мне форму для карате. Он знал, что я мечтала научиться. Я тренировалась дома, глядя на экран, где Джеки Чан махал ногами и руками. Оттачивала, как мне казалось, удары. Думала, что у меня получается, но в то же время понимала, как смешно я выгляжу. Нужна практика, необходим контроль, сила воли и, конечно, настоящий учитель. А тогда я смотрела, как Громов лупит папу, и вообще мало что соображала, кроме одного: папа слабый, он не справляется. И я решила ему помочь. Один из приемов, который я попробовала выполнить, выглядел как удар ногой с разворота в корпус противника. Я даже названия его не знала. Зато знала, куда надо бить. – И вы ударили Громова, – догадался Стас. – Да, я его ударила. Изо всех сил. С разворота, с криком, которому тоже научилась у каратистов в фильмах. Попала в солнечное сплетение. Он отлетел в стену, а папа осел на пол. Я сразу бросилась к отцу. Стала оттаскивать его, а он встать не мог, стоял на четвереньках и кашлял. Что делала мама, я не помню. А потом на меня навалился Громов. Он просто сполз по стене и упал на пол, задев меня плечом. Мама вскрикнула и тоже подошла к папе. Помогла ему подняться. Я посмотрела на Громова и увидела на его волосах кровь. Посмотрела выше, увидела светильник. Был у нас такой, в виде стеклянного цветка на витой металлической ножке. Вот об этот цветок я Громова и приложила. Мама тут же увела меня на кухню. А я сижу такая спокойная! Помню, что хотела вернуться, убедиться, что папа в порядке, но мама меня не пускала. Она налила мне вина и сказала: «Пей, Лена. Я тебе разрешаю». Вино я не допила, оно было мерзким. Мама ушла, а мне приказала не заходить в комнату. Я и не заходила. Допила вино, налила еще. Потом меня вырвало прямо на пол. Помню, искала тряпку, чтобы вытереть пол, но так и не нашла. Села за стол, положила голову на руки и уснула. Разбудила меня мама. Сказала, что все в порядке. Дядя Витя и папа помирились, дядя Витя ушел домой. Но в комнату почему-то меня не пустила. Мало того – вынесла мне сумку с вещами. «Дочь, – сказала, – мы теперь хотим тебе сделать еще один подарок. Поезжай к Юле, поживи у нее. Я тебе деньги в сумку положила. Отдохни от нас. Только никому не рассказывай, что здесь случилось, поняла?» Она еще сказала, что Громов забрал с собой все подарки, которые принес. Я ничего и не заподозрила. Зная маму, была уверена, что в сумке все, что мне нужно. И, дура, даже не сразу поняла, почему меня вдруг послали к Юльке. Юлька – моя подруга, вместе учились в школе. Но Юлька жила в другом районе, далеко. К тому же она встречалась со взрослыми ребятами. Курила. Маме она никогда не нравилась. А тут вдруг такое счастье: поживи у Юли, это наш подарок. – А если бы Юли не было дома? Откуда ваша мама знала, что вы не вернетесь обратно? – спросил Гуров. – Все знали, что Юля никуда не уезжает из Москвы на лето. У них не было дачи, она круглый год ошивалась в городе. К тому же у Юльки была собака, куда от нее уедешь? Дачи-то нет. – И сколько дней вы провели у Юли? – Недели две. А потом за мной приехала мама и увезла на дачу к своей подруге. Даже домой не заехали. Пробыли на даче до конца лета. Мама периодически уезжала в Москву, но надолго там не задерживалась. Я попросила ее привезти мне «Поляроид» и форму для карате, но мама сказала, что фотоаппарат разбился во время драки и она его выбросила. А кимоно неожиданно для всех дядя Витя решил забрать обратно. Вот таким вот нехорошим оказался человеком, они в нем очень ошибались в течение многих лет. – Расстроились? – участливо поинтересовался Гуров. – Конечно! – ответила Елена. – Но в скором времени увлеклась рисованием и забыла про кимоно. «Поляроид» было жалко больше всего. Я заставила себя забыть маму и Громова, целующихся на кухне. Мама осталась с папой и со мной, а дяди Вити, как я поняла, больше в нашем доме не будет. К моему возвращению родители сделали в моей комнате ремонт и убрали тот самый светильник со стены. Теперь на его месте висел пейзаж, купленный в книжном магазине. Видеомагнитофона тоже не было, как и светильника в виде головы кошки, который тоже подарил дядя Витя. Из квартиры исчезло все, что он когда-либо нам приносил. Конечно, у меня было много вопросов к маме, но я была благодарна ей за то, что она осталась с отцом и со мной. – Елена поставила бокал на подоконник и вытянула вперед руки. – Вот. Доставайте ваши наручники. Вы нашли убийцу. Гуров хмыкнул. Стас спокойно охранял выход на балкон. Он был собран как никогда, потому что наступил тот самый момент, когда Елена могла решиться на последний шаг в своей жизни. – Опустите руки, – попросил Гуров. – Вашей вины здесь нет. – Как это нет? – прошептала Елена. – Я же рассказала… это я его убила! – А в стену его тоже вы замуровали? – напомнил Крячко. – Не я, но… значит… – Значит, это сделали ваши родители, чтобы спасти вас от ответственности, – заключил Гуров. – Все дело в том, что Громов был еще какое-то время жив. Он получил травму головы, но умер не от удара, который вы ему нанесли. Он потерял сознание, а ваши родители решили, что он мертв. Поэтому придумали способ избавиться от Громова. А чтобы вы не мешались под ногами, они отправили вас сначала к Юльке, потом на чужую дачу. Фотоаппарат «Поляроид», моментальный и единственный снимок, форма для кимоно, пачка сигарет «Мальборо», а также окурки со следами губной помады – все это отправилось в путь вместе с Громовым. Елена стиснула ворот халата. Под окном кого-то позвал молодой женский голос. – Все, – севшим голосом произнесла Елена. – Все. – А вы и не догадывались? – будничным тоном задал вопрос Гуров. – До нашей встречи вы даже и предположить не могли такое? – Да. Елена залезла в кресло с ногами и вцепилась руками в подлокотники. – Вы вчера, Лев Иванович, меня напугали, – сказала она. – Мне с трудом удавалось держаться. Вы простите за то, что я вчера вам наговорила возле дома. Это все было… это не я. – Прощаю. – Всю ночь пила. Сопоставила все факты, вытащила из памяти то, что тщательно пыталась забыть. Но так ни к чему и не пришла. Не сходилось. Труп Громова в нашей бывшей квартире? Откуда? Он ведь домой ушел, так мама сказала! А теперь вы… все объяснили. Вот почему родители решили сделать ремонт в моей комнате. Вот почему так легко отпустили меня замуж во Францию. Вот почему папа так долго отказывался переезжать в Париж. Он сторожил эту тайну. – Скорее всего, ваш отец решился на переезд только потому, что предчувствовал свой конец. Он был болен, вы говорили? И, скорее всего, ему становилось все хуже, да? – Лечение не помогало, – ответила Елена. – Пока держался, жил в России. – Но он еще долго продержался, – вспомнил Стас. – Лева, в каком году Багов купил квартиру? – В две тысячи седьмом. – А Трифонов скончался в две тысячи двадцатом. О как! – подытожил Стас. – Теперь я поняла, почему он продал квартиру тому парню с собаками, – добавила Елена. – А я еще удивилась, что он так долго выбирал покупателя. Все из-за животных. Кто станет делать ремонт в доме, где живет такое количество зверья? Это же бесполезно. А если и будет, то не скоро. И стены точно ломать не станет. – Думаю, Багов продлил срок хранения тайны, которая скрывалась в вашей комнате, – сказал Гуров. – Все время до тех пор, пока я не уехала из России, я в ней жила! Елена закрыла руками лицо, но тут же убрала их. – Я должна понести наказание, да? – задала она вопрос обоим сыщикам сразу. – Вы сказали, что моей вины нет. Не верю. Если бы я не ударила Громова, он был бы жив. – Нанесение тяжких телесных повреждений по неосторожности. Не убийство же. Вам было тринадцать, вашего отца могли убить… – начал Гуров. – Вполне осознанный возраст, – перебила его Елена. – Я и не оправдываю, – ответил Гуров. – Наказание есть наказание, но вы не убийца. Я бы добавил «в целях самозащиты», оно сюда так и просится, – как ни в чем не бывало продолжил Гуров, – но в вашем случае вы защищали не себя. Добавим сюда состояние аффекта и тридцать семь лет, которые прошли с момента убийства. Да и ваши родители стали преступниками по той же неосторожности. Сейчас их уже нет в живых, но я могу себе представить, что они пережили ради дочери. Повторюсь: я никого не оправдываю, но всегда стараюсь понять мотивы, причины и прочую скукоту. В общем, такие вот дела. Гуров встал с кровати, взял в руки пакет с фотоаппаратом и папку. – Не вижу причин задерживать гражданку Трифонову-Камбер Елену Ивановну. Что скажешь, Стас? – Согласен. Елена, не веря своим ушам, переводила взгляд с одного гостя на другого. – Вы что, уже уходите? А я? – А вы собирайтесь, вам в Париж надо, – ответил Стас. – Стойте! Елена выскочила перед ними в прихожей, закрыв собой входную дверь. – Скажите, у Громова была семья? – У него была гражданская жена, которая ждала его все эти годы, – ответил Гуров. – Я хотела бы ей помочь. Елена, стирая слезы, бросилась в комнату и вернулась с кошельком в руке. – Вот тут у меня евро, рубли. Возьмите все. Я могу перевести ей деньги, у меня есть деньги! Передайте ей от… от кого-нибудь, а? – Алла Константиновна Ланская скончалась, – сказал Стас. – Буквально на днях. – Но как же так… Елена совсем растерялась. Смотрела на деньги, зажатые в руке, и выглядела довольно жалко. – Совсем забыл, – спохватился Гуров. – У меня здесь еще один документ. Елена медленно подняла голову.