Думала — не услышит, но она услышала и тут же растерянно запричитала: — Ох, горе-то какое! Госпожа, вы не узнали меня? Это же я, ваша нянюшка. Я вас с младенчества растила. Как же так-то? — Голова… — прохрипела я, чтобы остановить поток ее слов. — Да-да, отдыхайте госпожа. Вечером придет лекарь и осмотрит вас. Может все еще и наладится, — няня подоткнула одеяло и направилась к выходу из комнаты. «Что все?» — подумала я, уплывая в сон. Во второй раз открыть глаза оказалось чуть легче. Опять было больно, но уже значительно меньше. Сознание вроде бы уплывать не собиралось. Я решила осмотреться. И чем больше осматривалась, тем сильнее росло мое недоумение. Место совершенно мне не знакомое. Где я? И как сюда попала? Ничего не понимаю. Я лежала на кровати в небольшой светлой комнате. Высокий потолок, выцветшие обои в цветочек. С одной стороны окно, в которое виднелся лес. С другой стороны — шкаф, туалетный столик с тусклым зеркалом и вазой, стул. А если смотреть прямо — дверь. Вся комната, насколько я смогла рассмотреть, требовала ремонта. Попыталась сесть. Тело слушалось плохо. С трудом удалось опустить ноги с кровати. Стиснув зубы, заставила себя вложиться в рывок и села. Потёртое одеяло поползло с груди… слишком маленькой. У меня определённо была больше! Я потянулась к ней и застыла, глядя на тонкие бледные руки с длинными пальцами. Дверь открылась и вошла девушка лет шестнадцати. Удивлённо вскинула глаза и тут же выбежала за дверь: — Госпожа очнулась! Через минуты две в комнату быстрым шагом вошёл мальчик, на вид лет десяти. Одет в узкие брюки, камзол, белую рубашку с пышными рукавами, на ногах сапоги. Светловолосый и сероглазый, с открытой улыбкой и искорками в глазах, он подскочил ко мне и обнял, уткнувшись носом в шею. — Лина, наконец-то ты пришла в себя! Я так переживал, — как-то совсем по-детски всхлипнул он. — Алекс, — неожиданно выдохнула я, прижав его к себе покрепче. Еще через пару минут появилась красивая темноволосая женщина с девушкой моих лет, очень похожей на нее. Она вошла в комнату с высоко поднятой головой и, чуть прищурившись, оглядела меня. Видимо, ей не понравилось то, что она увидела. Скривившись, молча вышла из комнаты. Белла, моя сводная сестра, повторила все за своей матерью — баронессой Агатой Смирновой, так же молча выйдя из комнаты вслед за мачехой. И что это было? Ни тебе здрасьте, ни тебе до свидания. Не успела я выдохнуть, как в комнату вошла няня и затараторила: — Госпожа, я так рада, так рада, что вы очнулись! А то ведь знахарка сказала, что трогать вас нельзя. Коли тело само смерть переборет, так тому и быть, а коли не переборет, то и судьба вам уйти. Не приехал лекарь, знахарка была. Я боялась, что Единый вас заберет, ну и молилась ежечасно — с божьей помощью-то вы и на ноги скоро встанете. Может водички? Глядя на тех, кто заходил в комнату, мгновенно осознавала, кто они и как относятся ко мне. Неожиданно и не особо приятно. Поэтому я попила воды и легла в кровать. — Устала, — буркнула угрюмо и закрыла глаза. Может это и грубо, но мне надо привести в порядок свои мысли. Воспоминания всплывали и всплывали в голове — накатывали, как волны в океане. Я старалась все запомнить и так глубоко погрузилась в воспоминания, что не обращала никакого внимания на то, что происходит в комнате. В то же время, я была спокойна, воспринимала все как настоящую реальность и, по мере восстановления памяти, все больше ощущала себя этой девочкой, как будто растворяясь в ней. Не иначе кто-то поспособствовал, чтоб не было истерик и мое поведение не вызывало вопросов. Итак, меня зовут Каролина Смирнова, мне шестнадцать лет и у меня есть младший брат Александр двенадцати лет от роду. Мама умерла, когда Алексу было пять, а мне девять лет. В тот год произошел Прорыв. Погибло очень много людей. Отец вместе с другими военными защищал наш городок и был серьезно ранен. До конца оправиться от ранения он так и не смог, а через два года женился во второй раз. Так у нас с братом появилась мачеха и сводная сестра моего возраста. Отец надеялся, что она заменит нам мать, а ее дочь станет нам настоящей сестрой, но этого не произошло. Мачеха относилась к нам безразлично: не любила, но и не издевалась. При отце общалась спокойно, изредка улыбаясь, а в остальное время — просто не замечала нас. Все изменилось год назад. Отец погиб во время охоты. Смерть его была странной — упал в яму с кольями. Никто ничего не видел. Сказали, что он отбился от всех и заблудился. Большего бреда в жизни не слышала. Отец прекрасно ориентировался в лесу, знал его, как свои пять пальцев. Расследование проводил брат мачехи Герман Кириллович Гончаров, который и оформил опекунство. Мы с Алексом узнали об этом случайно. После похорон отца нас переселили в крыло, где живет прислуга. Просто на следующий день часть наших вещей перенесли в другие комнаты и поставили перед фактом, что мы теперь никто. Кушали теперь на кухне вместе со слугами, хотя очень часто нам перепадал только кусок черствого хлеба и кружка воды. Я помогала на кухне, а брат работал помощником конюха. Привыкать нам с Алексом было очень тяжело. Вначале мы пытались что-то доказывать, бунтовать, но каждый раз нас запирали в подвале и давали только кружку воды на день, один раз даже высекли. Из-за тяжелой работы, постоянного недоедания и недосыпания мы с братом чувствовали почти постоянный голод, сильно и быстро уставали, иногда кружилась голова. Как позже поняла, мачеха дала распоряжения новым слугам, чтоб они следили за нами и докладывали ей обо всем лично. Тот, кто был замечен хоть в какой-то помощи нам, терял работу в тот же день. Из-за этого нас сторонились. Слуги же вели себя в этой ситуации по-разному: кто-то тихонько посмеивался за нашей спиной, а кто-то и откровенно в лицо, особенно старалась горничная Беллы. Время от времени она пыталась спихнуть на нас самую грязную работу. Но были и те, кто жалел и поддерживал нас с братом. Конечно, открыто они этого не показывали. И правильно, ведь можно и без работы остаться. Няня пыталась защитить нас, но ей пригрозили отлучить от дома и она, обливаясь слезами, молчала. Теперь я могла доверять только своей няне, конюху Степану и поварихе Нюре. Они служили много лет в нашей семье, а остальных слуг мачеха постепенно заменила за последний год. Преподаватели последний год обучали только Беллу. Как нам сказали: не хватает средств. Несмотря на все трудности, мы с братом поддерживали друг друга и еще больше сблизились за это время. В один из самых обычных дней повариха Нюра всунула мне в руки пирожки и отправила в комнату. — Иди, отдохни. Сегодня в поместье пожаловал Преподобный. Уж не знаю, какие у него дела с мачехой, но у тебя есть время отдохнуть. Не дело будущей баронессе работать на кухне, — вздохнула она. Взяв пирожки, я направилась в сторону библиотеки. Эти редкие часы отдыха решила провести за чтением какой-нибудь интересной книги. Когда проходила мимо гостиной, услышала обрывок разговора мачехи с Преподобным: —… будем рады принять у себя Каролину. Через месяц она станет монахиней. Мы умеем уговаривать непокорных девиц. Вам не стоит переживать по этому поводу. Я тут же развернулась назад и, спрятавшись под лестницей, стала прислушиваться к разговору. Дверь была приоткрыта. Я видела, как горничная Беллы остановилась недалеко и тоже подслушивает разговор. Хоть бы не увидела меня. Я сильнее вжалась спиной в стену. — А какой надежный приют вы мне посоветуете, Преподобный? — спросила мачеха, выделив слово «надежный». — Я могу дать рекомендации в приют Святого Серафима. Директором там сейчас мой хороший знакомый. Он не откажет в просьбе. — Я рада, что мы смогли так быстро обсудить все вопросы. Это моя благодарность лично Вам, — я услышала, как на стол опустился мешочек с монетами. — Остальное я внесу как помощь церкви через два — три месяца, — с намеком сказала мачеха. — Еще чаю? Или чего-нибудь покрепче? — Можно и покрепче, — радостно откликнулся Преподобный. Мачеха позвонила в колокольчик. Горничная расправила платье, подождала для вида пару минут и зашла в кабинет. — Вино и закуски, — распорядилась мачеха. Как только служанка вышла из кабинета, я бегом бросилась в свою комнату. Закрыла дверь, села на кровать. Руки дрожали, я не могла сосредоточиться, а ведь все, что услышала, надо срочно обдумать. Выводы были не утешительные: мачеха решила прибрать наше наследство к рукам, а от наследников избавиться: меня отдать в монастырь, а Алекса — в приют. Мы несовершеннолетние и ни на что повлиять не можем. Последний год ясно показал это, когда нам указали на то, что мы должны отрабатывать наше пребывание в доме. Хорошо, что шкатулку с мамиными украшениями спрятала в одном из трех тайников, о которых знали только мы с отцом. Там же имелось два мешочка с монетами и наши с братом документы. В итоге, я пришла к выводу, что нам нужно срочно бежать в столицу. Через два месяца начинается обучение в школах и академиях. Брат поступит в Имперскую военную школу, а я попытаюсь поступить в Имперскую Академию магии. Все-таки отец дал нам хорошее образование. За год мы, конечно, кое-что подзабыли, но ничего, подтянем знания в столице. У нас в запасе будет больше месяца. К тому же в городе есть несколько общественных библиотек. Учились в этих заведениях бесплатно. Сразу же заключался договор, где указывалось, что после окончания обучения отработка на благо империи составляет десять лет. При желании договор можно было продлить. Всем учащимся на период обучения предоставлялась полная защита и неприкосновенность. Так что, никакие мачехи и опекуны до нас не доберутся. Главное, продержаться до моего совершеннолетия. Этим же вечером я перебрала нашу с братом одежду, отложила самое необходимое на первое время и сложила все в две сумки. Документы и деньги заберу из тайника перед выходом. Бежать решила через три дня. Как раз в ту сторону из соседнего городка отправлялся обоз. С этого дня я перестала спокойно спать ночами, как чувствовала, что все мои планы отодвинутся. Когда мачеха через день после подслушанного разговора предложила поехать в монастырь и исповедаться, я отказала резче, чем обычно. В тот же день меня столкнули с лестницы… Глава 2 Почти три недели я держала оборону: делала вид, что смертельно больна и очень плохо себя чувствую. Вот прямо совсем нет сил: ни сесть, ни встать, ни пройтись по комнате. Для окружающих у меня постоянно кружилась и болела голова, а еще тошнило так, что я ничего не ела, кроме бульона. В тихую от всех, брат и няня таскали мне еду, чтоб я ноги не протянула. Вставала я, когда еще только светало, мелом натирала лицо и руки, а угольком рисовала круги под глазами. Один раз даже Преподобный приходил, предлагал исповедоваться. Я сделала вид, что ослабела совсем и еле дышу. Все это время я втайне от всех делала упражнения, ходила по комнате, чтобы хоть как-то укрепить тело после болезни. Чувствовала я себя и правда не очень. В один из вечеров пришла няня и, обливаясь слезами, сообщила, что через три дня приедет Преподобный с монахинями и директором приюта. Все слуги уже неделю шушукаются по углам, а ей сегодня по секрету эту новость рассказала повариха Нюра. За время, что я болела, свой план обдумала уже сотни раз, но теперь придется его изменить. Тянуть с отъездом больше нельзя. — Не волнуйся, няня, все будет хорошо. А принеси-ка мне пирожков, да побольше. Что-то кушать очень хочется, — отправила я няню на кухню. После ужина ко мне заглянула мачеха. Оглядела меня внимательно и сказала: — Что-то ты неважно выглядишь. Все никак не выздоровеешь. Я беспокоюсь, поэтому пригласила Преподобного. Он прибудет через три дня, проведет службу. — Спасибо за заботу, — опустила я глаза. Баронесса еще пару минут постояла, хмыкнула каким-то своим мыслям и, кивнув мне, ушла. Перед сном забежал брат, рассказал, как прошел его день, пожелал мне хороших снов. — Алекс, постарайся завтра закончить работу пораньше и приходи ко мне. Я соскучилась и хотела бы больше провести с тобой времени, — попросила я брата и взъерошила ему волосы. — Я буду очень стараться, сестра, — сверкнул глазами Алекс и отправился спать. Этой же ночью я спустилась в подвал и опустошила тайники. Вряд ли я скоро сюда вернусь. Да и кто знает, вернусь ли? Вечером следующего дня я частично посвятила няню в свой план и попросила прикрыть меня и брата. Важно, чтобы о нашем побеге узнали как можно позже. Алекса оставила ночевать у себя. Он, конечно, удивился, но не отказал. Выезжать решила ночью. В соседнем городке уже два дня стоял обоз, и я надеялась, что мы успеем присоединиться к нему. Новость про обоз принесла горничная Беллы, похваставшись своими обновками. * * * — Алекс, вставай, — тихонько тормошила брата за плечо. Брат открыл сонные глаза и непонимающе уставился на меня. Я приложила палец к губам, показав этим, чтобы молчал и сказала: — Одевайся. Мы уезжаем. Будем учиться в столице. Все вопросы потом. Кивнув мне, он тут же натянул на себя приготовленную мной с вечера одежду и вопросительно посмотрел. Взяв сумки, мы тенью прошмыгнули на конюшню. Конюх уже ждал нас, конь был оседлан и перебирал копытами, не желая стоять на месте. — Оставите его в таверне «Белый конь». Завтра заберу. Скажете Грогу, чтоб помог вам уехать с обозом. Моя просьба. — Спасибо, Степан, — поблагодарили мы по очереди, забрались на лошадь и тронулись в путь. К таверне подъехали, когда только начало светать. Грог, выслушав просьбу его знакомого, в ответ кивнул: — Обоз отправляется через час. Ждите в таверне, — и ушел, а мы прошли внутрь и присели за самым дальним столом.