– Я не блефую, – мрачно заметил Кат. – Никогда. Вновь рявкнула пушка – и обрушился еще один дом. – Если мнящие себя защитниками… – еле слышно прошептал Кеноби. – Что? – Фраза, которой один древний мастер некогда удерживал Орден от войн. Если мнящие себя защитниками убивают без колебаний – стоит ли таким защитникам длить существование? «Но ведь не мы это сделали!» – хотел сказать Анакин, но покачал головой. Да, стреляли не они. И даже не отдали приказ. Но джедаям ли не понимать тех, кем командуют? И знать, когда те серьезны? Вновь ожила связь; на сей раз надменности на лице Глорма не было. Напротив – он был перепуган досмерти. – Прекратите! – почти завизжал он. – Прекратите обстреливать город! Я капитулирую! Немедленно! Выстрелы стихли; Кат отдал второй приказ. – Давайте… обсудим условия, – произнес Кеноби. Обычная фраза начала переговоров помогла ему взять себя в руки. А Анакин, слушая условия, которые излагал учитель, пытался разобраться в своих ощущениях. И понимал, что одна его часть ужасается таким методам победы… а другая хладнокровно замечает – это было правильно. Но говорить об этом Скайуокер не стал. Потому что с таким взглядом Кеноби бы никогда не согласился. [1] В армии клонов полк состоит из четырех батальонов, каждым из которых командует клон-майор. Восход Империи. Выживший – …а потом мы дверь выбили и дальше уже было достаточно просто. Ну, относительно просто, конечно. Штурмовиков там хватало, сэр, но Керл часть отвлек на себя и дал нам время для атаки… впрочем, детали сейчас неважны. Рем рассказывает командиру про то, как прошел рейд на станцию Империи; я особо не вникаю – спать хочется. Устал как гунган в пустыне. – Керл. – Да, сэр? – отозваться все же приходится. Неспешно выбираюсь из такого удобного кресла… – Чего ты опять кидаешься в бой самым первым? – Так я же хороший рукопашник, сэр. Мне надо как можно быстрее перейти в ближний бой, и так я больше пользы принесу. Чистая правда. Но… не вся. Если останусь во вторых рядах – боюсь, что сорвусь. Нужно дать выход ненависти, которая вспыхивает от одного взгляда на белую броню; надо, конечно, себя контролировать. Но получается не всегда. Командир снова переключается на Рема, уточняя какие-то детали рейда; я возвращаюсь в кресло. Погружаюсь в легкую дремоту, но вскоре рядом садится Рем. Чувствую на себе внимательный взгляд, приоткрываю глаз: – Что? И слышу в ответ совершенно неожиданное: – Знаешь, кажется мне, что ты до Империи был мягким и добрым человеком. – Чего? – открываю глаза полностью. – С какой радости ты так решил? – Ты Империю ненавидишь. Так, что будь у тебя вместо глаз лазеры – все бы вокруг полыхало. – И что? Получаю в ответ очень внимательный взгляд зеленоватых глаз. – Почему-то кажется мне, что так ненавидеть могут только те, кто раньше этого и не умел толком. А потом научился. – Какая тебе разница… Рем пожимает плечами. Мы в отряде о прошлом не говорим – неписаное правило. Но думать об этом не запретишь. – Извини, Керл. – Ничего. Слушай, сделай доброе дело – дай поспать, а? Рем кивает с улыбкой: – Конечно. Я закрываю глаза и проваливаюсь в сон… теперь уже в настоящий сон… Сон, который становится воспоминанием. Звуки выстрелов эхом отдаются в коридорах… в коридорах, в которых уже многие годы вообще не проливалась кровь! Я выбегаю в зал и замираю. Несколько тел рыцарей… тех, кого оставили в Храме защищать его от возможной угрозы… А в самом центре сошлись в схватке мастер Драллиг и… и… Не может быть! Но я знаю его в лицо, и не могу ошибиться; у меня хорошие зрение и память. – Что такое?.. – жалкий вскрик, но ничего больше у меня и не получается выдавить. В дверях на другой стороне зала появляются солдаты в белых доспехах; увидев меня, они без раздумий вскидывают винтовки. Я успеваю отразить несколько выстрелов, но потом невидимый удар швыряет меня вправо… к окну, разбитому в схватке… Я падаю. Я успеваю лишь призвать Силу, пытаясь замедлить падение… но удар все же очень силен, и я проваливаюсь в темноту. Когда вновь открываю глаза – тихо. Совершенно тихо… ни выстрелов, ни шума боя… ничего. Пытаюсь встать, и ногу пронзает резкой болью; похоже, сломал при падении. Совмещаю кость и накладываю поверх ладонь, пытаясь залечить перелом; это ведь моя специальность… я целитель и телекинетик. Одновременно пытаюсь ощутить хоть кого-то… но нет. В Храме не осталось никого живого. Выпутываюсь из мантии, отрезаю полосу и туго забинтовываю ногу. Хоть так зафиксировать… С трудом поднимаюсь; нога еще не полностью залечена, так что стараюсь на нее не ступать. Бреду вдоль стены Храма, опираясь на нее. Но почему? Почему так случилось? Почему один из лучших рыцарей пошел против своих? Почему клоны, с которыми мы три года сражались вместе – стреляли в нас? Почему? Узнаю ли я когда-нибудь ответ? – Стой! Застываю и поворачиваю голову. Пятеро клонов; видимо, патруль. Чувствую их недоумение – мантии на мне нет, а в лицо они всех рыцарей не знают. – Кто такой? Что здесь делаешь?