Но почему такое странное чувство? Империи нанесен такой удар, какого еще не было… но ненависть не уходит. Она менее жаркая… как и всегда вне боя… но по-прежнему есть. – Что помрачнел? – улыбается Рем. – Победили же! – Еще нет, – внезапно понимаю я. – Еще есть имперские адмиралы. Военачальники. Исард. Инквизиторы. Еще много работы, Рем. Улыбка с его лица пропадает; Рем медлит, обдумывая, потом кивает. – Ты ведь не успокоишься, Керл? – Нас было десять тысяч, – тихо отзываюсь я. – Империи так просто не расплатиться. Рем смотрит на меня очень серьезно и внимательно. – Знаешь, все-таки до Империи ты не умел ненавидеть, Керл. – Да. Что с того? – Ничего. Правильно говорят… самые беспощадные люди – это мягкие и добрые, однажды вернувшиеся на руины своего дома. Я пожимаю плечами. Похоже, что действительно так. Но эти психологические детали меня давно не волнуют; я выжил, когда погиб Орден… а выживание обычно чем-то оплачивается. Меня такая цена устраивает. Закрыться в Силе не так сложно, если другой адепт Силы не знает, что ты здесь, и вдобавок серьезно уступает по опыту. Даже Инквизитор тогда ничего не понял, пока я не раскрылся сам… а он был опытнее Люка Скайуокера. Я смотрю на него через огромный зал; сын Анакина о чем-то разговаривает с Веджем Антиллесом. Пытаюсь отыскать в нем черты сходства с отцом… пытаюсь найти хотя бы отголосок той бури, которую я чувствовал в ночь смерти Храма. Нет. Я целитель… во всяком случае, чуткость целителя еще осталась. Я могу сканировать его, не привлекая особого внимания, пусть и поверхностно. Но этого хватает. В нем есть тот же стержень непреклонности, что и у отца; Люк Скайуокер добьется победы, чего бы это не стоило лично ему. Есть и мощный дар. Но в нем нет другого. Нет ненависти, нет злости. Я случайно видел его после Эндора… и ощутил горечь. Он победил – но не радовался этому, а сожалел о том, что пришлось нести смерть. У нас в Ордене тоже были такие рыцари. Немного, правда. – Керл, – касается моего плеча Рем. – Что такое? – Что? – У тебя в глазах такая тоска, что смотреть страшно, – он прослеживает мой взгляд и кивает. – А. Ясно. Ходят слухи, что Люк собирается заново Орден создавать; не поможешь? Медленно качаю головой. – Почему? – Есть причины. И в самом деле есть. Ничего нового в плане техник я не принесу; я никогда не владел чем-то особенным. А мое мастерство во многом выковано не знаниями, а опытом. А еще… Люк Скайуокер не умеет ненавидеть, и то же самое постарается преподать своим ученикам. А я научился этому слишком хорошо; чему бы я не стал учить, обучу и ненависти. Нет. Наверное, в каком-нибудь списке отмечено, что рыцарь Кенат Ратин Лейтек погиб при штурме Храма в 24 981 году Галактической Республики. Пусть будет так. Иногда, чтобы выжить, надо сперва умереть. Странное дело… подумал о себе, и тут же пришло в голову, что эти слова подошли бы и другому… нет. Я все-таки не такой. Не надо об этом думать. Не надо. – Готово; теперь давайте в медцентр. В будущем будьте все-таки осторожнее; дроиды не всегда успевают. – Спасибо, доктор. – Да не за что, – усмехаюсь я. Как сложно было снова привыкать к врачеванию… как вообще было сложно привыкнуть к мысли, что Новая Республика заключила мирный договор с остатками Империи. Добить надо было! До конца! Но… я понимаю правительство. Все уже устали от войны, которая у многих отняла большую часть жизни. Причем у участников с обеих сторон… Только я все равно принять это не могу. Потому и поселился на планете подальше от имперских границ. Ушел со службы… вот уже лет семь живу здесь. Лечу людей – как сейчас, на стройке, справился с переломом руки, зафиксировав и слегка поработав Силой. Странная жизнь. Семьдесят два года прожил на этом свете; двадцать восемь из них учился и исцелял других. Потом тридцать восемь лет воевал за Альянс и Новую Республику. А теперь вот уже семь лет – снова лечу. И моя ненависть едва тлеет. Что бы сказал по этому поводу Рем? Вряд ли узнаю… он ушел в отставку по ранению, поселился где-то ближе к Корусканту. Из остальных… кто-то погиб. Кто-то тоже распрощался со службой. А я вот остался цел и ушел по своему желанию; снова выжил во всех переделках. И сейчас, когда вновь идет война… пытаюсь понять, вернуться на службу или нет? Пусть постарел, но навыки не забыты; да и что это за возраст для адепта Силы… – Доктор Керл! – испуганно окликает меня ассистентка, глядя в небо. Я тоже вскидываю голову – к уродливым кораблям, заполняющим небеса. В этот район их пришло два десятка. Высокие, донельзя уродливые, облаченные в прочнейшую броню, с длинными боевыми посохами. И… неощутимые в Силе. Командир что-то вещает, по поводу бесполезного сопротивления и величия йуужань-вонгов – ну совсем как имперский мофф. Я стою среди других, сжимая в руках кейс с медицинскими инструментами; внимательно гляжу на изуродованные лица. Почему Галактику никак не оставят в покое войны? – Да с чего вы взяли, что вообще имеете право тут распоряжаться! – не выдерживает мой сосед, плотный коренастый человек в рабочем комбинезоне. – Молчать, язычник, – снисходительным тоном бросает йуужань-вонг. – Ты скоро поймешь, какое благо этому мирку принесли дети Йун-Йуужаня. – Да пошел ты! – рявкает в ответ рабочий, и лицо командира темнеет. Мгновенный выпад посохом – и человек падает на колени, хватаясь за шею, пораженную змеежезлом. – Так будет с любым, кто воспротивится… ты что делаешь? Я опускаюсь на колени рядом с упавшим рабочим; нащупываю пульс и спешно пытаюсь сообразить, что из аптечки может мне помочь. – Не сметь его лечить! – на спину обрушивается удар. К счастью, просто удар, а не атака жалом. Все вокруг расступаются, когда йуужань-вонги выдвигаются вперед. – Он посмел возражать нам, и потому… Старые рефлексы берут верх; рукоять меча сама выскальзывает из потайного кармана и я вскакиваю, нанося удар снизу вверх. Йуужань-вонг не ожидает такого поворота и не успевает среагировать; светящееся лезвие входит ему под подбородок. – Джиидаи! – выкрикивает кто-то из остальных. – Мастер войны приказал их всех истребить… Истребить джедаев? Опять? Я зря считал, что ненависть почти угасла; напротив, сейчас она полыхнула пламенем, которого я давно не чувствовал. – Я вам покажу «истребить»… – выдыхаю я, и голос звучит так, что даже йуужань-вонги замирают на секунду. Мне ее хватает. Вихрь Силы закручивается вокруг меня; телекинетический щит отводит первый удар змеежезлом. А потом взлетают тяжелые плиты дюрапласта, начиная двигаться в смертельном хороводе. Они неощутимы в Силе – но глазами-то я их вижу! И как бы не были прочны их доспехи… тяжелая металлическая плита убивает не хуже светового меча. Дюрапласт танцует вокруг меня, круша кости и черепа; мой меч тоже сейчас управляется одной мыслью, и отразить его куда труднее. Особенно при колющем ударе; броню ему не пробить, но когда клинок бьет в незакрытое лицо…