– Я в курсе про «серые» Экситейторы. Они же так называемые «грязные». – А про «чистые»? – прищурился я. – В школе про такое не расскажут. А знать тебе нужно, чтобы более полно увидеть картину. – Тогда расскажите мне, сэр. – Попросила Лина. Я механически бросил взгляд на ПАДС. Заниматься просвещением молодёжи не особо хотелось, но лучше потратить пять минут и к этому не возвращаться, чем отвечать на бесконечный поток глупых вопросов. – Хорошо. – Я поудобнее развалился на стуле. – Про «серые» ты в целом правильно сказала, но есть тонкости. «Грязными» их называют потому, что их производят нелегально различные умельцы в своих мутных лабораториях. От энергетической смеси с содержанием кофеина чуть выше разрешенной нормы до боевых стимуляторов, убивающих болевые рецепторы в ноль. Лишь малая часть из них имеет наркотический или психотропный эффект. Но когда говорят «грязные», почему-то имеют ввиду последнее. Возможно, из-за того, что особой разницы для физического состояния нет. Любой из «грязных» может оказаться для тебя последним, и неважно, какой эффект они несут. – Тогда выходит, что если «грязные» – это нелегальные, то… – Да, «чистые» производит Дотационная Служба, – кивнул я. – Ну не то чтобы производит. По сути – это брак «красных» Экситейторов. Так как процесс производства очень сложный, я бы сказал точечный. И бывает, что случаются ошибки. Но вместо того, чтобы их утилизировать, что удорожало бы и без того недешёвые Экситейторы, их отдают Тушам. – Именные «красные» просто отдают Тушам? Таким, как он? – возмутилась Лина. – Почему я должен тебе всё это рассказывать? – была моя очередь возмущаться. – Это всё обязаны были объяснять тебе в университете! – Простите, что трачу ваше время, сэр. Мне… Я вспомнил, что было сказано в досье, и не дал ей договорить. – Да ладно, просто ворчу, – махнул я рукой, потерев зачесавшийся нос. – В общем, да. Брак предназначен для Туш. Когда вчера я говорил, что, работая на благо города и Партии, взамен Туша получает «красный» Экситейтор, я имел в виду именно это. – То есть, если ты не Гражданин – тебя нет в реестре. Нет в реестре – значит, для тебя не производят именной «красный» Экситейтор. Поэтому Тушам дают чьи-то бракованные, так? – Да, верно. Тушам не отключают Сатусы, а лишь вычеркивают из реестра Граждан на срок согласно их преступлению. Имущество полностью или частично изымается в пользу пострадавших или в пользу Партии. Без статуса Гражданина ты не сможешь авторизоваться в ГОЛОНЕТе, а значит, не будет и возможности использовать парткойны, пропадёт свобода перемещения. Тебя как будто и не существует больше в этом мире. – Но раз в месяц всё же им положен «красный» Экситейтор. – Именно. В зависимости от преступления и варьируется процентная совместимость. Чем тяжелее проступок, тем меньшая процентная совместимость положена. От 75%–го до 15%–го. Такая процедура происходит только в Дотационной Службе. Там и подбирают совместимость из бракованных «красных» при условии, что Туша работает на благо Партии. – Теперь понятно, почему Гочи так облизывался слюной, когда говорил о «сотых». – Да, он действительно верил, что ему платили «сотыми», но, скорее всего, заказчик их просто обманул. Стопроцентная совместимость должна быть только с твоим личным именным «красным» Экситейтором. Именными они становятся после корректировки, предписанной Партией под специфику конкретного человека. Они и являются в моем понимании «сотыми». Стопроцентный «красный» для любой Туши – не верю, что Партия допустит такое, а значит, даже слух об этих мифических ампулах делает их очень ценными на черном рынке. – Гочи сказал, что пришлось отдать одну «сотую» за служебную форму. Нужно найти эту ампулу, и ниточка потянется к заказчику. – Эбберт энергично хлопнула ладонями себя по ногам и отпрянула от стола, явно намереваясь отправиться по следу сиюминутно. – Значит, не всё важное из разговора упустила. – Её глаза продолжали гореть энтузиазмом. – Молодец, Эбберт. Теперь мыслишь в правильном направлении. Вперёд. Я указал рукой на дверь, ведущую к лифтам, как бы позволяя Лине самой продолжить расследование. Кадет замерла на мгновение, не понимая, ирония ли это или всё серьезно. Я тоже не понимал, шутил я или нет. Эбберт, видимо, решив, что пусть это и шутка, я не успею ей возразить, если она просто ускорится к лифтам. И если бы не каблуки и юбка, то в похмельном состоянии я бы даже не попытался её догнать. В данном же случае отставать не хотелось, и я проиграл лишь пару метров, что, по сути, являлось победой. – Вот тебе еще урок, – как мог я не подавал вида, что этот «забег» был для меня тяжелым. – Одевайся так, чтобы в любой момент смогла сбежать от похмельного детектива. Пучок на голове Лины немного сбился, а сорочка съехала, но, когда она нажимала кнопку вызова лифта, эта была, пусть и ненадолго, та улыбчивая девушка с фотографии в личном деле. – Учту, товарищ Ликтор. Лифт медленно поднимал нас к офисам, с каждым этажом понемногу возвращая в давящую рутину дел. – Гочи сказал, что он не Туша. Что имелось в виду, сэр? – Он, не Туша – он Изгой. Отчаянный мерзавец, ничего не скажешь. – Как тогда регулируются их права? Кто следит за всем этим? – За Тушами следит Гикопроторий. Многие не до конца понимают, что конкретно там делают, и просто считают это место тюрьмой. Но это не тюрьма – это распределитель Туш. Эфес стоит на страже прав и свобод Граждан, а эти люди уже не Граждане, по сути, Изгоями они и направляются туда. В зависимости от Преступления Изгой подписывает с Гикопроторием Контракт Туши23. Теперь они не Граждане, а Туши, права которых защищает Гикопроторий. Понятно, что условия этих контрактов скотские, и чем тяжелее твой проступок, тем суровее договор. Больше лет отработки, страшнее и опаснее работа, меньший процент чистого Экситейтора. – Не хотела бы я подписывать такой контракт. – Поначалу никто не хочет. Но то, что там делают с людьми, у которых нет прав… после такого подпишешь что угодно и согласишься на любые условия, лишь бы вернуться в общество и получать «красный» Экситейтор. Хотя бы малый его процент. – А как вышло, что Гочи, будучи Изгоем, оказался на свободе? Как такой человек может семь лет бесчинствовать в городе и не быть пойманным? – Обычно преступников передают в распределительный центр при Гикопротории, и, так как они еще в реестре Граждан, про них есть вся информация, в том числе и тяжесть их проступка. Там их лишают гражданства и уже отправляют в Гикопроторий мариноваться до тех пор, пока они не подпишут Контракт Туш. С Гочи было всё по-другому. Его делом занимался Ликтор. Он, видимо, и вычеркнул его из реестра до распределительного центра, а дальше либо был убит Гочи, и тот сбежал, либо Ликтор его отпустил добровольно. А как ловить человека, который отсутствует во всех системах? Камеры слежения не распознают лицо, а считывание Сатуса не выявит совпадений. Вот и выходит, что его действительно не существует. Идеальный исполнитель, если хочешь заказать серийное убийство и выйти сухим из воды. Кадет молчала всю дорогу до нашего кабинета, пока мы не зашли, и она не закрыла за собой дверь. – Простите меня, Роман. Я немного вздрогнул, услышав от нее своё имя. – Вы назойливы, кадет Эбберт, но, пожалуй, извиняться за это не нужно. – Я не об этом, – Лина сделала еще шаг навстречу ко мне, а я оставался на месте. – Если бы мы поехали на второй адрес по горячим следам, как я предлагала, то могли не успеть схватить Гочи с поличным, и, если бы он сбежал, мы его никогда б не нашли, и он продолжил бы убивать. Мне показалось, что кадет стоит слишком близко. Настолько, что я ощущал тепло её дыхания. Поэтому я отстранился, чтобы она не почувствовала перегар моего. – Я прощаю вас, кадет, за вашу неопытность в первый рабочий день. – Эбберт смотрела мне в глаза, как стыдливый ребенок. – Тем более, что вы ничего не решали. Вы, напоминаю – не Ликтор. – Пока нет, – от её прежнего стыда не осталось и следа. – Но я им обязательно стану. Не сегодня и пусть даже не через год, но я буду Ликтором. Вчера я наговорила вам много лишнего. Всю ночь гоняла в голове и пришла к выводу, что вы правы – мы с вами не равны. Мы – не напарники. Я для вас «девчонка с гонором», не более. Но это пока. Я быстро учусь, вот увидите. Впредь я буду думать, что говорить и что делать. Обещаю. Да, после таких слов продолжать давить на неё я перехотел. От чего-то вдруг возникло желание немного её приободрить. – Непросто признавать свои ошибки, Лина. Я… – Только вы пообещайте тоже! – бойко перебила она меня. – Проявить терпение и позволить впитывать ваш опыт, и если меня что-то возмутит, то я обращусь в первую очередь к вам, а не к капитану. Я смотрел в её глаза и думал: все ли девушки имеют удивительное свойство раздражать и располагать к себе одновременно? Или только мне попадаются такие особы? – Терпения не обещаю, могу пообещать молчание. – Наконец выдал я. – Мне хватило дня, чтобы понять – вы и пяти минут не продержитесь. – Поддела меня Эбберт. – Я лишь прошу немного доверия. Доверять? Возможно, я и напридумывал себе заговоры там, где их нет, но ни о каком доверии и речи идти не могло. Да, девчонка любопытная, и со временем, может, и будет от неё толк, только в данный момент она обуза. Ни опыта, ни знаний, лишь балласт, который придётся защищать. Тем более я не собираюсь доверять свою жизнь девчонке с «синдромом спасателя», как бы парадоксально это не звучало. Но ей об этом знать не нужно. – Хорошо. Вот тебе первое задание, – я взял со своего стола очки дополненной реальности и протянул Лине. – Свяжись с Герой и проработайте зацепку, на которую ты указала. Я доверяю тебе в этом деле. Пока кадет калибровала очки, я надевал плащ и проверял, всё ли из содержимого на месте. – Спасибо, сэр, – кадет мгновение оценивала мой гардероб. – А вы куда? – Нужно помочь мистеру Гочи наконец то закончить этот долгий путь до Гикопротория, – я поправил ворот плаща. – Раз прошлый Ликтор не сдюжил, выходит, что теперь это мой головняк. Разберусь с этим и вернусь. – Ясно, сэр. Будьте осторожны. Я уже был в дверях, но не смог напоследок не бросить в ответ: – Я всегда осторожен. Глава 9. Прохладная беседа Я вёл Гочи вперёд по стерильному белому коридору на нижних этажах. – Слушай, – на ходу спросил я. – Что ты такого сделал семь лет назад, что Ликтор вычеркнул тебя из реестра до распределения? – А, это? – Гочи замедлился, почесал затылок, а потом набрал воздуха в лёгкие. – Один ублюдок на скоростном байке решил срезать через парк, видимо, очень торопился, иначе не ездил бы на скоростном. Мы сидели на скамейке и просто беседовали. Потом миг, и я вижу, как кувыркающийся мотоцикл размазывает дорогого мне человека по тротуарной плитке, а хныкающая мразь со сломанными ногами ползёт к месту аварии и причитает: «Отец меня убьёт! Отец убьёт меня за мотоцикл!». Дальше как в тумане. Помню только, что остановился бить по его тупой башке лишь тогда, когда руки стали ввязнуть в его мозгах. После этого мне было абсолютно насрать на происходящее. Вокруг сновали люди, что-то кричали, а мне не было до них дела. Впоследствии мне не было дела ни до чего. Не помню, сколько я так просидел, но уже темнело, когда меня поднял за грудки человек и увел куда-то. Это был Ликтор. Он что-то говорил про несправедливость, и что отец юнца, которого я убил, очень влиятельный, а я не проживу и недели, так как когда он узнает – Гикопроторий покажется мне сказкой. После этих слов Ликтор вычеркнул меня из реестра и сказал, что теперь меня никто не найдет. Сначала я думал, он мне жизнь спас, даже благодарен ему был, лишь потом понял, что без гражданства – дорога мне в криминал. А если хочешь пожить подольше, то придется в нём преуспеть. И я преуспел. Вторым убитым мной человеком стал отец того юнца. А после я уже не считал. Какой же бедный юноша! Но будь здесь Лина, наверное, даже она не прониклась бы историей рецидивиста, только сегодня отнявшего двадцать четыре жизни. «Смотри, Ликтор, я не такой, как другие преступники! У меня-то есть причина убивать! Они первые меня обидели, а я просто дал отпор и теперь лишь пытаюсь выжить!». Да только много вас таких «особенных». А оправдывающие убийства ещё и опаснее. Такие думают, что правы, и сами никогда не прекратят свои зверства. Значит, придется мне. – Мы пришли. – Я взял Гочи за плечо и развернул к белой лабораторной двери. – Это что морг, какой-то? – удивился Гочи, когда я снял с него наручники и, приложив свой жетон к панели, открыл дверь. – Видишь ли… в этом городе очень строго с мусором. Все эти биоразлагаемые упаковки, сдача тар и получение огромных штрафов за то, что оставил или выбросил хлам, куда не положено. Но ты и сам знаешь, что такая истерия неспроста. Люди усвоили уроки прошлого, и решили не складировать мусор, а нашли способ полностью его утилизировать, – я немного подтолкнул Изгоя в спину. – Давай, заходи. – Понятно, – Гочи вертел башкой, осматривая диковинные конструкции, похожие на огромные стеклянные серванты. – Опять на жалость давить будешь. Трупы детишек показывать? – Нет, совсем нет. Морг на пару этажей выше. Просто такая ситуация образовалась… неприятная. Везти тебя в Гикопроторий слишком накладно выходит. Какие обвинения тебе вменять за семь лет помимо этих двадцати четырёх эпизодов, тоже не совсем понятно. Пришлось бы много людей напрячь. Тех самых людей, на законы которых ты плевал, творя свои бесчинства. Поэтому и выходит, что никто не желает больше терпеть существование такого мусора, как ты.