– Дам вам подсказку, – доктор вернул очки на переносицу, и его взгляд снова стал пронзительным. – Заставить человека делать то, что он не хочет, нельзя. Но можно заставить его захотеть. Как? Как и было в прошлый раз, многие студенты подняли руки, сигнализируя готовность отвечать. – При помощи Экситейтора! – выпалил юноша справа на пару рядов ниже нас. – Он же там как-то действует на мозг, вот и «убедили» просто всех таким образом. А потом приняли Резолюцию с распростёртыми объятиями. – Эдуард, то, что вы смогли произнести «с распростёртыми объятиями» без запинок – уже достойно похвалы, – аудитория наполнилась дружным смехом, громче всех заливался сам Эдуард. – Но, увы, вы не правы. Да, Экситейторы способны действовать на сознание, но не сразу, а постепенно. Лишь месяц за месяцем, год за годом, в течение всей жизни мозг становится податливым и гибким, словно пластилиновая масса, из которой вылепят идеального Гражданина. Это долгий процесс, к тому же у большинства тогда даже Сатуса не было. Казалось, профессору больше нравилось не учить, а озадачивать молодых людей. Как будто главное для него было не вдолбить знания, а наоборот, подвергнуть сомнению всё вокруг. – Ладно, хватит вас мучить, слушайте правильный ответ, – хмыкнул Доктор. – Партия искоренила ненавистников Экситейторов тем, что просто поддержала их публично. Максимофу явно нравилось ехидствовать. Окинув взглядом ошарашенную публику, он рассмеялся. – Да, всё так. Это лишний раз доказывает, что в Партию входят только лучшие умы. – Профессор, вы снова шутите над нами? – возмущалась та самая Мариночка. – Это что, был своего рода гипноз? Он явно ждал такой реакции и не преминул продолжить. – Мы с вами уже изучали «когнитивную лёгкость» и «когнитивное напряжение», так вот: До эры Илона пропаганда работала по принципу «когнитивной лёгкости», продавливая нужную повестку в массы. Пытливые же умы начинали сомневаться в правдивости того, что можно так легко объяснить, и переставали верить властям. Отсюда возникал раскол в обществе, делив сознание народа на тех, кто за, и тех, кто против. Молодая Партия же поступила иначе. Официально властями была поддержана повестка о том, что человечеству нужно другое решение, по сути воздействовав на людей «когнитивным напряжением». Однако на самом деле, втайне поддерживая распространение Экситейторов, Партия спонсировала продвижение пути за, делая его как можно более «когнитивно-легким». Другими словами, в шкале усилий, которые надо затратить при восприятии окружающего мира, путь «за принятие Экситейторов» оказывается в самом начале. Ясно представленный, пестрящий отовсюду вашими любимыми неоновыми вывесками, легкий и понятный путь «За» в головах людей становится более выигрышным, в отличие от бледного и сложно сформулированного пути «Против». В итоге, когда практически все люди требовали от Партии свободы выбора, настаивая вписать Экситейторы в будущее человечества – Партия покорно согласилась. Я называю этот феномен – «мягкой пропагандой». Открыв ПАДС, я впервые за долгое время шерстил в ГОЛОНЕТе другого человека. Максимоф и вправду был очень умен. Недаром Гера так его боготворит. Я листал название опубликованных Морицом исследований и всё больше понимал, что обмануть мозг человека, так много знающего про его устройство – глупая затея. Никакие игры с ним не помогут. Придётся давить на единственное, что у нас есть – стопроцентный Экситейтор. Если этот доктор в самом деле так повёрнут на них, и если он действительно наш заказчик, то он захочет во что бы то ни стало вернуть колбу себе. – Но профессор! Вы не можете отрицать полезность Экситейторов! – загалдели хором ученики. – Как минимум то, что они защищают наш организм от последствий отравленного ядерной войной воздуха – уже перевешивает чашу весов в сторону «За». – И снова вы стали жертвами пропаганды Партии, – хлопнул в ладоши доктор. – Загрязнение атмосферы и дыры в озоновом слое – меньшее, что принесла ядерная война. Да и было это не вчера. Черные дожди уже давным-давно не льют, а наш Город–3B3Х был построен в относительно безопасном месте. Поэтому да, Туши усыхают от недостатка Экситейтора – это правда. Но вовсе не потому, что раньше он защищал их организм, а теперь, лишившись статуса Гражданина, они остаются биться один на один с этим радиоактивным миром. Абсолютно нет. Просто наши с вами тела в таком плотном симбиозе с этой красной жидкостью, что без неё мы уже не можем существовать. И с каждым поколением последствия отказа будут всё хуже. Скажите спасибо старушке по имени генетика. – Зато мозги свои прокачаем так, что голова будет с дом, и нужно будет свой личный аэростат иметь, чтобы башку держал, – Эдуард явно был в группе за хохмача, а раздавшийся в аудитории смех это лишь подтвердил. – Распространённая ошибка. Мыльный пузырь тоже может расти, а что толку? Структурно мозг «Хомо Сапиенс» и какого-нибудь «Австралопитека», по сути, не отличался, просто развивались разные его доли. «Хомо Сапиенс» научился планировать свои действия, и, что важно, благодаря речи и языку передавать идеи от одного индивида к другому. Наши с вами предки придумали общество… Мотнув головой как от наваждения, я глянул на ПАДС. Уже минут пятнадцать я слушал трели профессора, абсолютно позабыв, зачем я здесь. Прости, Гера, но пора мне перехватить инициативу. – Общество, которое подмяло под себя всю планету, попутно уничтожив всех оспаривающих наше превосходство? Вступив в полемику с этим Максимофом, я рассчитывал на то, что перед своими учениками он не сможет увильнуть, ведь для них он тот, кто знает ответы на все вопросы, а значит, это идеальное время и место, чтобы их задавать, пусть они и не по теме лекции. – Абсолютно верно. И назвали мы свой вид «Человек – разумный», лаконично, не находите? – доктор задвинул спадающие очки на нос, пытаясь лучше меня разглядеть. – Хвала Илону, что хотя бы спустя тысячи лет мы наконец разглядели в этом иронию, – бросил я, слегка поддев светилу наук. – Когда еще может наступить прозрение, если не на грани вымирания? – Доктор снял очки и обвел ими аудиторию. – Печально, что я этого не увижу. Лекционная комната наполнилась смехом учеников, возвращая всё внимание Максимофу. – Профессор Максимоф, вы прям глаза мне открыли, – снова вовлекал я его в диалог. – В местном баре из уст в уста уже очень долгое время гуляет одна шутка, над которой все всегда смеются, и я долго не мог понять почему. До сегодняшнего момента. – Расскажете нам? – профессор обвел руками аудиторию. – Вместе посмеёмся. Я немного откашлялся. – Кто победит в драке «жёлтых» против «синих»? – я выдержал паузу, завлекая всех вокруг. – Очевидно «жёлтые», потому что «синим» хватит ума не ввязываться и сразу сдаться. На этот раз никто не засмеялся, но профессор широко улыбнулся. – Отличный пример, «мягкой пропаганды»… молодой человек, – запинка была явно вызвана тем, что в моих опухших от алкоголя глазах едва ли сквозило молодостью. – Как вас зовут? – Роман Ильин, можно просто Ильин. – Какой курс? – Да двенадцатый уж. Видимо, тугодум, и никак не могу закончить. – Могу предложить пройти курс Экситейторов у нас в ДС. Но не волнуйтесь, аэростат для головы не понадобится – расти не будет. Даже наоборот, сегодня технические возможности позволяют снизить нагрузку на мозг, а вмешательство Экситейторов помогает развивать те отделы, которые ранее небыли задействованы. – Предлагаете сделать из моей головы чип, чтобы можно было на брелоке носить? – Предпочитаю называть мозг биокомпьютером, не такая грубая интерпретация. – Мозг для вас биокомпьютер, а Экситейторы – «вмешательство»? Странно слышать от сотрудника ДС подобное. Вы еще «антиэксом24» назовитесь. – Я был близок, чтобы подвести разговор к «сотым». – Нет, что вы, – Максимоф рассмеялся и поспешно замахал руками. – Так, к слову пришлось, я бы не посмел ляпнуть такое. Тем более Ликтору. Внезапно образовавшаяся тишина, словно вакуум, куда-то забрала до этого витавшее в воздухе озорство. Ошарашенные двадцатилетние дети так резко устремили в мою сторону свои хлопающие ресницами глаза, что я невольно забеспокоился за сохранность их шей. Чёрт возьми, и как он понял? Жетон, с его-то зрением, он бы точно не увидел. Узнал по имени? Догадался по одежде Эбберт, моей кобуре за пазухой или по сопровождающему нас охраннику? И смотря на его улыбку, окидывающую учеников, спешно собирающихся ретироваться, я осознал, что проиграл эту дуэль. Не будет публики – не будет потребности на неё играть, а значит, Максимоф перестанет быть для меня предсказуемым. Что ж. Тогда попробуем план «Б». Сможешь ли ты, Максимоф, также ловко манипулировать словами, оставшись один на один с «громилой»? – Владимир, вы не могли бы отвадить любопытные носы? – я махнул нашему сопровождающему на дверь в аудиторию, которая неспроста осталась приоткрытой. – Не хотелось бы подрывать авторитет «пастора» перед его «паствой». – Согласен с вами, сэр, – парень сорвался с места в указанную сторону, словно только и ждал приказа. – Лишние уши ни к чему. Наградив юношу отеческим кивком, я направился к Максимофу. Медленно спускаясь вниз и набирая на ПАДС сообщение, я попутно молил Илона, чтобы та, кому оно предназначалось – не сплоховала. Спустя мгновение дрон, оживший на плече Эбберт, устремился вон из аудитории, тем самым дав понять, что смысл моего послания успешно разгадан. – Я здесь из-за смерти вашего сотрудника. Его звали Хуан Свиридов. Он работал курьером в городе. – И каким образом расследование завело вас на мою лекцию? Вы же не думаете, что его убил кто-то из учеников? Или вы считаете, что ваш убийца – я? – Конечно нет, профессор, – замотал я головой. – Его убил я. Повисла тягучая тишина. Первым опомнился Владимир, однако в инструкциях ничего не говорилось про задержание сотрудников Эфеса. Тем более что делать, если один из них – Ликтор? Видимо, поэтому юноша то хватался за рацию, то за табельное оружие. Затем взгляд Лины начал быстро перемещаться с меня на Владимира и обратно, а профессор, наверно, впервые за долгое время и вовсе не издавал ни звука. – Это какая-то шутка? – всё же вымолвил Максимоф. – Я не понимаю. – Вот и бедный Хуан ничего не понимал. Он был честным Гражданином, который без устали трудился во славу Партии. Но стоило мне на миг в этом усомниться, как он погиб, – я легонько постукал средним пальцем по кобуре за пазухой. – Окружённый зева́ками, он умер средь бела дня от моей руки. Так что, Доктор, прошу, ответьте на мой вопрос максимально правдиво. Вы честны перед Партией? Произнеся эти слова, я достал из кармана колбу с темно-красной жидкостью, принявшись медленно и демонстративно вертеть её в руке. Первым, кто преодолел шок, был Володя. Он решил всё же выхватить рацию, однако какие бы манипуляции им ни проводились – прибор не издавал ни звука. В итоге, сорвавшись с места, парень умчался за дверь аудитории. Лина, смекнув что к чему, вышла следом, дав понять больше Доктору, чем мне, что пока кадет на страже – нашу беседу никто не посмеет прервать. – Если от ответа зависит моя жизнь, позвольте сначала спросить самому… Я медленно кивнул. – Вы умеете хранить секреты, товарищ Ликтор? – Абсолютно нет, – сузив взгляд, я давал понять, что лучше Максимофу даже не пытаться играть со мной. – Но для меня вам придётся сделать исключение. – Пожалуй так, – не сразу ответил Доктор. – Не думал, что мои действия повлекут за собой такие последствия. Максимоф тяжело вздохнул. Сняв очки, он принялся тереть переносицу. – Прошу, проследуйте за мной, товарищ Ликтор. Лучше будет, если я воочию покажу свои прегрешения. Глава 13. Исповедь доктора Путь по тусклым коридорам ДС вилял точно так же, как и язык доктора, уводивший нас всё глубже в катакомбы. – Много лет назад, во времена «Чистки», это крыло было оборудовано под некое подобие полевого госпиталя. Тогдашние восстания в Гикопротории позволили многим Тушам сбежать за кордон и соединиться с тамошними изгоями. Возросшая масса осмелела и напала на границы Города–3B3Х. Партия не могла этого предвидеть, поэтому при восстановлении порядка границ жертв было много. Затем впоследствии Гикопроторий и ввёл такую жесткую политику бессовестных контрактов. – Восстание Туш, серьезно? – хмыкнула Лина. – У Города–3B3Х нет никакой армии, только служители правопорядка. И никаких восстаний, тем более совместно с какими-то изгоями за пределами Стены не могло быть и в помине. Одним словом – бред. – Не бред. Дела давно минувших дней, – коротко мотнул головой я. – Но зачем «полевой госпиталь» делать вовсе не в «поле», не у границы конфликта, а в сердце ДС? Что помимо врачевания здесь происходило? – Это сейчас ратионные части тела вам могут пришить в любой мутной забегаловке по акции «два по цене одного», а каких-то тридцать лет назад для этого требовалось учесть много переменных, нужны были специальные навыки, знания и соответствующее оборудование, которое стоило бешеных денег…