– Я знаю, милок, знаю. Читал отчеты вскрытия. Знатно, конечно, тот голубчик набедокурил. – Не надо мне этого дерьма! – отмахнулся я. – Ты прекрасно знаешь, почему он пошёл на это! Потому что вас испугался! Если бы Партия вмешалась раньше – я бы тут не лежал. – Возникло внутреннее недопонимание, – кивнул дед, согласившись со мной. – Более мелкие структуры Партии пожелали скрыть от Политбюро утечку концентрата на улицу. Кадровые вопросы. Виновные уже наказаны. – Наказаны, потому что у них ничего не вышло, и я выжил? – гневно усмехнулся я. – Интерпретация довольно грубая, но в общем-то да. Ты прав, – виновато поджав губы, заключил Дед. – Однако, Политбюро сверх обеспокоено тем, что натворил Глава ДС. И речь уже не о концентрате. – Конечно, речь не о концентрате, ведь колб больше нет, и Партийные задницы прикрыты, не так ли? – продолжал я гневаться. – Нет, Ром всё не так, – дед начинал потихоньку раздражаться. – Да? Тогда объясни мне, родственничек, в чем разница между замалчиванием Партией про концентрат и сокрытием улик тем же Брейдером? – Разница в том, что в каждой системе нужны лазейки, чтобы хорошие люди находили выход. Концентрат производится неспроста. Его дают малой части тех осужденных людей, что во многом положительно влияла на общество до своих преступлений. Банда Гочи же, курируемая Брейдером, несла только вред и за это жестоко поплатилась. – То есть, по мнению Партии хорошим людям вроде Сольницкого нарушать закон можно, а отбросам вроде Гочи воспрещено. Не справедливо как-то, – всё еще возмущался я. – Мир несправедлив, Ром. Но лучше пусть привилегии достаются тем, кто наиболее полезен обществу, чем тому, у кого просто есть сила, власть или богатство. В этом плане всё справедливо – больше отдаёшь, больше получаешь. – Дед развел руки так, словно сказал то, что само собой разумелось. – Однако насчет Сольницкого ты прав. Поэтому я и здесь. Политбюро вынесло главе ДС негласный вотум недоверия. – И что с того? – осторожно посмеивался я, держась за эластичную повязку, сдавливающую мой торс. – Ни показаний, ни улик на Сольницкого нет. Вряд ли в нём взыграет совесть, и он придёт сдаваться сам. – Улики уже в твоей системе АЙБОЛИД, – глаз, горевший всё это время, вдруг потух, видимо, закончив передачу данных. – Всевозможные аудиозаписи приказов и переговоров Сольницкого, а также сюрприз лично от меня – сохранённая ранее запись видеопотока, на котором запечатлены убийства тех самых двадцати Граждан с прямыми комментариями и указаниями Директора ДС. Этот видеоролик будет ждать тебя на его личной панели доступа. – Он, что же, не удалил запись после всей шумихи? – Удалил, но, когда ты ворвёшься с проверкой, эта запись окажется там, словно никуда и не пропадала. – Ты же понимаешь, что после такого вам придется искать нового Главу Дотационной Службы? – Уже занимаемся этим. За те пару недель, что ты будешь восстанавливаться, Партия уже решит все кадровые вопросы и подготовится к любым возможным нападкам прессы. – Даже из этой ситуации, я уверен, вы сможете извлечь выгоду. – Фыркнул я. – Если ты про выгоду для города – безусловно, – кивнул дед, обнажая в улыбке чересчур белые зубы. – И раз основные вопросы мы утрясли, у нас есть пару минут пообщаться, пока я не ушёл. Насчёт Семёна… прости, что пропустил креомацию. – Не нужно, – резко отсёк я дальнейшее соплежуйство. – Если время еще осталось, то лучше провести его с пользой. Верно говорю, дед? – Пожалуй, – легко согласился он. – Что тебя беспокоит, сынок? – Хуан Свиридов. Парнишка героически погиб, пытаясь противостоять банде Гочи. Хочу, чтобы первым распоряжением нового главы ДС было увековечивание памяти об их скоропостижно скончавшемся сотруднике. С минуту похмурив брови, дед всё же решил поинтересоваться: – Я не буду спрашивать, зачем это нужно тебе, однако объясни, для чего это нужно Партии и, тем более, Дотационной Службе? – Как для чего? В этом городе «Важен каждый гражданин», или вы забыли об этом, господин партиец? – усмехнулся я. – Однако, если вам этого мало, есть и более корыстная причина. Например, повышение рейтинга доверия Партии и Дотационной Службе как её филиалу. Повторяя жест Ильина старшего, я развёл руки так, словно рассказал что-то само собой разумеющееся. – И как же нам поможет поднять рейтинги рассказ о погибшем Гражданине? – лукаво прищурился дед. – Неважно, что вы скажете, важно – из чьих уст будут произноситься эти прощальные слова. Если сами члены Политбюро скорбят о гибели обычного курьера, то как же сильно переживает вся остальная Партия, радеющая за будущее обычных Граждан? А может им и правда не плевать на нас? – я состроил полные надежд и невинности глаза. – Партии не плевать, ты то знаешь это как никто, – устало выдохнул престарелый член Политбюро. – Я-то знаю, но народ – штука специфическая. И власть должна постоянно напоминать, что он ей не безразличен. – Парировал я. Для начала дед взял стандартный минутный перерыв на хмурость, по прошествии которого дал свой ответ: – Что ж, Ромка, меня ты убедил. Думаю, убедить других членов Политбюро труда не составит. Чем и займусь. Позволь откланяться. Шустро преодолев половину палаты, член Политбюро всё же остановился у самых дверей и произнёс: – Рад был повидаться. Ты же знаешь, что ты мне вовсе не безразличен, правда? – Тебе и собственная дочь была не безразлична, однако, где она сейчас? – уколол я деда. – Ты будешь вечно мне это припоминать, да? – грустно усмехнулся он. – Нет. Только до тех пор, пока ты не умрёшь. – Оскалился я в ответ. Зависнув на мгновение, партиец всё же смог вспомнить, как отворяется дверь и, выскользнув прочь, одним только чудом умудрился не смести маленький уютный диванчик в комнате ожидания. *** Не прошло и трех недель с прошлого визита, как мы с Эбберт вновь оказались всё на той же парковке Дотационной Службы, экипируясь к штурму. – Роман, вы уверены, что сейчас подходящее время? – поинтересовалась Лина, застегивая мне бронежилет поверх рубахи, скрывающей эластичный бинт. – Вы же ещё не восстановились полностью! – Вся эта экипировка больше для виду, – постучал я по портупее, любезно надетой на меня всё той же Линой. – Никакого сопротивления не будет, я гарантирую. Но разве ты не хочешь здо́рово выглядеть в кадре? – Всё еще считаю, что это дурацкая затея, – бурчала Эбберт, слишком часто заправляя выбивающиеся пряди под свою новую кепи. – Гера, как у нас дела? – переключился я на дронов, кружащих вокруг. – Уже больше двух часов кручу различные улики в ГОЛОНЕТе. Переговоры Сольницкого с Брейдером, снимки погибших, маршруты следования банды и даже видеофрагменты со стрим–потока, что вёл Гочи, – перечисляла Аналитик всё, что нам удалось нарыть. – В общем, публика разогрета, больше двухсот тысяч ждут начала трансляции. – Тогда можем начинать, – подтвердил я общую готовность. – Добрый день, граждане Города–3B3Х! – звонко залилась Гера из динамиков. – Сегодня! И не просто сегодня, а прямо сейчас! Отважные Ликтор Ильин и кадет Эбберт будут прорывать кордоны Дотационной Службы, дабы схватить Александра Сольницкого, главу этого маленького филиала ада на Земле! – Гера, не перегибай, – тихо сказал я в микрофон своего ПАДС. – Да и зачем выводить звук на наши динамики? Всех ублюдков распугаешь! – Суровый Ликтор отправил нас в подполье, Друзья! Позволим… – гул резко оборвался. Вдруг стало очень тихо, лишь жужжащие дроны иногда пикировали на нас, разрывая винтами тишину для лучшего ракурса. Как только мы вступили на испещренную подземными туннелями территорию, нас вновь вышла встречать целая делегация из боевых стражей во главе с суетливым лысеющим мужчиной средних лет. При помощи ремня на его правом глазу держался точно такой же считывающий прибор, что был у предыдущего командира жестяной армии. – Товарищ Ликтор! Мы вас не ждали! – человек с прибором на глазу обступил нас своими стражами. – Чем могу вам помочь? – Помоги себе и не встревай – мы к Сольницкому. – Без обиняков вывалил я. – Директор сегодня не принимает гостей, – стражи заполнили всё пространство вокруг, мешая даже двинуться с места. – Думаю, вам лучше уйти. – Нет, дружок, – я сунул ему жетон Ликтора прямо в сканирующий глаз. – Для начала тебе бы стоило разузнать, куда делся тот, кого ты заменил. Ознакомься на досуге. Мы не стали ждать, когда испуганный начальник охраны придёт в себя и, минуя стражей, двинулись дальше. Правда, пройти мимо роскошного кабинета Томаса Брейдера я всё же не смог. Та самая дверь и то самое помещение больше не принадлежали помощнику Исполнительного директора. Остановившись на секунду, я окинул взглядом табличку, на которой значилось совсем другое имя. – Быстро, однако, в этом городе забывается преданность, – отметил я вслух. – Слишком многое этот жук захотел забыть, – отозвалась Лина. – Может, уже пора ему напомнить? Я не ответил, лишь только кивнул и отправился дальше. Кадет нагнала меня уже у самого входа в кабинет Сольницкого. – Входите, товарищи! – донёсся старческий голос из-за приоткрытой панорамной двери. Ворвавшись внутрь, мы не обнаружили никакого сопротивления или подмоги, лишь старика с хитрым прищуром глаз, чья благородная седина в волосах и аккуратная бородка «утиным хвостом» совсем не выдавали в нем хладнокровного убийцу. – Господин Ликтор, как хорошо, что вы здесь! У меня есть к вам… – Заткни хлебальник, – резко прервал я засранца. – Эбберт, панель доступа. Кадет кивнула и, сопровождаемая одним из дронов, грубо схватила Директора ДС за плечо, швырнув его в кресло. Подключив Сатус Сольницкого к рабочей панели, Лина приступила к поиску сохранённого видеопотока. – Вы ничего там не найдёте, потому что я ни в чём не виноват! – нервно хохотнул глава ДС. – В чем бы вы меня ни обвиняли. – Нашла! Этот старпёр даже не почистил компрометирующие файлы. Клацнув пальцем по панели, Эбберт запустила видео, на котором Банда Гочи вывалилась из фургона у первого пансиона, пока только готовясь совершить свои зверства. – Этого не может быть! – в ужасе прошептал старик. – Я же велел Томасу всё подчистить!