Дрон, до этого круживший близ экрана с проигрываемым мерзким видео, подплыл к трясущемуся от страха главе ДС и принялся снимать его крупным планом. – Александр Сольницкий. Исполнительный директор Дотационной Службы, – зачитывал я обвинения. – Вам вменяется в вину организация и вербовка негражданских криминальных агентов для последующего совершения актов насильственного характера против жителей Города–3B3Х в количестве двадцати пяти человек. Ваше дело выносится на суд общественности. Их голос решит вашу судьбу. Пыхтя и краснея, глава ДС пытался возражать, но отчего-то не мог выдавить ни звука. Спустя некоторое время шоковое состояние ослабло, и Сольницкого просто прорвало: – Чертов щенок! Вы хотя бы представляете, как тяжело создавать индивидуальные Экситейторы? – визжал директор, брызжа слюной. – Знаешь, как много всего нужно учесть? Мало того, что ДНК у всех разные, так со временем структура меняется – это штучный продукт! А пансионатские дармоеды даже не работают! Получают всё лучшее, а сами не вносят в общество ничего! Так еще обманывают Партию и продают то, что мы создаём, снабжая тем самым подпольные лаборатории Экситейторов, а сами используют на себе мерзкую жижу, чтобы покупать «синий» или «жёлтый» якобы для лучшей жизни своих сопливцев! Глупцы! Развивать то, чего нет – абсурд! Только ломают генетические данные, и впоследствии своими действиями лишь лепят посредственность! Сами становятся бесполезны, так еще и глупого, хилого человечка создадут! Это немыслимо! Не думал, что чистосердечное признание само прыгнет к нам в руки, да ещё и так быстро, словно Сольницкий только и делал, что ждал у порога, кому бы его бросить. А тут раз, и мы. Ублюдок пойман. – Тянет на признание, – только и смог выдавить я. – Ведите меня к Политбюро, я объясню, что действовал в интересах человечества и во славу Партии! На рабочей панели у меня есть графики и схемы, дайте мне просто провести презентацию, и вы тут же всё поймете! Экономия сырья на производство увеличится на 23%, если убрать лишних людей! Цифры колоссальные! – Убрать?! – охренел я. – Ты, наверное, хотел сказать хладнокровно убить двадцать пять Граждан Города–3B3Х?! – Кто-то же должен был это сделать. Политбюро давно нужно взять меня в свои ряды, чтобы я за всем этим следил. Если бы у меня была неограниченная власть, я бы с легкостью смог увеличить масштабы! – Гера, огласи результаты. – Заткнул я речи Сольницкого. – …и у нас новый рекорд! – снова на полную мощность врубились динамики. – Из двухсот шестидесяти трёх тысяч проголосовавших 89% предпочли казнь на месте! Было сложно удивиться сему факту. Ведь по-другому люди и не могли проголосовать. Так как существовала маленькая уловка, о которой Граждане не подозревали. Любой человек скажет, что выбор честный и шансы равные, но вряд ли они учитывают тех людей, которые видели трансляцию, но от голосования всё же воздержались. Отсюда возникает парадокс. Согласные Граждане охотнее нажимают «за» казнь, а несогласным в принципе тошно участвовать в голосовании, и «против» такие люди нажимают куда неохотнее. Вот так вот, Сашенька. Придя сюда, я заранее понимал, что ты уже давно не жилец. – Сожалею, дружок, но вакансия давно занята, – аннулировав через ПАДС гражданство Сольницкого, я вскинул свой пистолет. – Ведь убирать лишних людей – это моя работа. Раздался выстрел, а затем ещё и ещё. Пущенные снаряды рьяно разрывали плоть главы ДС, разметав деформированные осколки по всему телу, создавая внутри сплошное кровавое месиво. – На этой справедливой ноте мы завершаем нашу трансляцию! Благодарим вас, Граждане Города–3B3Х за участие! Каждый из вас сегодня помог сделать наш город чуточку чище. Во славу Партии! –крикнула Гера. На этом всё. Ты был последним звеном, Александр, и сегодня оборвалась вся цепочка. И, дав упасть, мы позволили ей лязгнуть с такой силой, что оглушили весь город, на целый день подарив Гражданам звенящую тишину. А что до завтра… завтра будет новый день и новые оковы, что предстоит сломать. И как бы крепки кандалы не были, мы их разрушим, будьте спокойны. Пускай даже во славу чёртовой Партии. Глава 20. Новый день Жизнь – странная штука. И суток не прошло после казни Сольницкого, как я уже стоял у стены колумбария напротив секции со своей фамилией. Вот только имею ли я право приходить сюда и скорбеть о потере, если не в меньшей степени виноват в том, что эти стены с завидной регулярностью разрастаются, принимая всё новые криоурны? – Привет, – приложив руку к холодной поверхности, поздоровался я. – Папка всё-таки пришёл. И тут из меня хлынул поток. Поначалу скупо, а затем всё больше и больше распыляясь я пересказывал глухой стене всё, что со мной случилось за последнее время. Особо не вычленяя, я вываливал комок каких-то бессвязных мыслей, чересчур объёмный, но абсолютно пустой внутри. Счета за отопления у меня сплетались в серии убийств, а день рождения Зои тянул за собой похищение роботами. – …назвала тебя ледяным троллем, прикинь? – усмехался я. – Видно, что скучает, но прости меня, Сём – рассказать маленькой девочке, что её лучшего друга больше нет в живых, было выше моих сил. Я себе-то только недавно в этом признался, куда уж мне до Зои. В горле возникло легкое першение, и я не преминул прочистить его кашлем. – Ах да! Чуть главное не забыл! У меня теперь есть напарница. Знаю, поверить трудно. Но судьба–злодейка, нам ли не знать, а? Девка противная, кстати. Я уже был готов помереть, а эта засранка взяла и вытащила за шкирку с того света, не дав нам увидеться. Шучу. На самом деле она ничего, хорошая вроде. Упертая только, лезет, куда не просят. Ликтором желает стать, слыхал? Вот и ко мне приставили, мол учи. Да только странно это – обучать ту, кто рвётся тебе на смену. Двенадцать лет – немалый срок для такой работы. На алтарь службы я возложил всё, что было, и даже то, что мне не принадлежало. И что же это принесло? Полностью раздетый я был брошен с оголенным чувством альтруизма на обочину жизни. А ведь у меня был другой путь. Взять Капитана, к примеру. Он оставил наше дело, но что получил в наказание? Счастливый семейный очаг и большущий кабинет! Я же пусть и черствел сердцем, но не стал изменять своей сути. И, видимо, в этом и закралась моя главная проблема. Я остался тем, кем и был раньше. Не эволюционировал, засел у пыльного шоссе глазеть на мимо пролетающие машины. Лишь наблюдатель, не более. Последнее, на что я еще способен – это указывать путь неравнодушным путникам. И раз Эбберт так рьяно хочет узнать дорогу, я проведу, чтобы не заплутала, а затем пускай едет дальше. Одна. Словно стирая все негативные воспоминания, я провёл большим пальцем по неоновой эпитафии: «Захар Романович Ильин 20.06.168. Семён Романович Ильин 04.09.172». – Простите, мальчишки. Никудышный из меня вышел отец, – прошептал я, сжимая в кулаке пыль колумбарной стены. – Может, хотя бы наставник из меня выйдет сносный, что скажете? Раскрыв ладонь, я позволил растертым мелким грязевым частицам скрыться в туманном утреннем мареве. Хаотичные одиночки тут же взвились вверх, поглощаемые чем-то о́бщным, чем-то бо́льшим, чем они сами. Грустно улыбнувшись своим мыслям, я в последний раз бросил взгляд на тоскливую стену колумбария и, развернувшись на пятках, устремился прочь. Пусть я не знаю, чем обернется завтрашний день, но сегодня меня ещё ждал завтрак с одной вредной особой. Поэтому, на время отложив рефлексию, я, укутавшись в ворот промозглой куртки, поспешил к своему электропоезду. *** – Время – 8:45. Двадцать восьмое октября 172 Илона. Новости на сегодня! – вещал радиодиктор из динамиков по всему вагону. – Нашумевшая казнь Александра Сольницкого в прямом эфире оказалась не чем иным, как результатом инициированного Партией внутреннего расследования. Привлечённые к работе Ликторы смогли отыскать неоспоримые доказательства связи бывшего директора ДС с убийством 5 октября 25-и Граждан Рабочего района. Однако, как недавно стало известно, жертвами нанятой Сольницким бандой стали не только жители дотационных Пансионов, но и обычный курьер Дотационной Службы Хуан Свиридов. Юноша девятнадцати лет, узрев весь ужас, творимый убийцами, попытался помешать их зверствам, что в итоге позволило сотрудникам Эфеса задержать преступников, однако Хуан получил травмы, несовместимые с жизнью, и скончался до приезда медицинских стражей. Сегодня на открытии памятника герою Свиридову на территории ДС Якоб Вуйчик, член Политбюро высшего органа исполнительной власти Партии, дал следующий комментарий: «От всего Политбюро и себя лично хочу выразить соболезнования родственникам и знакомым погибших 5 октября жителей нашего города. В первую очередь это удар по Партии, как гаранта безопасности. Именно поэтому сегодня мы шествуем героя, отдавшего жизнь за Граждан Города–3B3Х. Не Партия или сотрудники Эфеса остановили волну убийств, а юный мальчишка, без тени сомнения искоренивший возникшую несправедливость. И этот памятник, что мы сейчас открываем – не просто безмолвный монумент. Это ещё один символ нашей общей памяти, символ преклонения перед великим и самоотверженным актом обычного Гражданина. Время не властно над этим подвигом, и он никогда не должен, не может быть забыт и уж тем более затёрт, замазан ложью и фальсификациями! Мы такого не допустим! Я от лица Политбюро объявляю 5 октября днём траура. Прошу минуту молчания!». Целых двадцать пять погибших! Давненько наш город не получал такой встряски! Однако удивительно, хоть Партия и возложила на себя вину в произошедшем – рейтинг доверия властям на почве траура существенно вырос. А теперь к более приятным новостям! На рассмотрение выдвинут закон, по которому каждому Гражданину будет позволен выходной день для обязательного принятия «красного» Экситейтора. Теперь он будет ставиться в пунктах ДС абсолютно бесплатно! Если Гражданин по какой-либо причине не сможет посетить пункт выдачи сам, то специальная бригада поможет осуществить процедуру на дому. Вот что ответила на это новоиспеченный Исполнительный Директор ДС Джи Ванг: «Я всегда была против налога на «красный» Экситейтор. Мы не должны с вами платить за то, что нам жизненно необходимо. Мы же не покупаем воздух в банках, так почему должны платить за «красный» Экситейтор? Закон еще на рассмотрении, но я не сомневаюсь, что Политбюро его примет, ведь он призван облегчить тяготы каждого индивида. Я считаю, что Дотационная Служба именно этим и должна заниматься – облегчать жизнь Граждан Города–3B3Х. К осуществлению этих планов я и приступлю на посту главы ДС. Благодарю вас за доверие!». Что ж, отлично сказано, мисс Ванг! Так держать! И это все новости на сегодня! Теперь мы можем ворваться в наш музыкальный чарт недели! На 10–е место опустился трек под названием «Ты не сможешь сдавить мою ратионную шею своими хрупкими руками». Давайте достойно проводим старичка в помойку! Судя по количеству слов в названьице, туда ему и место! Заиграла отвратная музыка, но, благо мне её слушать не придётся, так как моя остановка была уже близко. Встав напротив автоматических дверей и взявшись за поручень, мне в глаза бросилась плывущая неоновая строка: «Более двух недель назад без вести пропал Иван Самойлов, пятидесяти восьмилетний житель Рабочего района. Долгое время служил Партии оружейным инженером–конструктором, затем был почетным работником Эфеса, и пару лет назад заступил на пенсионный отдых. Если вы можете поделиться информацией о местонахождении Ивана – просьба обратиться к нам – любящей неравнодушной семье». Объявления сменялись одно за другим, но мозгом завладел лишь пропавший Иван. Оружейный инженер, да? Всё-таки откопали его. Шустрые партийцы, зараза. Качнувшись, поезд затормозил, и я вышел на своей остановке. Спустившись на дорогу, я буквально бегом преодолел пару кварталов, чтобы очутиться у опрятного вида забегаловки. Под вывеской с неброским названием «Шаурлинь» как всегда толпилась уйма народу, а симботы, выполнявшие роль швейцаров, следили за порядком, изредка впуская кого-нибудь внутрь. Эбберт, видимо, ожидавшая где-то за углом здания, мигом присоединилась ко мне, стоило обратиться к приодетому симботу. – Ильин. Столик на двоих, – бросил я словно мимоходом. – Добро пожаловать, Роман. Ваш столик номер тридцать семь, – пропел механическим голосом швейцар. Мы прошли внутрь под недоумённые и раздосадованные взгляды битый час ожидающих своей очереди людей. – Такая еда наверно стоит целое состояние, – забеспокоилась Лина. – Вчера получил выплаты за больничный, да и будучи Ликтором имею здесь некоторые привилегии. – Я кивнул хозяину за стойкой, и он, отвлекшись на секунду от проблемного клиента, устало улыбнулся в ответ. Пройдя в опрятный светлый зал, мы расположились у окна напротив всё сильнее разворачивающегося скандала. – Где мои дойки?! – кричал на хозяина чересчур молодой посетитель заведения. – Чего? – владелец до сих пор не понимал, что от него хотят. – Я заказывал аппетитные дойки! Где они? – стукнув кулачком по столу, взвизгнул юнец. – Дольки, пацан! – захохотал хозяин, мигом поняв в чём дело. – Мы готовим лучшие сырные дольки в городе! – Фу… тогда не надо, – молодой человек как-то быстро сник и поспешил покинуть заведение. Отсмеявшись на па́ру с Линой от разыгранной рядом сцены, я взял на себя смелость сделать заказ на двоих. – Не волнуйся, это не какая-то там живодерня, – успокаивал я Эбберт, суетливо бегающую глазами по электронному меню. – Здешнее мясо синтезировано на основе растительного белка из бобовых, однако на вкус хотя бы не гадость. – Чересчур уютное место для вас, – улыбнулась в ответ кадет. – Однако, по всей видимости, вы здесь частый гость. Почему? – Это традиция, – немного замялся я. – После завершения дела прихожу сюда и заказываю это блюдо вот уж как десять лет. – Ого! – заинтересовалась Эбберт. – Смахивает на некий ритуал с предшествующей этому историей! – Дело в том, что это место мне однажды показал сын, – сознался я. – Мы шли сюда после закрытия дела, и эта вкусная еда и обстановка вокруг словно олицетворяли то, что с работой покончено, можно отдохнуть и провести время вместе. Ну вот. Дело мы с тобой вроде как закончили, но… приходить сюда одному не хотелось. Бот с колесом вместо ног прикатил наши блюда и напитки. – Ваша шаурма на тарелке, товарищи, – оповестил нас севший робоголос бота. – Спасибо, мистер! А на чём ей еще быть? – усмехнулась шёпотом Эбберт, когда бот укатил. Приподняв над тарелкой плотный сверток, я сделал первый укус, с шумом всасывая сок мясного жира и овощей. Блаженное тепло тут же растеклось по моему желудку, а добрый глоток шипучего вина не преминул подмешать фруктовую нотку в яркий пряный вкус. В вопросах веры я слеп, но подобной божественной еде был готов покланяться вечно. Откинувшись на спинку стула, я решил понаблюдать за Эбберт, которая немного неумело, чуть пачкаясь соусом, с жадным зверством поедала кусочек за кусочком. Отпив вина, девушка точно так же, словно копируя мою позу, откинулась к спинке своего стула. – Простите, – сконфуженно вымолвила Лина. – Не ожидала, что будет так вкусно! Немного смущённая, но всё же довольная кадет широко улыбалась. – Не извиняйся, ведь мы здесь именно за этим – насладиться едой и закрыть дело, отдав дань традиции. – Так вы расскажете? – поудобнее развалившись в кресле, спросила Лина. – Зачем было устраивать шапито с трансляцией? Какой была цель? – Создать суд присяжных с наименьшей погрешностью, – я позволил себе отпустить скабрезность. – Вы превратили правосудие в представление. И в эту кровавую игру вовлекли половину города. Мне очень интересно узнать, зачем было так делать?